Социальная и религиозная политика Антиоха IV (по данным нарративных источников), страница 4

Наконец, завершить данный раздел хотелось бы работами молодых исследователей А.С.Анохина и С.В.Смирнова, недавно опубликованных в сборнике Antiquitas Iuventae. Анохин А.С., как и Бикерман, обратил внимание на муниципальный чекан при Антиохе IV и попытался охарактеризовать его и объяснить причины его появления. Тщательно исследовав упоминания о монетном чекане разных городов и свидетельства о нём, как вещественные, так и письменные, он пришёл к выводу, что данная практика может считаться «популистским предприятием» Антиоха IV, призванным компенсировать столь непопулярную меру, как повышение налогов. Распространяя данное утверждение на всю политику Антиоха Эпифана, Анохин говорит о «популистском стиле» правления данного царя, что может, отчасти, являться истиной³⁵.

Что же касается С.В.Смирнова, то в нескольких его работах наконец-то анализируется конкретная деятельность царя Антиоха IV Эпифана, как в рамках всей державы, так и отдельно в Иудее³⁶. Наиболее важны его работы «Ореол могущественного правителя (к вопросу о культе царя Антиоха IV Эпифана)» и «”Божественные” эпитеты царя Антиоха IV», в которых впервые даётся подробный анализ мероприятий Антиоха, направленных на становление культа личности отдельного царя, а не всей династии Селевкидов в целом. Целью царя, как считает автор данных работ, являлось упрочение престижа царя и повышение доверия к нему среди всех народов империи, что должно было стать для дальнейших кардинальных преобразований в государстве Селевкидов. Вместе с тем Антиоху требовалось легализовать свою власть и повысить свою популярность и в армии, для чего царём был принят титул «Теос Эпифан Никефор», поднявший личность царя до уровня бога.

Таким образом, мы видим, что если в зарубежной науке тема социальных и религиозных реформ является уже достаточно разработанной, то в среде отечественных учёных за неё только берутся, при этом учитывая опыт, накопленный европейскими и американскими учёными. Той же линии будем придерживаться и мы в данной работе, стараясь совместить собственные идеи и то, что уже было создано нашими предшественниками.

Глава I. Эллинистические реформы Антиоха IV.

§ 1. К характеристике Антиоха IV Эпифана.

Прежде чем приступать непосредственно к изложению причин и сути реформ царя Антиоха IV Эпифана, мы должны понять, каким же именно человеком он был, т.е. обрисовать его характер и проследить, как он сформировался.

Наиболее полное описание нрава царя Антиоха Эпифана мы встретим у Полибия (Polyb., XXVI, 1; XXXI, 4). Полибий сообщает о царе довольно странные факты: у Антиоха не было политического такта, он не понимал, как следует поступать согласно званию царя. Иногда он покидал свой дворец и странствовал по улицам столицы с двумя или тремя придворными, заходил в лавки и мастерские ремесленников и долго беседовал с простыми людьми. Однажды во время одного из своих обычных посещений общественных бань он вылил кувшин ароматического бальзама на головы купающихся и забавлялся видом людей, катающихся по скользкому полу, будучи не в состоянии подняться и удержать равновесие. При этом он сам находился среди них. Часто он «бражничал с беднейшими из чужеземцев». Если он слышал о какой-то попойке, устраиваемой молодыми людьми, то внезапно мог появиться среди гостей, сопровождаемый музыкантами, производя столь странное впечатление на участников, что на них нападал страх, отчего многие убегали. Иногда он ходил по улицам Антиохии, роскошно одетый и увенчанный розами, и «одним дарил козьи игральные косточки, другим финики, третьим золото».

Антиох любил сам организовывать представления и участвовать в них. Во время празднеств в Дафне (166 г. до н.э.) он сам был распорядителем и, по мнению Полибия, держал себя «унизительно и непристойно». Он исполнял роль и стражи, пропуская гостей, и прислуги, обмывая кубки, более того, он появился перед аудиторией как актёр и начал танцевать со скоморохами, отчего «все от стыда разбежались из залы». За все свои странности, за внутренние глубокие противоречия, за свои постоянные попытки сделать что-то совершенно необычное и поразить мир царь получил прозвище Эпиман («сумасшедший») вместо Эпифан («богоявленный»). Вслед за Полибием и Тит Ливий пишет о том, насколько «переменчив он [царь Антиох] был в своём образе жизни». Одних он одаривал, как детей, игрушками и сладостями, других – делал богачами. Любил празднества, в которых «пышностью зрелища всякого рода он превзошёл всех прежних царей». Своими щедротами Антиох выставлял на смех и себя, и других. «Иным казалось, что он не знает и сам, чего хочет, иным – что он просто шутник, а иным – что он впрямь не в своём уме» (Liv., XLI, 20).

С другой стороны, как у Полибия, так и у Тита Ливия мы иногда находим более благоприятное отношение к нему. Положительные черты царя особенно явно проявляются, когда источники сообщают о его политической деятельности. Он старался восстановить селевкидское царство и спасти его от упадка, что выразилось в предоставлении прав греческим и эллинизированным городам и в усилении вооружённых сил государства (что было продемонстрировано во время парада в Дафне). Царь стремился расширить границы царства, что нашло своё выражение в двух войнах с Египтом (причём Полибий, так негативно отзывавшийся об Антиохе, в описании его похода в Египет прямо противоречит себе, утверждая: «…Царь Антиох был деятелен, способен к широким замыслам и достоин носить имя царя, если не принимать во внимание его военных козней при Пелусии»). Его осмотрительное отношение к Риму свидетельствовало о проницательности в области международной политики. У Тита Ливия мы видим такое восхваление царя Антиоха: «Однако в двух важных и достойнейших делах дух его был поистине царственным – в дарах городам и в почитании богов» (Polyb., XXVII, 19; XXVIII, 1, 18-20, 22; XXIX, 27; XXXI, 3; Liv., XLI, 20).

Таким образом, мы видим, что одни и те же античные историки отмечали в Антиохе прямо противоположные черты: как странные свойства его нервного характера, так и, напротив, реалистические и логические политические устремления. Это вызвало и различное толкование характера Антиоха историками современными. В.Чериковер приводит пример Клаузнера, называвшего Антиоха «дегенератом», и Буше-Леклерка, сравнивавшего его странное поведение с поведением Нерона и Каллигулы³⁷. Сам В.Чериковер также не отрицает нервности и истерии Антиоха Эпифана и считает, что «большая энергия Антиоха и его нервный темперамент» ускорили процесс гонений на евреев, о котором будет сказано ниже³⁸. В то же время М.И.Ростовцев называет Антиоха IV одним из «наиболее деятельных и талантливых» преемников Антиоха Великого³⁹. П.Левек и А.Б.Ранович отмечают искреннюю привязанность Антиоха к эллинистической культуре, чем и объясняют как его странное поведение, так и его реформаторскую деятельность⁴⁰. Наконец, С.В.Смирнов считает, что прозвище «Эпиман» было дано Антиоху за тот фанатизм, с которым тот проводил реформы. Более того, всеми своими действиями Антиох IV повысил авторитет царской власти в государстве Селевкидов, что никак не увязывается с оценкой его как правителя неспособного и недостойного⁴¹. Вероятно, наиболее близкую к реальности оценку Артиоху IV дал А.Б.Ранович: он «соединял в себе черты образованного эллина и восточного деспота» ⁴².

Так чем всё же можно объяснить столь странное поведение царя Антиоха Эпифана? Без этого объяснения мы не сможем двигаться дальше, т.к. реформа всегда носит отпечаток личности правителя, и без понимания сути этой самой личности мы не сможем понять причин принятия той или иной реформы.

На самом деле для того, чтобы понять, почему Антиох Эпифан столь часто вёл себя не так, как подобает царю, нужно вспомнить, что с 188 г. до н.э. тот был заложником в Риме согласно требованиям Апамейского мира, заключённого его отцом, Антиохом III (App., Syr., 39). Лишь в 175 г. до н.э. он вернулся на родину (в обмен на сына Селевка IV – Деметрия), сверг узурпатора Гелиодора, убившего его брата Селевка IV Филопатора и стал соправителем Антиоха, малолетнего сына своего брата, а с 170 г. - полноправным правителем государства Селевкидов (App., Syr., 45). Возможно, именно в республиканском Риме Антиох привык к простому обращению с народом, к участию в празднествах, равно как и к самостоятельной их организации. Всё это свидетельствовало скорее о демократизме и о стремлении выглядеть царём передовых республиканских взглядов⁴³, нежели о безумстве царя, но, будучи непонятным для сирийцев и греков, привыкших видеть царское величие и статность, этот демократизм только пугал народ. Мы видим и прямые заимствования Антиохом римских элементов в рассказе Полибия о том, как царь, сняв с себя одежды, пытался добиться избрания на должность эдила или народного трибуна, для чего общался с простым народом и убеждал подавать голоса за него, а по «по избрании на должность он, согласно обычаю римлян, садился в кресло из слоновой кости, выслушивал споры, какие происходили на рынке, и решал дела с большим вниманием и усердием.» Тит Ливий повторяет слова Полибия о разборе царём споров, «вплоть до мельчайших» (Pol., XXVI, 1; Liv., XLI, 20). По-видимому, именно эти попытки снискать себе славу «демократичного» царя, непонятые народом, и привели к формированию образа «сумасшедшего» царя, который совершенно не соответствовал реальности, т.к. в то же время царь проявил себя и как прекрасный государственный деятель, и как полководец. Не исключено также, что версия Полибия (и Тита Ливия вслед за ним) опирается на рассказы Деметрия, который, будучи заложником в Риме, преувеличивал степень «безумства царя», о которой слышал от других.

§ 2. Антиох IV – градостроитель. Отношения с полисами.

Итак, убедившись, что сумасшествие Антиоха IV – не более чем домысел народа, а вслед за тем – и античных авторов, и потому реформы, предпринятые им, были не простым капризом, а действительно имели некоторые осознанные цели, мы перейдём к рассмотрению двух основных направлений деятельности царя, составивших вместе программу его эллинистических реформ, а именно к градостроительству и формированию царского культа. В данном параграфе будет рассмотрено первое из них.

Прежде всего, необходимо увидеть те масштабы, в которых при Антиохе IV проводилось градостроительство. Некоторые историки считали, что за время правления этого царя действительно и в буквальном смысле было построено множество городов. Например, П.Левек пишет о новом скачке градостроительства при Антиохе Эпифане. В.Тарн говорит о повсеместной организации полисов и упоминает о строительстве четвёртого квартала Антиохии, о преобразовании городов в Киликии в греческие полисы⁴⁴. М.И.Ростовцев писал о том, что Антиох IV и его преемники ставили своей задачей «раширять и укреплять гнёзда эллинизма созданием новых греческих городов и усилением греческого элемента в старых». Это же мнение можно увидеть у А.Б.Рановича⁴⁵. Но В.Чериковер указывает на то, что замысел Антиоха заключался не в строительстве новых греческих городов, но в усилении эллинизма там, где он уже существовал, а также в превращении древних восточных, ещё не эллинизированных городов, в греческие полисы посредством предоставления им особых политических привилегий. Причина этого заключается в том, что строительство новых городов имело бы смысл только на Востоке, в районах, ещё не охваченных густой сетью эллинизированных поселений, но к правлению Антиоха IV эти земли уже были под властью Бактрии и Парфии, поэтому не могли быть задействованы для строительства. Города же Сирии были отстроены и эллинизированы ещё при предшественниках Антиоха (Селевк Никатор основал около 70 городов, подробнее см.: App. Syr., 57), поэтому здесь имело смысл лишь усиление эллинизма, а также охват новых, по каким-то причинам, ещё не охваченных эллинизацией, городов⁴⁶.

Действительно, в источниках мы не встретим прямого указания на строительство новых городов при Антиохе IV. Тит Ливий пишет, что он пообещал мегалополитанцам в Аркадии окружить их город стеной и дал на большую её часть денег, в Тагее решил построить мраморный театр, Делос он разукрасил замечательными алтарями и множествами изваяний, в Антиохии возвёл великолепный храм Юпитера Капитолийского. В Иерусалиме, о котором мы будем говорить во второй главе, была основана Антиохия, но не в том смысле, что был отстроен ещё один город, а в том, что здесь был создан полис (разрешение «писать Иерусалимлян Антиохийцами») с гимнасием и эвфебионом (II Mac., 4:9). Наконец, в правление Эпифана полисом становится Вавилон. На это указывает торжественное обращение к царю, в котором Антиох IV именуется «спасителем Азии и основателем города». Совершенно ясно, что как город Вавилон был основан задолго до воцарения Селевкидов, следовательно, остаётся признать, что «основание» здесь равноценно превращению в полис. Свидетельством этому может служить строительство здесь театра и гимнасия на греческий манер⁴⁷.

Отчего же так важна роль полиса в государстве Селевкидов и на эллинистическом Востоке вообще? Как верно замечает Г.А.Кошеленко, греческий город – это костяк государства Селевкидов, находящийся в определённо зависимости от этого государства⁴⁸. В основе всей эллинизации Востока лежит процесс греко-македонской колонизации, связанный с основанием новых городов и поселений, с переменами в хозяйственной жизни, в методах эксплуатации широкой массы местного населения. Селевкиды своей политикой оказали сильное воздействие на этот стихийный процесс. При первых двух Селевкидах возникает множество поселений, среди которых далеко не все были городами в греческом смысле слова. Между полисами также существовали немаловажные различия: это были или крупные торговые города, или крепости, занимавшие важные стратегические пункты, или города, образовавшиеся на месте святилищ. Наряду с полисами одним из существенных элементов в структуре государства Селевкидов были катэкии. Иногда это были поселения воинов в важных стратегических пунктах тех областей, в которых было неспокойно, или вдоль границы. Состав колонистов был смешанный: македоняне и греки, местные жители, наёмники различного происхождения. Но военные колонии составляли только часть поселений этого типа: термин «катэкия» имел более общее значение, и в состав населения катэкии входили обычно и невоенные люди. Селевкиды посылали в области, население которых они считали ненадёжным, людей, на преданность которых правительство могло рассчитывать. В критический момент они могли оказать сопротивление враждебным по отношению к царю местным элементам и продержаться до прибытия более крупных сил⁴⁹.

Как можно видеть, греки и македоняне составляли верхушку общества в государстве Селевкидов. Более того, они были костяком селевкидской армии, что было ярко продемонстрировано во время парада в Дафне (Pol., XXXI, 3). И именно на них опирались цари в управлении государством. Организация полисов, как верно замечает Н.В.Журавлёва, имела два последствия: с одной стороны, правители династии Селевкидов получали достаточно большой пласт эллинского населения со своей культурой и традициями (в т.ч. политическими), бывший опорой царской власти на всей подвластной территории. С другой – эта категория населения обладала возможностью манипулировать царской властью, являясь единственной опорой правителей в завоёванной стране⁵⁰. Также необходимо отметить такую категорию граждан, как эллинизированная верхушка местных жителей. Примером подобного социального слоя может служить полис «Антиохия-в-Иерусалиме»: Ясон испрашивает разрешения «писать Иерусалимлян Антиохянами», но сомнительно, что данная привилегия распространялась на всех жителей города. Вероятнее всего, гражданами полиса были записаны только аристократы и священники, среди которых сильнее всего укрепились эллинистические традиции (вероятно, это те самые три тысячи человек, вооружённые Лисимахом против народного восстания) (II Macc., 4:9, 40).