Диссертация (792945), страница 20
Текст из файла (страница 20)
Именно этотэлемент обусловливает построение совершенно различных идентичностей врамках одинакового пространства. И это подтверждает тот факт, чтогеографические свойства не являются единственным фактором, которыйпредопределяет течение политических процессов, они лишь ограничивают илинаправляют их.Втораяэкспедицияпротивопоставлениябыла(othering)посвященаРоссиидеконструкциии Европы(примеромдискурсапослужилгеополитический конфликт в Молдавии). Когда разгорелся кризис, на первый108план геополитических споров вышла дихотомия «Россия—Европа», гдеосновной идеей было показать, что эти две формы культуры совершенноразличны и никогда не смогут прийти к согласию друг с другом.Предполагаем, что эти идеи зародились еще в XV в., когда оформилисьграницы «европейской» цивилизации. Пространственная идентичность в тотпериод усиливалась религиозным единством.Такой образ пространства заставляет обратить внимание на восточнуюграницу европейской цивилизации, хотя она может носить только ментальный,а не географический характер.
Причинами, подтолкнувшими оформление такойментальной границы, стали иго Золотой орды на Руси и попытка сформироватьнациональную идею молодого московского государства, позиционировав себякак наследницу Византии. Граница эта разделила католическую ЗападнуюЕвропу и православную Россию. На землях славян, финно-угров и набалтийской территории образовалась буферная серая зона.
В XVIII в.происходит импортированиеданного дискурса в Россию и перерастает включевую дихотомию внешней политики России (в качестве извечного спорамежду славянофилами и западниками).Результаты исследования показали, что дихотомия «Россия—Европа»приобрела новую форму: «Россия=анти-Европа». На этом фоне противостояниераскалилось, особенно в пограничных странах, где точки зрения населения отом, к какому лагерю примкнуть, разошлись. В частности, на Украине появилсямиф о том, что наследницами Древней Руси стали два государства —демократическое украинское, которое по сути своей является европейским, итоталитарное российское, анти-европейское, азиатское.Во-вторых, дихотомия «Россия—Европа» характерна для политическихконфликтов в государствах, расположенных на границе России с европейскимистранами.
Снова приведем пример Молдавии, напомнив, что там столкнулись109два противоположных взгляда на пути развития страны. Мажоритарная модельнациональногостроительстваотдаетпредпочтениекурсунаЕвропу.Существует, например, идея объединения с Румынией, которую поддерживают,прежде всего, румыны, проживающие на территории Молдавии, но и некоторыедругие слои населения. Второй вариант развития видится в объединении сРоссией, причем и в этом случае большинство приверженцев такого путиразвития страны — русских, хотя есть и другие этнические группы.
Эту модельсчитаютпривлекательнойсторонникиформированиявстранедемократического многонационального и мультирелигиозного строя.Третья апробация была посвящена деконструкции пространственнойидентичности населения трех городов, оказавшихся разделенными. Такоеявление наблюдается редко, и тем более оно интересно в качестве объектаисследования. Для Благовещенска и Хэйхэ характерна открытая граница, норазный этнический состав.
Политика властей в данном случае направлена напреодоление этнополитических конфликтов и установление сотрудничества.Противоположная ситуация наблюдается в Ивангороде и Нарве награнице России и Эстонии — здесь конфликт насаждается сверху, проявляясь взакрытой границе, этнический же состав достаточно однороден, население здесьрусское.Можно говорить о том, что сама суть разделенного города предполагаетформирование разных пространственных идентичностей, хотя и в пределахпрактически единого пространства.Целью нашей работы было изучение способов восприятия населениемтаких городов себя и населения второй части города.
Эти данные мыпредполагали использовать для выявления особенностей представленных схемпространственной идентичности.110Еслик значимомув случаяхроссийскоговнешнемупограничьядругому,чток соседуотносятсяпредопределяеткакхарактервыстраивающихся патрон-клиентских отношений, то в кейсе Валги ментальнаяграницы между жителями городов маркирует дистанцию не с внешним,а внутренним другим. В данной ситуации особенно важным становятся патронклиентские отношения между ведомым и ведущим.
Эстонская Валга, как болеекрупный близнец, доминирует в этой паре и относится к Валке как к своемупригороду. В то же время латвийская Валка, пытаясь отстоять свою локальнуюидентичность и опасаясь раствориться в более сильной Валге, позиционируетсебя как отдельное поселение. Так, историко-туристический нарратив в Валгебудет повествовать о Валге/Валке как о едином целом, в то время как Валкарасскажет только о своей самобытности. Интересно, как данное явлениеотражается на картах города.
Эстонцы рисуют Валгу/Валку как один город,разделенный едва заметной границей, а латыши изображают на карте толькосвою часть города, обрывающегося по линии границы — эстонская часть непрорисовывается и остается в оттенках серого. В то же время город живет какодно целое, латвийцы работают в Эстонии, но эстонцы любят ходить полатвийским магазинам и ресторанам, в случае чрезвычайных ситуаций ловятпреступников и тушат пожары города вместе. Таким образом, границы в случаеВалги не создают ощутимого ментального барьера и в них не проявляютсямеханизмы противопоставления.Таким образом, эстонско-латвийское пограничье не формирует ощутимойментальной границы: взаимоотношения между двумя городами укладываютсяв схему противопоставления с внутренним Другим. Российское же пограничьеформируют устойчивые нарративы о барьерной функции (форпостах), чтоприводит к актуализации механизмов символического противопоставленияс внешним соседом.
Заметим, что эстонский и китайский близнецы не111повторяют эту логику, они ориентированы на сотрудничество и выстраиваниеобщего локального нарратива без значимого противопоставления. Даннаямодель повторяется в противоположных условиях, подчеркивая, что онаотражает скорее особую символическую модель российского пограничья,нежели особенности конкретных ее участков. На наш взгляд, данный феноменобъясняется тем, что в Российском государстве пограничье всегда испытывалоособое внимание со стороны центра, что привело вначале к символическомуоформлению периферии в России, а затем создало ментальное размежеваниес приграничными соседями.
Русские части такого пограничья (Кронштадт,Ивангород,Калининград,Крым,Благовещенски т.д.)сформировалиидентичность форпостов страны, которая поддерживает в них более высокийуровень лояльности центру, нежели в других моделях.Последняяапробацияпространственнойметодаидентичностипрошланародов,вполевомнаходящихсявисследованиилимитрофномгеополитическом положении. Чтобы получить ответ на этот вопрос, в февралемарте 2017 г.
мы провели исследование, выбрав его объектом АвтономнуюРеспублику Аджария, входящую в состав Грузии. Мы остановили свой выборна данном кейсе, поскольку между данной республикой и Гагаузией можновыделить одинаковые черты. Нас интересуют те, которые связаны сгеополитической сферой:обе территории всегда были зависимыми, менялись только государства,под властью которых они находились;в 1990-е —2000-е обе территории были близки к вооруженномуконфликту, в 1994 г. это был поход на Гагаузию 1994 г., а в 2004 г.
разгорелсяАджарский кризис;на данный день и тот и другой регион добились статуса автономий;112в обоих государствах, в состав которых входили исследуемые регионы,формирование национальной идентичности проходило сложно, сопровождаясьпотерей территорий;для обеих территорий характерно влияние Турции, с которой ониподдерживают экономические связи — гагаузы говорят с ней на одном языке, уаджарцев есть с ней общая граница и часть населения исповедует ту жерелигию.То есть, и в той и в другой ситуации лимитрофное (пограничноцивилизационное) геополитическое позиционирование, не имевшее, согласноСт. Роккану стратегии выхода, обусловило появление лишенных автономии, ножелавших ее добиться образований, которые для достижения своих целейразрабатывалисимволыгосударственности.Этническийсоставрассматриваемых территорий составляют тюрки и грузины.
Первые исповедуютправославие, вторые — мусульманство. Несмотря на явные различия междуданными регионами, в них сформировалась сходная по своему характеруидентичность и в обоих было создано некое квазигосударство.На основании изложенного, заключаем:Гагаузия и Аджария — регионы с собственной пространственнойидентичностью, имеющие разную структуру, хотя некоторые исторические исоциальные предпосылки их становления были общими;гагаузская идентичность характеризуется гагаузским, русским и тюркскимкомпонентами (перечислены в порядке уменьшения количества);аджарская пространственная идентичность представлена грузинскимкомпонентом, но наблюдается незначительное присутствие аджарского,русского, европейского и турецкого компонентов;висследуемыхрегионахсформировалисьсовершенноразличныегеографические коды, что было обусловлено разными пространственными113идентичностями, спецификой отношений между столичным регионом иокраинами, а также нахождением вблизи или вдалеке от моря.Итак,какпоказалопроведенноеисследование,наформированиепространственной идентичности влияет большое количество социальныхфакторов, важные события в истории и воздействие извне.Данные стадии можно описать в первом приближении, избрав в качествепримера институт столичности.На то, где государство располагает свою столицу, влияют разныефакторы.Во-первых, в пространстве изначально заложено размежевание настратегически важные регионы и периферию.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
