Германский мастерер и его время (553387), страница 49

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 49)

присутствием в целом, и лекция 1928 года, не боясь упрощений, сводит

полученные результаты к нескольким кратким тезисам.

Во-первых, присутствие фактически поначалу всегда бывает рассеяно в

своем мире (в теле, природе, обществе, культуре).

Во-вторых, это рассеяние вообще не могло бы быть замечено, если бы не

имелось "изначальных позитивности и мощи" присутствия - того, что теряется в

рассеянии, но может и вызволить себя оттуда. Без изначальной мощи не было бы

ничего, что могло бы рассеяться. Драматичное "фундаментальное событие"

(Grundgeschehen) присутствия разыгрывается в промежутке между изначальным

происхождением и рассеянием, причем парадоксальным образом рассеяние

является более изначальным, чем изначальная мощь, которой человек никогда не

обладает, но всегда только обретает, завоевывает ее - возвращая из

рассеяния.

В-третьих, чтобы произошло это возвращение из рассеяния, необходим

импульс со стороны очевидности, миг истинного чувства: по Хайдеггеру, таким

чувством является настроение ужаса или томительной скуки. Именно в этом

настроении становится слышимым зов совести, побуждающий присутствие

вернуться к самому себе.

В-четвертых, это колебание между рассеянием и собиранием, между

великими мгновениями и повседневными заботами делается зримым только тогда,

когда удается охватить одним взглядом "присутствие как целое". Колебание

туда и сюда между рассеянием и изначальным истоком как раз и составляет это

целое - больше ничего нет.

В-пятых, такой взгляд на целое возможен только "на основании предельной

экзистенциальной вовлеченности (Einsatz)" самого философствующего (GA 26,

176). Тот, кто занимается фундаментальной онтологией, может экзистенциально

анализировать только то, что он сам экзистенциально пережил.

Что может "вовлечь" в процесс познания тот, кто философствует? Ответ:

свои собственные ужас и скуку, свой собственный слух, улавливающий зов

совести. Философствование, которое не начинается с мгновений истинного

чувства, лишено корней и беспредметно.

248

Что бы конкретно ни подразумевалось под этой "предельной

экзистенциальной вовлеченностью", очевидно одно: "анализ присутствия" (в

хайдеггеровском смысле данного термина) может быть понят только в том

случае, если и со стороны слушателя/читателя будет проявлена такая же

вовлеченность. Хайдеггеру, видимо, каким-то образом удавалось провоцировать

своих студентов на "экзистенциальную вовлеченность". Он не мог просто

говорить "об" экзистенции, но должен был пробуждать "изначальные

позитивность и мощь" в других человеческих присутствиях. Тот, кто хочет

слушать и, более того, понимать, должен чувствовать. Философ не может

ограничиться тем, чтобы "описывать сознание человека", - он обязан овладеть

искусством "заклинать в человеке его присутствие". Это значит: перспективы

фундаментальной онтологии вообще открываются "только в процессе

преобразования человеческого присутствия и из такого преобразования". Короче

говоря: для того, чтобы хоть как-то понять экзистенциальную аналитику,

требуется экзистенциальная ангажированность. Хайдеггеру предстояло найти

путь, провоцирующий слушателей на мгновения истинных чувств. Он должен был,

так сказать, инсценировать эти чувства. И он найдет такой путь - путь

инициаций, экзерсисов и медитаций, свободный от "школьной принудиловки" и

"фальшивого наукообразия". Мгновения истинных чувств - ужаса, скуки, зова

совести - должны быть разбужены в слушателях, чтобы могла заявить о себе

неразрывно связанная с этими мгновениями "тайна присутствия". Новый стиль

Хайдеггера - философия-событие. Философия должна "наколдовать", "вызвать

заклятием" тот феномен, толкованием которого она затем будет заниматься.

Например, она должна внушить присутствию страх, ввергнуть его в ужас,

погрузить в скуку - чтобы затем ждать, когда присутствие сделает открытие,

осознав: то, что загоняет его в эти настроения, есть Ничто.

Этот новый тон экзистенциальной "философии действия" в то время

производил сильнейшее впечатление на слушателей. Генрих Виганд Петцет,

которому в студенческие годы довелось присутствовать на лекции "Что такое

метафизика?", прочитанной Хайдеггером при вступлении в должность профессора

во Фрайбургском университете, рассказывает: "Было так, будто гигантская

молния расколола затянутое темными тучами небо... в почти болезненной

ясности обнажились все вещи мира... речь шла не о "системе", а о самой

экзистенции... Выходя из аудитории, я почувствовал, что лишился дара речи.

Мне показалось, что на мгновение моему взгляду раскрылось основание мира..."

Так оно и было: Хайдеггер хотел заставить своих слушателей на мгновение

увидеть "основание мира".

249

Основание, обоснование, все эти разговоры о достаточном основании и

научной позиции, наконец, повседневное ощущение жизни - куда ни посмотри,

повсюду заявляет о себе потребность в стоянии на твердой земле. Хайдеггер с

оттенком легкой иронии напоминает о различных вариантах прочности и

устроенности. И между прочим спрашивает: а как обстоит дело с Ничто? Не

должен ли тот, кто задает радикальный вопрос об основании и основах, рано

или поздно открыть, что основание (Grand) на самом деле есть бездна

(Abgrund)? Что Нечто может выделиться и быть замеченным нами только на фоне

Ничто?

На какое-то время Хайдеггер предоставляет слово позитивистам -

представителям конкретных наук и логикам, - которые, как известно, вообще не

хотят ничего знать о Ничто. Ученый всегда имеет дело только с Нечто, логик

же указывает на то, что "Ничто" есть лишь языковой трюк, а именно,

субстантивация негативного суждения, отрицания (такого, например, как

"Цветок не желтый" или "Он не пришел домой"). Эти нелепые доводы против

существования Ничто дают Хайдеггеру повод говорить о внутренней омертвелости

и неукорененности современных наук. Они отгораживаются от элементарного

опыта. "Сама идея "логики" расплывается в водовороте более изначального

вопрошания" (Что такое метафизика? ВиБ, 23). Хайдеггер идет по следу Ничто.

Но он не может просто посредством каких-то аргументов указать на Ничто, он

должен заставить своих слушателей пережить Ничто. Такое переживание

рождается в миг ужаса, о котором мы уже говорили. "Ужасом приоткрывается

Ничто. В ужасе "земля уходит из-под ног". Точнее: ужас уводит у нас землю

из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом" (там же, 21).

Это ускользание одновременно подавляет и опустошает. Опустошает потому,

что все вокруг теряет свое значение и становится ничтожным. Ужас опустошает,

и эта пустота теснит, подавляет, наседает на нас: у нас сжимается сердце.

Внешний мир овеществляется, застывает в безжизненности, а внутреннее "я"

теряет свой центр активности, деперсонализируется. Ужас есть овеществление

снаружи и деперсонализация внутри. "Отсюда и мы сами - вот эти существующие

люди - с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя. Жутко делается

поэтому в принципе не "тебе" и "мне", а "человеку"" (там же).

250

У этой нулевой отметки ужаса Хайдеггер совершает ошеломляющий поворот.

Мгновенное погружение в Ничто он называет "выступлением за пределы сущего"

(там же, 22). Такое выступление есть акт трансцендирования, который впервые

открывает перед нами возможность говорить о сущем как о целом. Конечно, мы

можем рассуждать на тему "целого" и абстрактно. Мы тогда чисто умозрительно

сконструируем понятие высшего порядка, собирательное понятие: Шит, "целое".

Но "целое", понятое таким образом, не будет обладать в наших глазах

свойствами переживаемой реальности, останется понятием без содержания.

Только когда появляется ужасающее чувство того, что Ничто принадлежит к

самой основе сущего, это сущее становится переживаемой реальностью -

реальностью, которая не приходит к нам, а, напротив, ускользает от нас. Тот,

кто ужасается ускользанию реальности, переживает в этот момент драму

отстояния, дистанцированности. Внушающее ужас ощущение дистанцированности

показывает, что мы не вполне принадлежим к этому миру, что нас что-то гонит,

выталкивает за его пределы - причем не в другой мир, а в пустоту. В самой

жизни мы окружены пустотой. В трансцендентности этого пустого пространства,

раскрывающегося между нами и миром, мы переживаем "выдвинутость нашего бытия

в Ничто" (там же, 24). Каждый вопрос, начинающийся с "почему", подпитывается

предельным вопросом: почему вообще есть Нечто, а не, наоборот, Ничто? Тот,

кто способен думать, на время исключив из своего мышления себя самого или

мир, кто способен сказать "нет", действует в измерении ничтожения. Он

доказывает, что Ничто действительно существует. Человек, по словам

Хайдеггера, есть "заместитель Ничто" (там же).

Итак, трансцендентность человеческого присутствия - это Ничто.

Те из представителей "философии мига", что были людьми религиозными,

полагали: в такой миг человеку являет себя нуминозное (Рудольф Отто), или

"Безусловное" [1] (Пауль Тиллих), или "царство Божие" (Карл Барт), или

"объемлющее" [2] (Карл Ясперс). Миг Хайдеггера тоже ведет к

трансцендентности, но к трансцендентности пустоты. К трансцендентности

Ничто. И все же сила нуминозного не исчезла. Она исходит из особого рода

колебания между

1 Пауль Тиллих писал: "Безусловное есть качество, а не бытие. Оно

характеризует то, что составляет нашу предельную и, следовательно,

безусловную заботу". Согласно Тиллиху, "состояние заботы и взыскания смысла,

"тоски по Безусловному", и есть религиозность, фундаментальная

характеристика человека и основа человеческой культуры" (Зоткина О. Я.

Тиллих. - В: Культурология. XX век. Т. 2. С. 256).

2 То есть мир как тотальность, которая никогда не совпадет с

"освоенным" бытием.

251

Ничто и Нечто - колебания, которое человек способен производить

посредством своего сознания. Это и есть его нуминозное пространство, которое

позволяет ему переживать то чудо, что вообще существует нечто, именно как

чудо. И это еще не все - столь же удивительной в свете всего вышесказанного

представляется творческая потенция человека. Человек способен что-то

создавать; он изначально обнаруживает себя как данность, вместе с набором

данностей для своего такого-то и такого-то бытия, - и тем не менее он может

формировать себя и свой мир, может "наращивать" бытие или, напротив,

разрушать его. В состоянии ужаса перед пустотой человек теряет привычный ему

мир и вместе с тем узнает, что из Ничто всегда рождается новый мир. Пройдя

через ужас, человек может вновь вернуться к миру.

Присутствие означает следующее: экзистировать в этом свободном

пространстве, на этом открытом просторе. Свободное пространство открывается

в опыте переживания Ничто. Колесо может вертеться потому, что не вплотную

прилегает к оси, у него имеется люфт, - присутствие тоже все время находится

в движении, потому что обладает люфтом, то есть свободой. К этой свободе

относится не только то, что присутствие узнает на собственном опыте о

существовании Ничто, но и то, что оно может расчистить для себя место,

утвердив свое "нет" в "жесткости действия наперекор" или в "режущей остроте

презрения", в "муке несостоятельности" или в "беспощадности запрета" (там

же, 24).

В "Нет" и "Ничто", по мнению Хайдеггера, заключена великая тайна

свободы. Ибо это пространство между Ничто и Нечто, которое открывается в

присутствии, как раз и дает свободу, необходимую для того, чтобы разделять,

различать и решать. "Без исходной открытости Ничто нет никакой самости и

никакой свободы" (там же, 22).

Следовательно, метафизическое фундаментальное событие человеческого

присутствия состоит вот в чем: поскольку присутствие может трансцендировать

в Ничто, оно может также воспринять все сущее в его целостности как нечто

такое, что из ночи Ничто вступает в освещенное пространство бытия.

Летом 1929 года, через несколько недель после доклада "Что такое

метафизика?", Элизабет Блохман навестила Хайдеггера в Тодтнауберге. Между

ними складывались пока еще сдержанные отношения влюбленности. В конце того

же лета Ханна Арендт в письме Хайдеггеру призналась, что он по-прежнему

остается "непрерывностью" ее жизни, и "дерз-

252

ко" напомнила ему о "непрерывности нашей, - пожалуйста, позволь мне так

Характеристики

Список файлов учебной работы