Tretiyi_Glaz_Almaz (522848), страница 33

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 33)

– Без понятия!

– Вам знакома женщина по имени Лиза Гинзбург?

– Нет! О! Точно! Я сообразила про папку! – закричала Зина.

Крик хозяйки потревожил облитую кофе со сливками Машу, кошка встала, выгнула спину дугой, потянулась, зевнула, не торопясь вскочила на мойку и… пописала прямо на гору грязной посуды. Я разинула рот: ну и хамство, а мы еще возмущаемся поведением Банди, когда он начинает рыть ямы на участке!

Но Зинаида не обратила ни малейшего внимания на вопиющую кошачью наглость, из ее рта с пулеметной скоростью вылетали фразы.

Глава 28

Зиночка работает в журнале «Дамские истории». Со всей страны в редакцию стекаются рассказы от женщин, в основном это описания любовных страданий или хронология семейного счастья. За лучшую байку положен приз, как правило – телевизор, аэрогриль, стиральная машина, то есть не копеечные вещи, а серьезная награда, за которую приятно побороться.

Зиночкина задача «причесать» народное творчество, отредактировать «плач Ярославны» до удобочитаемого вида. Как‑то раз главной редакторше пришла в голову гениальная мысль: скомпоновать один выпуск из баек самой сотрудницы.

– Только не надо про любовь, – попросила начальница, – вспомните какие‑нибудь интересные случаи, давайте разнообразим тему, у меня уже оскомина от сообщений: «я любила страстно, а он, козел, изменил».

Вот Зиночка и написала про нападение на «Лупу» и свой побег через шкаф‑лифт вместе с гранками номера. Статья заканчивалась интригующе.

«Увы, Николай Михайлович Егоров скончался, „Лупа“ медленно превратилась в эротическое издание для взрослых. Наверное, это был естественный процесс. Но мне жаль, что результаты последнего расследования Николая Михайловича так и не дошли до читателя. А ведь он знал: Жанну Лукашину убили, сбросили из окна, имитировав несчастный случай. Преступник был в сантиметре от разоблачения, разгром „Лупы“ его спас. Может, когда‑нибудь я разберу материалы, внимательно перечитаю их и пойму, кто, по мнению Николая Михайловича, лишил жизни не только Жанну Лукашину, но и ее приемную мать Злату. Да, да, Злату, скончавшуюся от сердечного приступа, тоже надо считать жертвой преступника».

Через пару недель после появления «Дамских историй» на прилавках Зиночке позвонили с телевидения. Приятная женщина, представившись Ольгой, ассистентом режиссера, сказала:

– Я читала вашу статью в журнале, и она меня потрясла. Родилась идея сделать программу о неотвратимости наказания. Убийца давно успокоился, решил, что дело поросло мхом, а оказывается, где‑то лежит папочка, а в ней документы, способные изобличить преступника. Есть в этом некая фатальность, вы согласны?

– Можно и так трактовать события, – осторожно ответила Зина.

– Вы согласны дать нам интервью? Разрешите подъехать к вам для более детального разговора?

– Ладно, – не стала кривляться Зина, – не скрою, мне хочется показаться на экране.

На следующий день теледеятельница приехала к Шляпкиной и детально изложила план съемок, потом попросила почитать тот самый материал Николая Михайловича и удовлетворенно заметила:

– Супер! Сейчас же оповещу нашего главного, завтра позвоню вам и назову дату съемки.

Оля оказалась очень расторопной, телефон у Зиночки зазвонил в тот же день, около десяти вечера.

– Извините, – завздыхала Оля, – но главный не проникся, сказал: материал журналиста не является уликой. Нет ли прямых доказательств убийства Жанны?

– Наверное, они были у Егорова, – резонно ответила Зина.

– Но вы их не видели?

– Нет.

– И не знаете, о чем идет речь?

– Нет.

– И в статье не названо имя преступника!

– Верно, – согласилась Зинаида, – насколько я помню, Егоров собирался подольше эксплуатировать сенсацию. Дело было летом, в городе мертвый сезон, тираж стал падать, и тут Николай Михайлович нарыл бомбу. Конечно, он хотел привлечь внимание читателей, задумал серию публикаций, но я не знала его планы. Егоров в них никого не посвящал.

– Жаль, – протянула Оля. – Неужели ничего больше не осталось?

– Нет, – с огорчением ответила Зина.

На том и расстались.

– Это она утащила, больше некому, – запоздало возмутилась Шляпкина.

– И как вы сразу не заметили? – поразилась я.

Зиночка оперлась локтями о стол.

– Я дала ей папку и пошла чай поставить, эта Оля не на кухне сидела, у меня тут бардак был, я постеснялась завести сюда постороннего человека. Вас пустила, потому что сейчас здесь небольшой беспорядок, а в тот день Игорек гостей созвал, тут девчонки салаты резали, все конфорки кастрюлями с картошкой заняли, я долго с чаем провозилась, а когда вернулась, Оля мне закрытую папку вернула.

– И вы не проверили ее содержимое?

– Нет!

– Но почему?

– В голову не пришло, – призналась Зиночка. – В ней не было ничего ценного, старые бумажки, кому могли понадобиться неопубликованные статьи многолетней давности? Сенсация хороша горячей, тухлые новости – несъедобное блюдо.

– Можете описать внешность Ольги?

Зина хмыкнула.

– Такую особу не забыть!

– Она столь интересна?

Шляпкина встала и включила чайник.

– Рыжая, как клоун! Волосы мелко вьющиеся, слишком блестящие, лицо в веснушках, ну прямо перепелиное яйцо. Брови черные, она их явно красит и перестаралась. Глаза карие, рот накрашен оранжевой помадой. Слишком много косметики, да и духами она облилась сверх меры. И фигура странная – ноги‑руки тонкие, а живот и бедра толстые. Я сначала решила, что она беременная, потом поняла: нет, просто нелепая. Правда, воспитанная, туфли сняла, извинилась за беспокойство, удостоверение телевизионное показала.

– Вы ее фамилию не запомнили?

– А она не открывала книжечку, издали продемонстрировала, чего же лезть руками?

– Ясно, – совсем приуныла я.

– Я сама пыталась ее найти, – вдруг сказала Зина, – раздобыла в справочной телефон «Останкино», целый день потеряла. Но так ничего и не выяснила. Девушек с именем Ольга там тучи, и ассистенты режиссеров постоянно тасуются, одни увольняются, другие заступают на их место. Дохлый номер. Жаль. Может, и нехорошо признаваться, но мне хотелось позвездить, стать героиней передачи. Вот бы коллеги обзавидовались.

– Вы нашли какие‑то доказательства убийства? – осенило меня. – И хотели сообщить о них таинственной рыжеволосой Ольге?

– Точно, – закивала Зина, – вот смотрите.

Порывшись в папке, она вытащила несколько фотографий.

– Уже когда Ольга мне про облом рассказала, – пояснила она, – я вспомнила, там был еще конверт, к папке скрепкой прикрепленный, ну я и полезла его искать. Как сквозь землю провалился! Только через неделю до меня доперло: нужно всю дрянь из ящика вытащить, его выдвинуть и внизу, в тумбе, пропажа найдется. И точно! Видите?

Зина быстро вытащила цветные снимки, сдвинула в сторону все предметы, занимавшие стол, и разложила фотографии. Я стала их изучать.

Вот изображение тела девушки. Несчастная лежит на спине, широко раскинув босые ноги, халатик задрался почти до пояса, но никто его не поправил, а на лицо несчастной наброшена какая‑то тряпка. Вероятно, снимок был сделан через очень короткое время после падения, он хорошего качества, и на нем видно, как блестит лужа крови, выплывающая из‑под спины Жанны. Кровь быстро сворачивается, а тут она, похоже, совсем свежая.

На следующем фото были представлены лишь ступни несчастной. Жанна жила в малообеспеченной семье, поэтому не могла пойти в салон красоты и сама пыталась сделать педикюр. Получилось у нее не очень хорошо, ногтям она придала округлую форму. Видно, никто не рассказал Жанне, что ногти непременно должны быть прямоугольными, иначе край легко может врасти и придется делать несложную, но неприятную операцию. Погибшая неаккуратно воспользовалась лаком, выбрала эмаль яркого цвета и залила кутикулу, впрочем, если взять зубочистку, то ею можно удалить излишек краски. А еще по какой‑то причине ноготь большого пальца на правой ноге остался непокрашенным. Может, лак закончился? Хотя в статье, которую «Лупа» успела опубликовать, приводился рассказ соседки о том, как Злата пролила себе на руки лак из пузырька, который зачем‑то схватила, войдя в квартиру. Впрочем, не покрытый лаком ноготь – малозначительная деталь.

Я так и не поняла, что привлекло Николая Егорова в ногах несчастной, и взялась за следующую фотографию. Это был панорамный вид комнаты, из окна которой вывалилась Жанна. Ничего особенного. Два простых кресла, журнальный столик, буфет, тумбочка со стареньким включенным телевизором, книжные полки, распахнутое окно.

Потом я начала оценивать детали. Глазастая соседка, вбежавшая следом за Златой, оказалась права: похоже, до того, как начать мыть окно, Жанна приводила в порядок ногти. На столике лежат кусачки, пилочки, стоит бутылочка с ацетоном, пузырек с лаком. Последний открыт, кисточка валяется рядом.

Я заморгала. Так, похоже, пронырливый Николай Михайлович оказался быстрым, как многорукое индийское божество. Он, слушавший волну «Скорой помощи», успел на место происшествия раньше всех. Как ему это удалось? На этот вопрос ответа никогда не получить. Вероятно, Николай находился рядом, вот и подсуетился. Егоров сделал несколько снимков трупа и побежал наверх. Возникает вопрос: как он попал в квартиру? Репортер опередил Злату, по свидетельству соседки, та пролила лак, а на фото флакон в целости и сохранности стоит на столике. Может, дверь была открыта? Тогда следующий вопрос: кто открыл замок? Жанна? Зачем? Девочка не хотела, чтобы милиция ломала дверь! Значит, она знала, что сама никого впустить не сможет. Жанна покончила с собой? Но где записка? Девяносто процентов людей, решивших свести счеты с жизнью, непременно оставляют письмо, а подросток уж точно это делает. Что могло подвигнуть девочку на столь отчаянный шаг? Неразделенная любовь? Непонимание со стороны родителей? Ощущение собственного одиночества? Во всех случаях останется послание с подробным изложением мотивов и обвинений тех, кто виноват в причине суицида. «Вот я сейчас умру, а вы потом будете плакать, поймете, кого потеряли, да поздно» – подобная мысль часто возникает у подростков, решивших совершить роковой шаг. И парадокс состоит в том, что подросток на самом деле не собирается умирать, просто хочет увидеть, как родители и учителя будут рыдать на его могиле. Дети искренне считают себя бессмертными, даже те, кто получил паспорт и официально причислен к армии взрослых, как‑то не думают о том, что, шагнув с десятого этажа, назад уже не вернутся: нельзя стать живым свидетелем собственных похорон.

Я прикусила губу. Хорошо, предположим, девочка решилась на самоубийство, причина ее поступка неизвестна, но давайте считать, что она была. Жанна выбрала удачный момент: две ее сестры, Светлана и Эля, находились в лагере, Нина, оставшаяся в городе, куда‑то ушла, Злата и Сергей тоже отсутствовали. Девочка сделала педикюр, хотела выглядеть в гробу красиво, и выбросилась из окна. Дверь она предусмотрительно открыла, понимала, что в квартиру захочет войти милиция.

Я уставилась на снимок. Но при чем тут тогда тазик, губка и средство для мытья посуды? Вон они, мирно стоят на полу у батареи! Зачем нужна эта декорация? Жанна хотела представить свое самоубийство как несчастный случай? Это объясняет отсутствие записки, но тогда девочке не следовало отпирать дверь! И, повторяюсь, детям свойственна демонстративность, своим самоубийством они кого‑то наказывают, хотят, чтобы родителям было плохо. Суицид, обставленный как несчастный случай, – это поведение взрослого человека, очень сильного, скрытного и одинокого.

Злата и Сергей были религиозными людьми, для таких невозможность отпеть погибшую дочь – огромное горе, а тело самоубийцы не позволяют внести ни в один храм, церковь осуждает суицид. Может, у Жанны была несчастная любовь? Ей исполнилось четырнадцать лет, возраст Джульетты и Татьяны Лариной, самое время для безответных чувств. Вот Жанна и надумала свести счеты с жизнью, но, будучи любящей дочерью, она подумала о родителях и изобразила случайное падение. Тогда объяснимо отсутствие письма и открытая дверь. Но почему она не докрасила ноготь? Привязалась же ко мне эта чепуха! Кстати, вот еще странность: кисточка для лака лежит на столике, пузырек не закрыт. Почему меня поразил сей факт? Лак быстро засыхает, если хочешь им долго пользоваться, нужно тщательно завинчивать крышечку. Девочка из малообеспеченной семьи не может себе позволить расточительность. Жанна, наверное, с большим трудом наскребла денег на флакончик. Ну никак не могла Жанна бросить его открытым. Даже перед смертью? Наверное, ей уже все было безразлично! Но ногти‑то она покрасила! Почти все, забыла лишь про один!

Я потрясла головой. Дашутка, отвлекись на секунду от лака, посмотри на другие детали. Что еще есть в комнате? Домашние тапочки! Они стоят около кресла пятка к пяточке, носок к носку, здесь же и кухонная табуретка, на ней постелена газета. Все правильно. Жанна делала педикюр, сама сидела в кресле, ногу поставила на деревянное сиденье, которое предусмотрительно застелила бумагой, чтобы не испачкать. Аккуратная девочка. Вас удивляет, что она устроилась с пилками в гостиной? А меня нет. Жанна находилась в квартире одна, а телевизор есть только в этой комнате, кстати, он включен, она смотрела какой‑то фильм.

Я поежилась. Чем дольше рассматриваю фото, тем больше нахожу странностей. Поведение Жанны не укладывается в обычную схему. Она устроилась с комфортом, сделала так, чтобы не заляпать мебель, аккуратно поставила тапочки (кстати, они новые, розовые с симпатичным меховым помпончиком), включила телик, стала красить ногти и… не закончив процесс, выбросилась из окна, не забыв при этом принести тазик, губку, жидкость для мытья посуды и отпереть дверь. Ситуация не кажется вам бредовой?

Характеристики

Список файлов книги