Tretiyi_Glaz_Almaz (522848), страница 32

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 32)

– Значит, никакого расследования не будет?

– В связи с полнейшим отсутствием состава преступления и учитывая обстоятельства произошедшего, зная о нахождении трупа в момент мойки окна в одиночестве, считаю нецелесообразным вести речь о чем‑либо, кроме естественного выпадения из окна. Еще раз обращаюсь к гражданкам. Дорогие гражданки! Лучше быть живой, чем мертвой, не лазайте по окнам!»

Я невольно вздохнула. Однако Николай Михайлович был не очень добрый человек. Любой журналист, беря интервью, а потом переводя текст на бумагу, может придать ему вполне удобочитаемую форму. Егоров не захотел править речь лейтенанта, привел высказывания милиционера во всей их красе. Тонко поиздевался над малограмотным парнем, и ведь упрекнуть редактора ни в чем нельзя. Что он сделал плохого? Интервью воспроизвел точно, сохранил лексику милиционера, не исказил смысл его слов. Вот только человеку, мало‑мальски владеющему русским языком, тут же станет ясна дремучесть этого Воробьева М.Л. Наверное, Егоров очень не любил людей в форме и не упускал возможности свести с ними счеты. Но вернемся к статье.

«Очень часто наши бравые милиционеры изо всех сил стараются отбиться от заведения уголовного дела. Впрочем, нежелание заниматься работой по‑человечески вполне понятно. Вот только согласится ли с этим семья покойной Жанны? У нашего корреспондента после внимательного осмотра комнаты, в которой случилась трагедия, родились нехорошие подозрения. Мы начинаем собственное расследование. Смерть Жанны Лукашиной – несчастный случай? Или все‑таки кто‑то помог ей свалиться с высокого этажа? Где находился отец? Почему мать не осталась около тела, а кинулась наверх, в квартиру? Какие тайны скрывает семья Лукашиных? В субботнем номере мы дадим подробный репортаж и изложим наши версии. „Лупа“ всегда стоит за справедливость. Наш девиз: все тайное непременно должно стать явным».

Я в ажиотаже стала листать страницы. Статья, которую я только что прочитала, была опубликована во вторник, вот среда, четверг и пятница. На третьей странице газеты, вышедшей в последний рабочий день недели, красуется анонс: «Завтра вы узнаете шокирующую правду о семье Лукашиных. Сенсационное интервью с нянькой – Тельмой Генриховной. „Они ненавидели друг друга до припадков, но их можно понять“ – так начинается рассказ женщины, которая помогала Злате воспитывать четырех дочерей».

Подшивка закончилась.

– А где субботний номер? – растерялась я.

– Он не вышел, – ответила Карина.

– Почему?

– В четверг вечером в редакцию ворвались бандиты и увезли папу с Эдуардом, – грустно пояснила Кара.

– Минуточку! Журналистов забрали в четверг? Но пятничная «Лупа» увидела свет!

– Конечно, ее уже сверстали и отправили в печать. Пятничный выпуск делается в четверг, а субботний – в пятницу.

– Ясно, – пробормотала я.

– Эти подонки не только скрутили папу с Эдиком, они еще и разгромили офис, – сказала Кара. – Слава богу, Зиночка уцелела! Вот уж кому повезло, она в лифт залезла, ее и не заметили.

– Кто такая Зиночка и как можно не заметить человека в лифте?

Карина обхватила себя руками за плечи.

– Офис был в очень старом доме, его, кстати, давно снесли. Здание построили в восьмидесятые годы позапрошлого столетия. На кухне был лифт, за стенной панелью. Если не знать, где он, то и не сообразишь. Потянешь за веревку, появляется кабина, пусть небольшая, но худенькая женщина в ней уместится. Зиночка была секретарем редакции, не техническим, а ответственным, занималась выпуском, контактировала с типографией и лоточниками, которые продавали «Лупу», и сидела как раз на бывшей кухне. Когда бандиты вломились в редакцию, Зина схватила гранки субботнего номера, нырнула в подъемник, спустилась в подвал и кинулась в милицию. Как она не побоялась! Веревки могли прогнить от старости! Зиночка хотела спасти Николая с Эдуардом, но не успела, пока менты собрались, пока репу почесали, пока ехали, отца с приятелем уже увезли.

– Значит, материалы номера могли сохраниться? – обрадовалась я.

– Ну… не знаю, – пожала плечами Кара. – И зачем они вам?

– Я случайно наткнулась в подшивке на знакомую фамилию – Лукашина, мы раньше дружили, но я потеряла ее координаты. У вас есть адрес Зины?

– Где‑то был!

– Можете поискать?

– Для вас – что угодно!

– Огромное спасибо, очень меня обяжете, – завела я, – буду крайне благодарна.

Карина открыла верхний ящик письменного стола.

– Никогда не выбрасывайте старые записные книжки, – посоветовала она, – многие люди живут долгие годы в одной квартире. Вот, например, мы с мамой. Этому дому почти пятьдесят лет, он был построен в самом начале шестидесятых, экспериментальный, хотели проверить, как возводить блочные пятиэтажки. А! Нашла! Зинаида Мироновна Шляпкина.

– Ей, наверное, много лет!

– Зиночка была тогда молодой, в «Лупу» она пришла, когда ей едва исполнилось двадцать два! – возразила Карина.

– Вам нетрудно самой позвонить Шляпкиной? Вероятно, она не захочет беседовать с незнакомкой о тех событиях!

– Нет проблем, – согласилась Кара, – надеюсь, Зина живет на прежнем месте! Черт!

– Что?

– Номер не существует.

– Дай‑ка сюда! Смотри, набор начинается с цифры два, а ее заменили на шесть.

– Сейчас попробую, ага, гудит… Здрасти! Можно Зинаиду? Ой, еще раз здрасти! Вы, наверное, меня не помните? Я – Карина Егорова, дочь Николая Михайловича… ага, ага, спасибо. Очень приятно! Да, да! Извините, Зиночка, у меня к вам такое дело…

Я молча слушала, как Карина меня представляет, потом Егорова сунула мне трубку.

Я откашлялась.

– Здравствуйте, Зина!

– Добрый день.

– Может, мой интерес вам покажется странным…

– Говорите.

– Карина рассказывала, что в день нападения бандитов вы спрятались в лифте.

– Верно.

– Вы очень смелый человек.

– Я отчаянная трусиха, – засмеялась Шляпкина, – но в момент опасности не растерялась. Прямо в голове щелкнуло: или лезу в подъемник, или мне кирдык. Третьего не дано. Сгребла гранки и дёру!

– Значит, вы прихватили с собой материалы субботнего номера?

– Егоровская школа, – вздохнула Зина, – сам погибай, а газету спасай. Унесла все, я как раз верстку делала, материалы стопками слева, снимки справа, я их вместе с линейкой‑строкомером уволокла, она у меня теперь вместо талисмана!

– А где гранки? Вы их выбросили?

– Разве можно!

– Сохранили? Дадите взглянуть?

– Зачем? – удивилась Зинаида.

– Объясню при встрече!

– Ладно, приезжайте.

– Можно сейчас?

– У меня редакторские дни, сижу дома, хотя…

– Что? Я уже бегу к машине.

– Постойте, я не успею прибраться к вашему приходу! Давайте лучше встретимся в выходные.

– Нет, нет, – испугалась я, – время не ждет! Мне все равно, как выглядит ваша квартира, даже если она покрыта слоем мусора в полметра, это не играет никакой роли. Кстати, у меня дома тоже бардак, посуда полгода не мыта, пыль с Нового года не вытерта.

– Ну ладно, – сдалась Зина, – записывайте адрес.

В квартире у Шляпкиной отчаянно пахло кошками, и я, не удержавшись, стала чихать.

– Это Василий, – сердито сказала Зина, – у него с моим сыном джихад. Стоит Игорьку в дом войти, Васька начинает углы метить, дескать, смотри, мама, кто в семье хозяин! Вы туфельки поставьте наверх.

– В шляпницу? – поразилась я.

– На всякий случай, береженого Бог бережет. Анфиса терпеть не может гостей, – пояснила хозяйка, – она еще хуже Васьки, настоящая оторва, в обувь гадит.

По длинному коридору, где мотались клубки разноцветной кошачьей шерсти, мы вошли в просторную кухню. Зиночка не кокетничала, предупреждая о беспорядке, похоже, в последний раз хозяйка бралась за пылесос году этак в тысяча девятьсот семидесятом. Мне еще ни разу не доводилось бывать в столь загаженном месте.

Шкафчики и кафель были покрыты темно‑желтыми сальными пятнами, электрочайник показался мне коричневым, но хозяйка повернула его ручкой к себе, и стало понятно: изначально он имел сливочно‑белый цвет. В мойке подпирала кран гора грязной посуды, на столе маячили ноутбук, вспоротая банка зеленого горошка, открытая бутылка кваса, конфетные фантики, кусок марли, полуобгрызенный нарезной батон, резиновая грелка, ластик и три кружки. На тумбочке голосил включенный телевизор.

– Хотите чайку? – гостеприимно предложила Зиночка, убирая звук у телика. – Садитесь.

Я отодвинула табуретку и обнаружила на ней всклокоченную кошку цвета крем‑брюле.

– Машка! – всплеснула руками Зина. – Кукушка чертова! Иди к детям! Представляете, она родила от Томаса котят и не желает их воспитывать! Вместо нее Мурлыня старается, ну прямо все как у людей! Не смотрите, что Машка такого цвета, это она Марка толкнула, моего мужа, а он кофе пролил, хорошо хоть Маркуша любит холодный, да еще на три четверти со сливками. Машка кое‑как облизалась, но не до конца! Она изначально белая. Надо ее помыть, но руки не доходят! Столько дел! Все собираюсь квартиру убрать, но посмотрю на бардак и махну рукой. А смысл? Васька все описает.

– Сколько же у вас кошек? – Я с трудом вклинилась в нескончаемый поток слов.

– Семь, – бодро ответила Зина, – все подобранные. Пейте чаек! Вот.

На столе возникла кружка с медленно тонущим пакетиком с заваркой. Когда он опустился на дно, оттуда всплыла кошачья шерсть и замерла на поверхности.

– Жарковато для чая, – попыталась я отказаться от угощения.

– Точно, – согласилась Зина, схватила чашку, выплеснула в мойку содержимое и, забыв ополоснуть, наполнила ее квасом.

– Вы обещали показать мне спасенные гранки, – напомнила я.

Зина хлопнула ладонью по картонной папке со шнурочками‑завязочками.

– О! Ничего не пропало! Я очень аккуратна в отношении работы!

– Замечательное качество, – заметила я, развязывая веревочки.

– Читайте, читайте, – приободрила меня Зина и застучала по клавиатуре.

Я внимательно просмотрела бумаги раз, другой, третий.

– Зина, но здесь не все!

Хозяйка оторвалась от ноутбука.

– Как? Чего не хватает?

– Материала о семье Лукашиных!

– Не может быть!

– Смотрите сами!

Шляпкина поворошила листки.

– И куда он подевался?

– Тот же вопрос я хотела задать вам, – ответила я. – Кто, кроме меня, проявлял интерес к так и не увидавшему свет номеру?

– А кому он нужен? Я храню его из‑за своей сентиментальности: Николай Михайлович умер, Эдуард тоже.

– Компаньон Егорова покойник?

– Он спился, – пояснила Зина, – года два назад позвонили из ЖЭКа, спросили, кем я прихожусь Эдуарду, мой телефон у него на обоях был записан. Сказали, что Савельев скончался, родственников у него нет, завещания тоже, хоронить его некому. Там какая‑то инициативная домоуправша деньги по жильцам собрала, чтобы Эдика в общую могилу не сунули, хотя, думаю, покойнику это без разницы. Я дала небольшую сумму, но в церемонии не участвовала!

– Попробуйте вспомнить, кто просил у вас посмотреть папку?

Зинаида нахмурила лоб.

– Вы первая.

– Может, соседи?

– Я с ними конфликтую, они на меня заявления участковому строчат, жалуются на кошек, воняет им! Вот уж враки! Ну как запах может до другой квартиры доползти!

– Ваши дети?

– Они ничего не слышали о «Лупе».

– Муж?

– Ой, не смешите! Леонид только о своей математике думает, Петя весь в музыке, а Марку не до чтения.

– Я говорила о вашем супруге.

– И я о них веду речь.

– Сколько у вас мужей? – поразилась я.

– Трое, мы в разводе, но живем вместе, – объяснила Зина, – а что? Квартира большая, никто никому не мешает. Очень даже удобно. Леня с мальчиками уроки делает, Петя их художественно развивает, а Марк у нас по хозяйству, все, кроме уборки, на нем. Пылесос и тряпку он терпеть не может. Мыть полы – моя забава. Вас удивляет наша семья?

– Нет, – улыбнулась я, – у меня самой на одного бывшего мужа больше.

– И все с вами?

– Слава богу, нет! Но кое с кем я до сих пор в хороших отношениях. Давайте все же попытаемся вспомнить, кому вы показывали папку?

Характеристики

Список файлов книги