Tretiyi_Glaz_Almaz (522848), страница 31

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 31)

– Я читала «Лупу», каждый номер! У нас даже подшивка есть! Я ее вела, папе не говорила, он со мной не дружил, времени на дочь не имел и не понимал, как я его люблю. Я же… Странно быть фанаткой отца?

– Конечно, нет, – приободрила я Карину.

– Теперь‑то я понимаю, – засмеялась она, – «Лупа» печатала гадости и сплетни, гордиться отцу было нечем: муж убил жену и спрятал ее в кровати тещи! Сестра родила от брата младенца! Соседи поранили друг друга, не поделив сотку земли. Хотите посмотреть?

– С огромным удовольствием, – совершенно честно ответила я.

И тут раздался звонок в дверь.

– Это ученица, – занервничала Лариса Петровна. – Кара, дай мне палку!

– Мама, – изумленно сказала Карина, – ты же не можешь стоять!

– Неси скорей трость, – потребовала Лариса. – Даша, вы можете открыть?

Я пошла в коридор, отперла дверь и увидела Маринку с Настей.

– Здорово, что ты здесь, – заявила Марина, – слушай, я так тебе благодарна. Найти летом репетитора практически невозможно, да еще за десять баксов. Настя, немедленно скажи Даше «спасибо».

– Спасибо, – не выразив ни малейшей радости, пробурчала двоечница.

– Училка сама не ходит, – предупредила я, – сидит в инвалидном кресле.

– Да хоть в кастрюле на колесиках! – закатила глаза Маринка. – Лишь бы взяла мою дуру!

– Ну ма… хватит, – застонала восьмиклассница, – я нормально учусь, всего‑то две двойки в году!

Маринка пнула дочь, та зашмыгала носом.

– Возьмите обе себя в руки, – велела я, – не позорьте меня. Марина, прекрати лупить ребенка, девочке достались твои мозги.

– Ага! – Настя показала матери язык. – Слышала?

– Зато лень у тебя от папы, – завершила я. – Пусть твоя мать не Эйнштейн, но она чудесный парикмахер и слово «ёж» пишет правильно.

– У нас новый рекорд, – вклинилась в мои нравоучения Маринка, – читаю вчера ее сочинение, на лето им задали, «Попёр в лесу». Ну, думаю, что за хрень? Кто и куда попёр? Предположила, что Настька неправильно фразу составила, принялась за текст. «Попры любят воду, попры строят плотину, у попров крепкие зубы». И тут до меня дошло! Никто никуда не пёр. Речь идет о бобрах.

– Идите в комнату, – приказала я, – потом поговорим, хотя, на мой взгляд, как раз говорить не о чем. Проблема ясна!

Лариса Петровна стояла у шкафа, опершись на палку, сзади, растопырив руки, маячила Карина.

– Доченька, – ласково сказала репетитор, – ты хотела показать Даше подшивку газет, вот и ступайте в кабинет. А мы пока побеседуем с Настей и ее мамой.

После чего Лариса Петровна чуть подвинула палку и сделала крохотный шажок. Кара зажала рот ладонью, я схватила ее за плечо и увела из гостиной.

– Невероятно, – прошептала Карина, когда мы очутились в спальне, – мама уверяла, что ноги у нее не действуют.

– А когда она потеряла способность передвигаться? – спросила я.

– После папиной смерти, – пояснила Карина, – у нас был очень тяжелый год, сначала похороны, а затем выяснилось, что мы нищие, никаких накоплений не осталось. Вот тогда у мамы это впервые произошло, она пролежала три недели в больнице, там ее в прямом смысле слова поставили на ноги, а спустя некоторое время нас соседи затопили, ночью, мама почему‑то очень испугалась, и все! Ничего не помогало, поверьте, я использовала все возможности: массаж, иглоукалывание, таблетки, экстрасенсов привозила, священника приводила, бабку из Подмосковья притаскивала, но мама не могла шевельнуть даже пальцами ног, а сейчас стоит! Это что? Как это?

Я села в кресло между книжным шкафом и столом.

– В параличе много неизученного. Во Франции есть место под названием Лурд, туда стекается огромное количество паломников со всего мира, в основном тяжелобольные люди, очень многие в инвалидных колясках. И каждый год в Лурде случаются чудеса, кто‑нибудь из недвижимых встает и делает робкие шаги.

– Это спектакль, – отмахнулась Кара, – церковники нанимают артистов, я слышала о таком.

– Нет, нет, – покачала я головой, – чудеса запротоколированы, больных обследуют уважаемые врачи, никто ни за какие деньги не захочет лишиться репутации. На инвалидов таинственным образом действует обстановка, религиозный порыв многотысячной толпы, всеобщее ожидание чуда. Вера творит чудеса, причем это необязательно вера в Бога, достаточно верить в свои силы. Медики могут рассказать истории не менее чудесных исцелений, казалось бы, безнадежных больных. Главное, не опускать руки, не отчаиваться и твердо знать: все люди одинаковы.

– А это здесь при чем? – усмехнулась Кара, доставая из шкафа подшивку пожелтевших газет.

– Очень просто, – улыбнулась я, – вот вы с соседкой лежите в палате. У вас обеих есть две руки, две ноги, одна голова, сердце, печень, ну и так далее. Разнятся вес, цвет глаз, волос, качество и количество зубов, но это не принципиально. И вы, и ваша соседка страдаете одним недугом. И лечат вас одинаково, идентичными уколами и таблетками. Но она выздоравливает, вы нет, почему?

– Ну… не знаю, – растерялась Карина.

– Если одна женщина выжила, то и другая должна уйти из клиники на своих ногах, – пожала я плечами, – у вас все одинаковое, кроме мыслей. Она твердо верила, что может поправиться, болезнь не приговор. А у вас был другой настрой: жизнь кончена, впереди годы страданий и смерть, вот старуха с косой к вам и поторопилась. Знаете, я абсолютно уверена, если бы в человеческом обществе считалось постыдным уходить на тот свет раньше, чем в двести лет, ну так же неприемлемо, как, допустим, гулять в пятницу в семь часов вечера голой по Тверской, – то люди бы дотягивали до двухсотлетнего юбилея. У меня был приятель, парализованный ниже пояса, так он каждый день занимался, мысленно представлял: вот шевелится мизинец, сгибал, разгибал его, придумал себе гимнастику… И пошел! Вопреки всем прогнозам и диагнозам врачей.

– Может, вы и правы, – тихо сказала Кара, – но то, что мама встала! Ей‑богу, это чудо!

– Просто Лариса Петровна сообразила, что в жизни еще есть нечто интересное, и она может зарабатывать деньги, не каждый день встречается девочка, пишущая «иошь» и называющая сочинение «Попёр в лесу». Главное, не препятствуйте матери, найдите ей учеников. Нынче никто уже не берет десять долларов, поэтому мигом отыщется армия желающих, – засмеялась я и начала изучать подшивку.

«Лупа» не утруждала себя философскими размышлениями, она била читателя шокирующей информацией: «Отец утопил трехмесячного младенца», «Влюбленные подростки выпили уксусную эссенцию», «Врач‑маньяк насиловал и убивал пациенток»…

Я пролистала подшивку до середины и прониклась уважением к Николаю Михайловичу и Эдуарду. Нет, только не подумайте, что я наслаждалась статьями о сексуальных извращениях и жестоких убийствах! Да, я обожаю детективные романы, но все же литераторы, за редким исключением, не опускаются до откровенно патологических описаний. И, читая книгу, понимаешь: это выдумка, ничего подобного в жизни не было! С другой стороны, «Лупа» выходила шесть раз в неделю на протяжении года, это триста двенадцать номеров, и каждый полон подобных сенсаций. Журналисты были невероятно работоспособны.

– Кара! – окликнула я дочь Егорова. – Вот тут внизу фамилии корреспондентов: «Николаев, Михайлов, Эдуардов, Эдькин, Ларисин, Егоров, Егоркин, Егорушкин…» Кто эти люди?

– Это папины и Эдуардовы псевдонимы, – пояснила Кара, – у читателя не должно было создаваться впечатления, что газету делают два человека.

– Но реально их было двое?

– Еще ответственный секретарь, – кивнула Кара, – они носились повсюду, как сумасшедшие. В понедельник папа по городу скачет, Эдик в редакции, во вторник наоборот. Экономили на сотрудниках. Потом какие‑то люди стали появляться, но надолго никто не задерживался.

– Почему? – заинтересовалась я.

– У папы был сложный характер, он не понимал слов «не могу», они для него были синонимом «не хочу». Отец безжалостно относился к корреспондентам, требовал полной отдачи, очень возмущался, если человек говорил: «Я три недели без выходных, дети и жена забыли, как я выгляжу, дайте мне отдохнуть».

Услыхав такую просьбу, Егоров краснел и орал:

– Журналистика ревнива, она не терпит соперниц. Выбирай: либо семья, либо работа.

Мало кто соглашался на такие кабальные условия, да еще редактор не платил сверхгонораров, наоборот, зажимал деньги, например, никогда не давал средств на такси.

– На метро быстрее, – убеждал Егоров фотокорреспондентов, – топ, топ – и повсюду успел!

– Думаю, я не выдержала бы с вашим отцом и недели, – заметила я, машинально перелистывая «Лупу». – Скажите, Николай Михайлович мог за деньги не напечатать материал?

– Как это? – заморгала Кара.

– Ну, допустим, ваш отец раздобыл некий компромат, разведал чужую тайну, а потом ему предложили большие деньги за молчание!

Карина поджала губы.

– Такое на отца не похоже! Кстати, он обожал жанр «журналистское расследование», думаю, в нем пропал отличный сыщик. Вот, смотрите.

Карина быстро пошуршала пожелтевшими полосами.

– Где она? О! Читайте!

Я начала изучать газету. «Сегодня утром на восемнадцатом километре МКАД случилось ДТП со смертельным исходом, погиб один человек».

– Теперь листайте дальше, – велела Карина, я покорно перевернула пару страниц.

– «ДТП на МКАД – это убийство. Наш корреспондент узнал шокирующие сведения. Водитель разводился с супругой, он пытался отсудить у жены дом и машину».

Карина заложила за ухо выбившуюся из прически прядь.

– И это не единственный случай!

– Интересно, – протянула я, перевернула следующую страницу и сделала стойку.

«Трагедия в Москве. Многодетная мать, придя домой, застает свою дочь мертвой. Злата Лукашина умерла, поняв, что ее любимая Жанна выпала из окна».

Глава 27

– Что‑то интересное? – спросила Карина.

Но я не ответила, все мое внимание заняла статья.

«Злата и Сергей Лукашины были счастливой парой, у них подрастали четыре дочери: Жанна, Нина, Светлана и Элеонора. Не очень высокий достаток искупался любовью. Девочки, кстати говоря, приемные, обожали друг друга и родителей. Жанна, Нина, Светлана и Элеонора жили дружно, понимали, что родители не могут купить им норковые шубки, поэтому не требовали подарков. Наоборот, они всегда говорили Злате:

– Вот подрастем, пойдем работать, и тогда ты, мамочка, отдохнешь!

Летом Лукашины не могли обеспечить отдых одновременно четырем дочкам. Поэтому они купили две путевки в лагерь на июнь и две на июль. Сначала отдохнули Жанна и Нина, потом в Подмосковье укатили Эля и Светлана.

В день трагедии Жанна, оставшись дома одна, решила помыть окно, девочка хотела помочь маме. К сожалению, никто не может рассказать, что предшествовало трагедии. Наверное, она встала босыми ногами на скользкий от мыльной воды подоконник и, не удержавшись, рухнула вниз. Через тридцать минут после трагедии, когда на место происшествия приехала вызванная соседями «Скорая помощь», из магазина вернулась Злата. Мать кинулась к дочери, замерла над телом, потом вдруг помчалась в подъезд. Карпова В.К., живущая в соседней с Лукашиными квартире, бросилась за Златой. Мы взяли у соседки небольшое интервью:

– Скажите, Влада Константиновна, что вы увидели в гостиной Лукашиных?

– Злата не заперла дверь, поэтому я окликнула хозяйку и, не получив ответа, рискнула войти. Лукашина стояла посреди комнаты, ее руки были в чем‑то красном.

– В крови?

– Ну, это и мне так сначала показалось! Я испугалась, подбежала к Злате и говорю: «Ты поранилась, давай скорей зальем йодом рану». И тут шибанул запах ацетона, я и сообразила: Злата пролила лак.

– Лак?

– Для ногтей. Он был алого цвета и издали походил на кровь.

– Злата в момент смерти Жанны решила сделать себе маникюр?

– Конечно, нет. Похоже, ногти приводила в порядок Жанна, на маленьком столике около кресла лежали кусачки, пилочки и испачканные лаком кусочки ваты. Наверное, девочка покрасила ногти и решила помыть окно. Злата схватила пузырек случайно, она была в шоке.

– Лукашина что‑то говорила?

– Нет. Вернее, ничего важного.

– А поточнее?

– Злата тихо сказала: «Тазик, мыло…» Я повернулась, увидела пластмассовую красную миску, губку, бутылочку средства для мытья посуды и сразу поняла: случилась трагедия. Бедная Жанна! Такая хорошая девочка была, всегда помогала матери!

А теперь слово лейтенанту милиции Воробьеву М.Л.

– Скажите, Марат Львович, что случилось в квартире Лукашиных?

– Произведя осмотр места происшествия и оценив находившиеся в комнате вещи, то есть таз, мыло, губки, мы классифицировали произошедшее как несчастный случай. За весеннее‑летние месяцы в нашем районе случилось три падения из окна, связанных с мойкой стекол. Учитывая произошедшее, хочу обратиться к гражданкам: «Дорогие гражданки, не лазайте босиком на подоконник, голыми ступнями уцепиться за него нельзя. Наводите чистоту парами, обвязавшись крепкой веревкой в районе прохождения вашей талии. Одна трет стекло, другая ее страхует. Будьте внимательны к сохранению собственной жизни».

Характеристики

Список файлов книги