Tretiyi_Glaz_Almaz (522848), страница 37

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 37)

– Что вы хотите? – изумилась Тельма.

Егоров потер руки.

– Я оказался на месте преступления первым, сделал несколько снимков, вот, смотрите.

– Какое право вы имели входить в чужую квартиру без спроса? – возмутилась нянька.

– Дверь была открыта, – прищурился Николай.

– Вас не звали!

– Лучше ответьте, кто убрал вторые тапки, маникюрный прибор и лак до приезда милиции? – иезуитски поинтересовался репортер.

– Ничего такого в гостиной не было, – прохрипела Тельма.

Егоров зашипел:

– Значит, это вы постарались! Я проверил, на снимках, которые сделали менты, другой натюрморт. Дочки Лукашиных, они ведь приемные, не очень‑то друг друга жаловали?

Только ужасом, который обуял Тельму, можно объяснить, что она сказала правду.

– Да они вечно лаялись, перед родителями прикидывались, а по сути, жили в ненависти.

– Отлично, – закивал Владимир. – И кто из крошек столкнул Жанну?

Тут к Тельме вернулось самообладание.

– Убирайтесь прочь! – с яростью сказала она.

– Я заплачу за рассказ, – не смутился Егоров.

– Отвалите, – перешла Тельма на жаргон.

– Ладно, – пожал плечами Николай, – мне пока хватит услышанного. Но я еще вернусь. Читайте «Лупу» в субботу, непременно изложу в статье свои наблюдения. А дальше посмотрим.

Представляете ужас Тельмы? В пятницу она купила желтое издание, нашла там свое имя и впала в панику. Она решила поговорить с Николаем, обратилась в справочную, разузнала телефон «Лупы» и соединилась с редакцией. Ответил не особо вежливый мужской голос:

– Алле! Че надо?

– Это «Лупа»? – пытаясь сохранить спокойствие, спросила Тельма.

– И чего?

– Позовите Егорова.

– Кого?

– Вашего главного редактора.

– Ах, этого! Он спекся!

– Простите? – не поняла Тельма.

– В больнице валяется, – пояснил мужчина, – газета теперь наша, не фиг сюда трезвонить.

– Значит, Егоров больше не хозяин издания? – не веря своему счастью, переспросила Тельма. – Материалы его не опубликуют?

– Сказал уже, он в реанимации, не фиг звонить.

Только человек, получивший помилование от смертной казни, может понять чувства Тельмы. Судьба помогла Барсуковой; что случилось с наглым корреспондентом, она не знала, но так ему и надо!

Тельма замолчала, я тоже не произнесла ни слова, сидела молча, уставившись в экран работающего без звука телевизора. У Барсуковой был включен канал КТК, демонстрирующий новости. Вдруг появилось лицо Лизы, заплаканное, опухшее, потом камера отъехала чуть вбок, стало видно, что ее ведут под руки в машину «Скорой помощи». Забыв спросить разрешение у хозяйки, я схватила пульт, комнату заполнил мужской голос:

– …некрасивой истории. Впрочем, теперь слово отцу, Юрию Гинзбургу.

Слева возникло изображение дородного мужчины с красными щеками.

– Юрий Анатольевич, – зачастил корреспондент, – вы согласились дать нам эксклюзивное интервью.

– Да.

– «Желтуха» в своей статье говорит о том, что продюсер Гинзбург ради отсрочки кредита инсценировал похищение дочери Варвары. Это правда?

– Да.

– Как вам такое пришло в голову? – неожиданно выдал искреннюю человеческую эмоцию журналист.

Юрий стал багровым.

– Мне очень тяжело. С девочкой не должно было ничего случиться. Ее спрятали на квартире у близкой знакомой… но…

– Дальше, пожалуйста! – поторопил продюсера интервьюер.

– Лукашина… она… Моя жена… В общем, некто Владимир, писатель, украл Варю у Светланы. Он их убил.

– Кого? – вытаращил глаза тележурналист.

– Владимир лишил жизни Лукашину, женщину, которую мы просили присмотреть за Варей, а затем и Варю, – вдруг вполне внятно объяснил Юрий. – Владимир был некоторое время любовником моей жены Лизы. Супруга призналась, что их связь длилась неделю, Елизавета разорвала отношения. Но писатель ее шантажировал и в конце концов решил наказать бросившую его женщину. Он договорился с Лукашиной, и та отдала ему ребенка. Почему? Правды нам уже не узнать. Но у Владимира и Лукашиной был сообщник.

Я икнула: вот это новость!

– Вчера днем мне по электронной почте пришло письмо. «Положи в чемодан два миллиона долларов и приезжай один по адресу…» Я не стану сообщать подробности!

– Не надо, – ошарашенно согласился журналист. – Вы исполнили приказ?

– Да. Явился ночью в указанное место, положил сумку с деньгами, и мне на ноутбук через пять минут пришло сообщение, предписывающее отправиться в деревню Зеленовка. Я доехал до заброшенного села и нашел в развалинах магазина мешок.

– С трупом девочки! – в полном ужасе выдохнул корреспондент.

– Нет, – прошептал Юрий, – там лежали вещи Вари, все в крови, брюки, нижнее белье, одна серьга и браслет, которые я подарил ей на десятилетие, а еще письмо, пара напечатанных строк.

– Можете их вспомнить?

Продюсер кивнул.

– «Вы испортили мне жизнь, мучаясь от переживаний, я не могу работать над великой книгой. Пусть теперь и вас терзает горе. Варвара мертва, где ее могила, не узнать никому. Владимир». Я больше не могу… все… уберите камеру.

Изображение Гинзбурга пропало.

– Как прокомментировать эту историю? – с жаром спросил журналист. – У меня нет слов. Могу сообщить лишь сухие факты. Литератор Владимир Мерзкий, сознавшийся в убийстве похищенной Варвары Гинзбург, скончался вчера от сердечного приступа в своей квартире. Неустановленный третий участник преступления забрал два миллиона долларов и исчез в неизвестном направлении. Елизавета Гинзбург в тяжелом состоянии отправлена в частную больницу, врачи не разрешают с ней беседовать. Юрий Гинзбург согласился дать эксклюзивное интервью только нашему каналу. Милиция работает по делу, но, естественно, положительных результатов ждать не приходится. Какие выводы можно сделать из этой трагедии? Мир шоу‑бизнеса прогнил насквозь, в нем нет места любви, даже если это любовь к собственному ребенку. Варвара Гинзбург является жертвой сексуального партнера своей матери, но равным образом она и жертва своего алчного отца, решившего инсценировать похищение дочери. Вор у вора дубинку украл. Похищенную девочку похитили. Остались ли у людей светлые чувства друг к другу? С вами был Сергей Антонов, канал КТК.

– Вот! – ткнула пальцем в экран Тельма. – Народ с ума сошел! Ребенка убили! Из‑за двух миллионов долларов! Хотя, похоже, этот мордатый очень богат, раз десятилетней драгоценности на день рождения дарил.

– Варя погибла от руки сумасшедшего, – поправила я Тельму.

– Как бы не так! – отрезала бывшая нянька. – А два миллиона где?

Я прикусила губу.

– Лучше не включать телевизор, – вздохнула Тельма, – вечно гадость показывает. Ведь понимаю: не надо, а все равно в экран пялюсь. Вон, потратилась, новый купила!

Меня словно стукнуло по затылку.

– Новый купила, – машинально повторила я, – соседка Лукашиной… Килькина Наталья Петровна… внучка… внук… телик у Светы… браслет… два миллиона… Извините, мне пора!

– Ну так до свидания, – без всякого сожаления ответила Тельма.

Я вылетела на улицу, немедленно позвонила Дегтяреву и командным голосом приказала:

– Узнай сейчас же: у Килькиной Натальи Петровны, соседки Лукашиной, есть внуки?

Через три часа, вдоволь натолкавшись по пробкам, я очутилась около знакомого дома, увидела у подъезда черный «Запорожец» Дегтярева, подбежала к нему и нервно спросила:

– Ты к ней заходил?

– Только приехал, – засопел полковник, – весь город в пробке стоит!

– Пошли скорей!

– Надо подождать ребят, они на подходе, – закапризничал Александр Михайлович, – и потом, ты уверена?

– Да! – рявкнула я. – Бежим живее.

– Четверть часа роли не сыграют, – отрезал полковник.

– Ну тогда я пойду одна, – отчеканила я и вошла в дом.

Минут через пять полковник, сопя, очутился на лестничной клетке.

– Не открывает? – спросил он.

– Нет, – разочарованно ответила я, – сейчас попробую выяснить, что к чему, если не ошибаюсь, соседки Лена или Таня могут быть в курсе.

Не успела я произнести последнюю фразу, как одна из дверей распахнулась, и высунулась Татьяна.

– Привет, – поздоровалась она со мной, как с хорошей подругой, – ищешь кого?

– Не видела, где Килькина? – спросила я.

– А к ней внука привезли, – затарахтела Татьяна, – оказывается, у бабки есть родственники в Киеве, вот от них мальчонка и прибыл. Мы и не знали! Думали, у ней только девочка, Милка, она тут часто бывает! Но сейчас лето, Милка на даче, и вдруг мальчик. Вот уж удивление. Хотя Килькина о себе не болтает, вежливая, но молчаливая! И противная! Как жаба в сиропе! Помяни мое слово, бабка непростая!

– Вы видели паренька? – влез в беседу Дегтярев.

– Сегодня столкнулись, чуть меньше часа назад, – кивнула Таня, – я ведро на помойку поперла, а они из дома выходят, Килькина и мальчонка. Я удивилась и говорю:

«Ой, Наталья Петровна, здрассти!»

А она в ответ:

«Добрый день, Танечка, вот торопимся с внуком в аэропорт, летим в Киев, к его папе с мамой».

А я ей:

«Надо ж, у вас еще и внук есть».

А она мне:

«Давно не виделись, погостить его прислали».

А я ей…

– Вы точно помните, что они в Киев улетали? – перебил Дегтярев.

– Конечно, – закивала Таня, – у меня там племяшка живет, я ему привет хотела передать, а она мне…

– Спасибо, – гаркнул толстяк и схватился за мобильный.

– Стой, – сказала я, – думаю, Наталья Петровна соврала, самолетом она не воспользуется.

– Почему? – задал глупый вопрос Александр Михайлович.

– Перед посадкой в авиалайнер тщательно досмотрят багаж, – пояснила я, – и потом, Киев теперь заграница, ребенка без разрешения родителей не вывезти. И если я не ошибаюсь, ситуация с похищением развивалась непредсказуемо. Нет, по воздуху они не полетят и в поезд не сядут. Сейчас для Натальи Петровны самый безопасный вид транспорта – автобус, он строго не проверяется, и Килькина устремится на Север.

Дегтярев засопел.

– Почему? – вновь спросил он.

Я пожала плечами.

– Иногда мне приходится врать, и всегда, если я не хочу, чтобы люди знали про синее платье, говорю, что была в красном.

– Платье? – скорчил гримасу Дегтярев – Кто в синем? Килькина?

– Не, – тут же влезла в беседу Татьяна, – старуха была в бежевом костюме!

– Если Килькина сказала про Киев, значит, она решила отправиться в противоположном направлении, – убежденно доказывала я. – Простое логическое рассуждение. Звони своим, пусть свяжутся с автовокзалами, может, успеют ее задержать.

Александр Михайлович неожиданно послушался. Я даже растерялась, поняв, что полковник не стал со мной спорить. Неожиданно мне стало грустно. Может, толстяк постарел? Ну почему он пошел у меня на поводу?

Дегтярев сунул трубку в карман.

– Поехали пока к МКАД, – приказал он. – Имей в виду, если ты ошиблась, это может мне дорого обойтись.

Глава 32

Когда мы вошли в комнату милиции, расположенную на одном из автовокзалов Москвы, и увидели красную от гнева Килькину и худенького, почти наголо стриженного мальчика в черной бейсболке, дешевых джинсах и клетчатой рубашечке, я не выдержала и воскликнула:

– Наталья Петровна! Ваш куриный бульончик сотворил чудо? Внучок выздоровел от жуткой инфекции.

– Что за чушь, – закричала Килькина, – какое право вы имеете задерживать меня с внуком!

– Где ваш багаж? – спросил Дегтярев.

– Вот, – кивнул один из милиционеров на полосатую дорожную сумку, – там ничего нет!

– Как ничего? – отпрянул полковник. – Пусто?

Характеристики

Список файлов книги