диссертация (1169393), страница 35
Текст из файла (страница 35)
Блоки озаглавленыследующим образом (по мере развития темы): «ядерная авария в Фукусиме»,«бедствие в Японии», сменившиеся на «атомную катастрофу в Японии» ипросто «АЭС Фукусима». В сухих и сжатых заголовках почти нет оптимизма,но нет и особого нагнетания атмосферы. В качестве примера можно привестиследующие: «Опасность бассейна выдержки ядерного топлива», «ЧтоФукусима означает для любителей рыбы», «Зона полного уничтожения –Фукусима», «Император Акихито – последняя надежда Японии в кризисныевремена».
Как и в The New York Times, большая часть внимания отдаетсяименно радиации, теме Фукусимы, о землетрясении и цунами говоритсялишь в общих чертах, под заголовком «японский кризис». О людях говоритсянемного, только в контексте аварии: о 50 «смельчаках», об извинениипремьер-министра за аварию. Международный уровень представлен неплохо:говорится о Европе, вспоминается Чернобыль.
Экспертных статей почти нет,169но есть статьи, объясняющие влияние радиации на людей и на продуктыпитания.В российской прессе в анализе представлены статьи сайта новостногоагентства РИА-Новости (20 статей), а также газеты «Комсомольская правда»(16 статей). РИА-Новости сначала говорили о землетрясении (в заголовках неупоминается цунами), а потом – в «взрыве» и затем «аварии», нет слова«катастрофа», таким образом избегается какая бы то ни было эмоциональнаяили, возможно, пугающая окраска события. Об оптимизме тоже говоритьсложно. «Человеческое лицо» представлено через мнение экспертов, ученых,в статье «Жизнь в каске и под партой: японцы живут на вулкане».Международный уровень – это в первую очередь связи с Россией, ееДальним Востоком, российские спасатели, сравнение с Чернобылем, ноговорится и о США.«Комсомольская правда» более «эмоциональна» в своих заголовках, нодостаточно близка РИА, пусть и говорит о более простых вещах.
Например,приводится совет МИДа России воздержаться от поездок в Японию,говорится о повышении радиационного фона на Сахалине, вспоминаютсяпророчества Ванги. В этом нет ощутимого оптимизма, есть слова об общем«горе», но и запугивания, как такового, нет – скорее, спокойствие.Международный уровень можно найти в географии, говорится о Тихомокеане, помимо Приморья. Много мнений экспертов: ученых, министров,есть слова главы Росатома президенту Путину.Для сравнения, стоит отметить, что японскую прессу стали обвинять в«мягком национализме» в ситуации, которую можно обозначить, как «онипротив нас».
В течение всего времени после катастрофы власти Японииосуществляли обычную для них информационную политику: не сообщатьобществу и миру всей информации о реальном состоянии дел, практиковать«отрывочную и запаздывающую информацию», контролировать весь потокинформации, идущий через центральные телеканалы. В результате такого170подхода, как уже говорилось выше, сложилась ситуация секвестрациизнания309.Представленный анализ позволяет выделить несколько транслируемыхнарративов исследуемой катастрофы.
В первую очередь, это нарратив«судного дня» – или апокалиптическая картина тройного удара, буйстваприроды и опасности радиационного заражения, который можно встретить вбританских таблоидах; по нему хорошо видно, как конструируются риски.Второй нарратив «сухих фактов», свойственен британской и немецкойжурналистике;емуприсущадаженекотораяоптимистичностьинацеленность на избегание провокационности.
Везде встречается нарратив«героев» – 50 «ядерных самураев» Фукусимы, из «человеческих» историйтакже есть нарратив «оставленных» людей (пострадавших, эвакуированных иоставшихся на местах), который можно найти во французской и японскойанглоязычной прессе. В японской и русской прессе можно обнаружитьнарратив,которыйможноназвать,как«мнимоеспокойствие»,выражающийся в словах цитируемых ученых о том, что радиация страшнастрахами, а не реальной угрозой, и призванный успокоить людей. Есть такженарративы «сопоставления ситуации»: слова о влиянии катастрофы наместные сообщества и другие страны, их атомную энергетику, в том илиином виде присутствующие во всей рассмотренной прессе.
Нарратив «поискавиноватого» наиболее ярко представлен во французской прессе, что можетбыть вызвано актуальностью вопроса ядерной безопасности для страны.Как писал немецкий социолог У. Бек, реальность становится продуктомдеятельности «дискурсивных коалиций», которые «простираются черезграницы классов, национальных государств и систем и теперь занимаютцентральное место», так как именно они формируют когнитивные карты,нарративные фреймы и табу310. Как мы увидели, эти коалиции могут309Gill T., Steger B., Slater D.H., eds.
Japan copes with calamity: Ethnographies of the Earthquake, Tsunami andNuclear Disasters of March 2011. Bern: Peter Lang AG, International Academic Publishers, 2013. P. 130-146.310Beck U. World at Risk. Cambridge: Polity Press, 2009. P. 89.171обладать экспертным знанием и говорить об отсутствии опасности в регионе,в течении уже нескольких лет страдающем от радиоактивны утечек,несмотря на разделяющие их границы государств. А могут бытьобъеденными древней культурой страны, которую они любят – от простогорыбака до известного на весь мир писателя.Кейс Фукусимы показал, что существующие «локальные» нарративы итранслируемые нарративы могут практически не пересекаться.
ИностраннымСМИ не свойственно, например, было разделять катастрофу на природную итехногенную, в них говорилось, скорее, об общем «кризисе» в Японии,катастрофа практически не делилась на составляющие и большее вниманиеуделялось радиации, которая практически замалчивалась в случае каких быто ни было местных диалогов.
Про какие-то культурные особенности Япониипрактически не говорилось, больше иронизировали над темой продуктовпитания, суши.В общем и целом, нами было выделено пять местных нарративов, аконтент-анализ заголовков СМИ шести стран позволил назвать еще семьнарративов. Это доказывает сложность и комплексность аварии на АЭСФукусима в восприятии ее социумом, и позволяет поставить ее в один ряд сдругими«новыми»катастрофами, кизучениюкоторыхсоциологияобратилась в недавнем времени.Какой нарратив «победит» в Японии важно, как показывает историяаварии на Чернобыле, произошедшей в апреле 1986 г. на севере УССР.Социолог, исследовавшая нарративы, сложившиеся в Беларуси и Украине, Е.Жукова,отмечаетихразличия,выразившиесявсоответствующихэкономических и социальных показателях311.Хотя в обеих странах СССР рассматривается, как «предатель», вБелоруссии доминирующий «официальный» нарратив рассматривает авариюна АЭС, как трагическое, но все же «триумфальное» событие, которое311Zhukova E.
Trauma management: Chernobyl in Belarus and Ukraine // The British Journal of Sociology, 2016.Vol. 67 (2). Pp. 198-199, 203-205.172помогло жителям страны стать сильнее. Оппозиционный нарратив называетсобытие «геноцидом». Не так обстоят дела на соседней Украине, где нинационалистические партии, ни правительство не используют Чернобыль всвоей политической борьбе, но он гораздо чаще, чем в Беларуси, обсуждаетсяв СМИ. И если в Белоруссии после развала СССР избрали нарратив«максимального прогресса», с государством в роли спасителя, то в Украине –«минимального», где государство пассивно.В целом, можно сказать, что после 1991 г. Белоруссия смогладостигнуть чувства онтологической безопасности (по Гидденсу) за счетпрограммликвидациипоследствийядернойкатастрофы,продажиэкологически чистых продуктов, решения социальных проблем и созданияинфраструктуры. В Украине не было своей программы ликвидации,проблемы инфраструктуры и потребления зараженных продуктов питанияостались нерешенными.
Беларусь продемонстрировала себя с «лучшейстороны», чем Украина и Россия, и смогла, в отличие от Украины, решитьсвои проблемы независимо. Кроме того, для отсутствия деморализации наструктурномуровне«преступников»всредипредрасположенныхкБелоруссиипрактиковалисьофициальныхкоррупции,лицотмываниюиугрозыпростыхденег,наказатьграждан,стигматизацииэвакуированных, мародерству оставленных домов и проч.312. Практики,осуществляемые правительствами этих двух стран, нашли отражение и всоответствующих нарративах, циркулирующих в СМИ.
И если Беларусьстала активным «спасителем», и эта роль подкреплялась сообщениями СМИ,то украинское правительство, у которого и так не было подобной сильнойподдержки со стороны СМИ, оказалось в роли «пассивной жертвы», приведяк нарративу выживания, а не прогресса.К сожалению, пока можно говорить о том, что, по крайней мере, вЗападной прессе, японское правительство и его действия были показаны, как312Zhukova E.
Trauma management: Chernobyl in Belarus and Ukraine // The British Journal of Sociology, 2016.Vol. 67 (2). Pp. 209-210, 212.173слабые и ошибочные в условиях аварии на АЭС Фукусима, с «фашистскими»мерами313, направленными против журналистов, освещающих трагедию вином русле, нежели выгодно власти. Но для страны важнее, что происходитвнутри, и это покажут дальнейшие исследования.Здесь также важно отметить, что нарративы (в соединении «новых»катастроф и современности) возможны не только текстуальные, но ивизуальные. В случае урагана Катрина популярным средством как-товыразить, запечатлеть травму, почтить погибших или выразить свои чувствак пострадавшему Новому Орлеану стали татуировки314.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
