Диссертация (1149034), страница 13

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 13)

Таким образом, на место индивидуальности приходитсубъект анонимный. В этой трансформации нас интересует прежде всего местотрансцендентального, или то, какие формы принимает дистанция в системе, гдепроисходит отказ от чистой внешней инстанции.2.3Образность как интенциональность и желаниеВ начале этой главы говорлось о принципиальной важности для нашегоисследования феномена визуальности. Проследим, почему именно визуальностиотводится особое место в разрешении конфликта внутреннего и внешнего, вкакой мере и за счет чего она может считаться альтернативой рациональности.В поиске ответа на эти вопросыобратимся к работам Мерло-Понти,который, отказавшись от противопоставления внутреннего и внешнего, все-такиразводит эти два понятия, но весьма необычным способом.Мы уже говорили выше о глубине и перспективе, как о доказательствевключенности субъекта в мир.

Но дело в том, что перспектива, по Мерло-Понти,не сводится к точке зрения на мир. Он полагает, что мир организован еще досубъекта, и понятие перспективы важно для философа именно потому, что онооткрывает это взаимоотношение вещей. То есть мир сам действует как субъект,проявляя особого рода автономность и направленность. Но значит ли это, чтотрансцендентальности, как воплощения абсолютной инаковости, несовпадения ссубъектом, не существует? На основе работ Мерло-Понти мы пытались показать,что он не просто переносит акценты с внутренней активности субъекта (винтерпретации Сартра) на внешнюю организованность и автономность мира.Значимость идей Мерло-Понти, с нашей точки зрения, обусловлена тем, что онстроит свою онтологию не на основе двух противоположных элементов, аоткрывает третий – независимый от них.

Именно с этим третьим элементом мы 64 связываем функцию дистанции, или место трансценденции в недогматическойонтологии субъекта.В одной из поздних работ «Видимое и невидимое», Мерло-Понти ищет то,что ускользнуло от Сартра, то, что находится между бытием-для-себя и бытиемв-себе, то, что не принадлежит ни миру, ни субъекту. Так он приходит к понятиюневидимого, называя его изнанкой сознания, «слепым пятном смотрящегосубъекта». Таким образом, он разрушает привычный дуализм активногопассивного, видящего-видимого, отводя главную роль в онтологии третьемуэлементу - остатку, или изнанке отношения мир-субъект.

Сам Мерло-Понтиназывает эту изнанку бессознательным, что, тем не менее, имеет мало общего спсихоаналитической теорией. Ему важен скорее сам принцип изнанки.Придерживаясьтеориигештальта,онпредлагаетрассматриватьбессознательное именно как изнанку сознания, а не как «другую сцену». Такимобразом, главным принципом Мерло-Понти становится обратимость, онсравнивает ее с вывернутой перчаткой, которая "поворачивается на оси негатива",то есть единственным местом, где еще можно различить что внутри, а чтоснаружи является сама точка поворота.Это означает, что обратимость никогда не бывает полной. Эта складкаостаетсянесводимойкдихотомиивоспринимаемое-воспринимающий.Обратимость не выразима в евклидовом пространстве, ее невозможно вообразить,она присутствует только в топологическом пространстве, поэтому может бытьвыражена только символически.Как показывает в другой своей работе Ги-Феликс Дюпотэ «Недостроеннаяплоть: недостающий узел Мерло-Понти," хиазм Мерло-Понти может бытьпредставлен как "внутренняя восьмерка", где бессознательное не являетсяабсолютно внутри или снаружи сознания.

Оно представляет собой разломвоспринимающего сознания75. Точка поворота, которая избегает двойную логикуреальногоивоображаемогоСартра,уМерло-Понтипринимаетформу 75 Duportail G.F., Une chaire à réparer :le noeud manqué de Merleau-Ponty // ERES, № 23, 2/2009. P.61 65 символизма76: «Как следствие, вместе с избранием символизма как парадигмысознания, которое разделяется и выворачивается вокруг своей оси, и наоборот,вместе с интересом к бессознательному, как двусмысленному воспринимающемусознанию, бессознательное располагается в самом центре сознания, и наоборот»77.Рисунок 1.Такимобразом,нетникакогопротиворечиямеждусознаниемибессознательным, между телом и разумом.

Бессознательное как эффектвывернутого сознания не обладает автономной и руководящей ролью над Я, какэто происходит у Лакана. По Мерло-Понти, бессознательное, и, следовательно,символическое – телесно, так как тело для него - это отношение субъекта кдругому. Это означает, что символическое не может быть отделено от восприятия.Большая часть работы «Видимое и невидимое» посвящена созданию онтологииязыка, как первичного восприятия, соединящего язык и восприятие. Восприятие,которое равнозначно видению, считается интенциональностью тела. Поэтому 76Рисунок 1.77« Par voie de conséquence, avec cette élection du symbolisme de la pensée onirique commeparadigme de la conscience qui se divise et se retourne sur elle-même et, inversement, avec cetteappréhension de l’inconscient comme conscience perceptive ambiguë, l’inconscient vient se loger aucœur même de la conscience et vice versa ».

Ibid. P. 61 66 язык, по Мерло-Понти, никогда не может существовать до субъективности. Этадосубъективность, очевидная для Лакана, характеризуется Мерло-Понти, верногоклассической феноменологии, как символический идеализм. И, напротив,создавая концепцию онтологии тела, он подчеркивает не-активность субъекта сточки зрения его отношения к миру: «Это значит, что я видим, не только самомусебе, но и спектаклю, свету, взгляду Друго, который может материализоваться вотражении, в непрозрачности, в шуме. Я вопринимаю через свет, так же как мымы думаем через других».78Феноменологический символизм направлен на обоснование и объяснениеактивной пассивности вопринимающего сознания, что Мерло-Понти называет"открытостью к бытию".

Через символизм, то есть, через бессознательное, а нечерез добрую волю, этику или рациональность субъекта, связываются реальностьи воображение. Но восприятие остается нередуцируемым и к сознанию, и кбессознательному. В центр своей теории Мерло-Понти ставит примат восприятия,а не символического, и в этом принципиальное отличие его позиции от Лакана.Итак, по Сартру, образ – это территория всемогущества субъекта, то поМерло-Понти образ автономен.

Ж.Лакан продолжает эту логику, но идет дальшеМерло-Понти и показывает, что субъект не просто перестает быть инициатороминтенциональности, а значит и организованности мира, но сам становитсярезультатом мира «смотрящего на него».Субъект, по Лакану, не противопоставляет себя миру, который был бы втаком случае чем-то уже завершенным и не конституирует себя в оппозиции кэтому миру.

Диалектика субъекта и мира выходит за рамки диалектики дистанциии синтеза. Конституирование в границах субъективности у Лакана происходитпутем их нарушения. В феноменологии, субъективность рассматривается как 78«C’est-à-dire que je suis aussi regardé, non par moi-même, mais par le spectacle lui-même, par lalumière, par un regard situé dans l’Autre, qui peut à l’occasion se localiser, se matérialiser, dans unreflet, une opacité, un bruit.

.. Je perçois d’après la lumière comme nous pensons d’après autrui».Zenoni A. Lacan et Merleau-Ponty : dialogue et divergence. P. 5 URL : http://www.lacanuniversite.fr/wp- content/uploads/2012/06/LINCONSCIENT-DE-LACAN-18.pdf (дата обращения3.06.2014). 67 данность, которая развивается либо вопреки, либо благодаря внешней инстанции.Лакан, продолжает «коперниканский переворот» Фрейда, утверждая, что подобнотому, как Земля находится на периферии вселенной, так и субъект находится напереферии своей собственной онтологии.В феноменологии отношение внутреннего и внешнего определяетсясубъектом сознания, или, вернее, интенциональностью. Интенциональностьпредстает, как движение изнутри снаружу.

Лакан, напротив, исходит из того, чтосубъект не предшествует конституированию своих собственных границ. Онотдает себе отчет в их существовании, только когда их нарушает, то есть еще дорождения субъекта рождается его отношение к миру.Отношении субъекта к миру, по Лакану, проявляется не в качествеоппозиции или связи, но как разрыв. Это означает, что в внешний объект не дан,но еще должен быть создан и его статус далеко не ясен. В семинаре «Тревога»Лакан иллюстрирует этот процесс на примере опыта отделения ребенка от груди.Ребенок не столько теряет объект, который он имел прежде, но сам становитсяэтим украденным объектом.

Грудь не является объектом в классическом смыслеэтого слова, это не нечто внешнее по отношению к ребенку, так как грудь непринадлежит ни матери, ни ребенку. И именно поэтому опыт отделенияпереживается младенцем, как разрыв внутри него - «это именно фундаментальноераз-ложение – не рас-ставание, а именно раз-ложение изнутри – вот чтоизначально, уже на уровне орального влечения, в то, как в дальнейшем будетвыстраиваться желание, оказывается вписано».79Объект, от которого субъект был отделен, становится объектом а - объектомжелания. Желание, как отношение, не является в строгом смысле отношениеммежду внутренним и внешним.

Объект не является ни внутренним, ни внешним, аобладает особым статусом – реального. «Объект а представляет собой нечтотакое, от чего субъект, чтобы в качестве субъекта сложиться, отделяет себя какорган. Он имеет хождение как символ нехватки, то есть фаллоса – не как такового,а как того, в чем испытывают нехватку. Поэтому необходимо, чтобы объект этот, 79Лакан Ж. Семинары. Т. XI. Четыре основные понятия психоанализа.

М., 2004. C. 291. 68 во-первых, был отделимым и, во-вторых, имел какое-то отношение к нехватке».80Привычное разделение на внутреннее и внешнее здесь теряет всякий смысл. Болеетого, смысла не имеет и представление субъекта, как складывающееся наперекрестке сознания и мира. Другими словами, coupure показывает, что ни тело,ни сознание больше не являются границами субъективности: «Именно через этотопыт разрыва, который предвещает кастрацию, отождествляемую с добычейфаллического объекта.

Характеристики

Список файлов диссертации