Диссертация (1148641), страница 21
Текст из файла (страница 21)
Сосвоей стороны мы позволим себе не согласиться с такой классификацией, так как,на наш взгляд, она противоречит своим основаниям: по мнению авторов словаря,высказанному в предисловии, духи должны быть не единичны и не прототипичны(СРКП, 22) в то время как данные персонажи таковыми не являются. В самомделе, по поверьям русского народа кикимора, например, представляла собойнекий аналог домового и обитала в каждой избе (Никитина 2008, 46). Лешие,домовыетакжеявляютсямифологическимиперсонажами,демонами,населяющими действительность, но они не единичны, их много: домовой свой вкаждом доме, леших может быть много и в одном лесу (Никитина 2008, 46), тоже самое, как мы уже видели, происходит с кикиморами.
«Множественность»данных персонажей, на наш взгляд, выражена грамматически отнесением данныхединиц к классу имен нарицательных, в связи с чем принято их написание сострочной буквы. Данный факт служит дополнительным аргументом в пользу того,что они не могут являться прецедентными именами, которые, в свою очередь,остаются именами собственными.Любопытно, чтотакую точку зрения мынаходим в монографии В.В.Красных ««Свой» среди «чужих»: миф илиреальность?»: здесь автор подробно разбирает, почему перечисленные вышеединицы относятся именно к духам, а не к прецедентным именам (Красных 2003,157). Противоположностью им служат такие примеры, как: Илья Муромец, ЛисаПатрикеевна, Баба Яга, Василиса Премудрая/Прекрасная, Змей Горыныч, Ивандурак, Иван-царевич, Кащей, Колобок.
Все они, являясь именами собственными,предполагают единичность денотата, а следовательно, о «множественности» вданном случае не может быть и речи. Однако нельзя отрицать тот факт, что такая«единичность» не бесспорна, она требует доказательств, следовательно, прирассмотрении данной категории прецедентных имен нам необходимо выяснить, счем связана такая дискуссионность. На эту особенность указывают также авторыСРКП: «С одной стороны, эти феномены, безусловно, относятся к прецедентнымименам, а с другой – они так же многолики, как и духи, и имеют различныеипостаси. Так, Иван-дурак – это и Иван-царевич, и Емеля, и стрелец Федот…А112Василиса Премудрая – это и Василиса Прекрасная, и Елена Прекрасная, и МарьяИскусница» (СРКП, 22).Более того, за каждым прецедентным именем фольклорного происхождениястоит целый ряд текстов и ситуаций, формирующих его инвариант восприятия.Очевидно, что в связи с таким многообразием текстов-источников каждого имени,инвариант восприятия данных типов имен может немного отличаться отописанных выше.
Замечательно о фольклорных образах сказано в записяхВ.Я.Проппа: «В фольклоре нет прототипов. Фольклорные образы не естьвоспроизведение с натуры. Нет психологического портрета. Есть одеяние(доспехи Дюка), конь, но нет лица. Есть брови, но нет глаз» (Пропп 1998, 143).Однако,какпоказаланализфункционированияданныхединиц,такаясхематичность героев, вызванная множественностью источников, справедлива недля всех случаев их употребления.
В целом, как нам кажется, возможновыделение нескольких типов контекстов.Во-первых, контексты, в которых апелляция к имени происходит за счет«независимых» дифференциальных признаков. Формирование данных признаковпроизошло,по-видимому,подвлияниеммножестватекстов,чемиобосновывается их независимость в данном случае. Так, Кащей Бессмертныйбессмертен, его смерть находится в игле; Иванушка-дурачок - младший сын,дурак; у Змея Горыныча три головы, которые отрастают заново, если их отрубитьи т.д. Подобное употребление мы наблюдаем в следующих контекстах: «Властьне читала сказку про Змея Горыныча.
Ему отрубаешь голову, но у неговырастают две новые» [Известия: «Марш миллионов» обошелся без сюрпризов.12.06.2012]. Или: «…но думаю, опытом по созданию полнометражной картиныя больше не воспользуюсь. Это и слишком много сил отнимает, и все-таки я неКащей Бессмертный» [Известия: «В нынешних условиях не появились бы ниХитрук, ни Норштейн». 11.08.2013].Во-вторых, среди отобранных контекстов были встречены те, которыеотражают системные представления, заложенные волшебной сказкой. Здесьимеется в виду идея В.Я. Проппа о ее морфологическом строе (Пропп 2003). С113нашей точки зрения, если сравнивать инвариант восприятия тех имен, которыепришлииз волшебнойсказки, с функциямипо действующимлицам,приведенными в работе В.Я.Проппа (Пропп 2003, 73), то оказывается, что данныефункции фактически являются обоснованием некоторых дифференциальныхпризнаков: так, Баба Яга является вредителем и дарителем, Иван-дурак – героем ит.д.
Например: «Приходит Иван-Царевич к Бабе Яге и говорит: «Украл у меняКащей Василису Прекрасную, укажи дорогу как до него добраться». Баба Яга иговорит: « Вот тебе волшебный бычок, выйдешь на дорогу, кинешь его натротуар... Вот куда тебя дворник пошлет, туда и иди!!!»» [www.anekdot.ru15.11.2009]. Или другой случай: «Михалков снимает сказку. Точнее, Михалковживет в сказке, где он сам - главный Иван-дурак, он же Иван Царевич, выросшийсовременемвцаря-батюшку»[Известия:ЛишнеезнаниеНикитыМихалкова.11.05.2011].В-третьих, оставаясь прецедентными, данные имена не теряют связи снекоторыми прецедентными текстами и ситуациями. Это доказывают контексты,в которых с помощью имени происходит отсылка к текстам конкретных сказок,как в следующих случаях: «"Махнула Василиса Премудрая левым рукавом - сталоозеро, махнула правым - поплыли по озеру белые лебеди.
Царь и все гости дивудаются". Примерно так в сказках описывается управление компьютером припомощижестов»[Известия:Сказочныетехнологии.20.12.2009].Такоеупотребление характерно, например, для имени Колобок, т.к. в отличие отрассмотренных выше, оно имеет единственный текст-источник, в связи с чем, прирассмотрении контекстов его употребления можно встретить актуализацию нетолькопрецедентноготекстаилиситуации,нодажепрецедентноговысказывания: «Так что нет никаких сомнений: Вольф Мессинг - не понятыймиром гений.
Или просто ясновидящий колобок - "я от Гитлера ушел, я отСталина ушел..."»[Известия: Я от Гитлера ушел, я от Сталина ушел... 8.09.2009].Однако интересно заметить, что во всех отобранных случаях подобногоупотребления имен, актуализируются тексты тех сказок, по мотивам которых насегодняшний день существуют мультипликационные или художественные114фильмы. Более того, некоторые примеры доказывают, что прецедентностьфольклорных имен может не уходить своими корнями в старинные текстырусских сказок, мифов и легенд, а являться результатом гораздо более позднеготворчества.
Так, например, для имени Баба Яга было найденонесколькоконтекстов, в которых актуализируется прецедентное высказывание «Баба Ягапротив»,источникомкоторогосталодноименныйсоветскиймультипликационный фильм, выпущенный в 1980 году. Примером такогофункционирования может быть следующий контекст: «Хотя, конечно, всегданайдется сотня-другая людей вроде меня, действующих по принципу «Баба Ягапротив» — я тоже, живи я в Химках, проголосовал бы за Паука.
Хоть немноготоску разогнать» [Известия:Спайдермен. 28.09.2012].Видимо, в этом случае мыимеем дело с описанной выше в данной работе полипрецедентностью:формированием инварианта восприятия прецедентного имени за счет несколькихсфер-источников. Если принимать во внимание тот факт, что использованиегероевфольклорадлясозданиясовременныхмультипликационныхихудожественных фильмов актуальны и сегодня, то необходимо признать, что дляпрецедентных имен со сферой-источником фольклор полипрецедентность имеетособое значение при формировании инварианта восприятия.Подводя итог описанию функционирования фольклорных прецедентныхимен, заметим, что данные единицы являются одними из самых употребимых всовременных контекстах, обнаруживая свою востребованность во всех типахрассмотренныхдискурсах,приэтомнаибольшееколичествопримеровобнаружено в анекдотах.2.3.1.5Особенности«кинофильмы»прецедентныхименсосферой-источникомПри обращении к исследованиям, в которых производился анализ имен поотношению к сфере-источнику, можно сделать вывод, чтодля русскойлингвокультуры имена киногероев не представляют такого значения, как дляпредставителей западных лингвокультур (Косарев 2008,Чистова 2012 и др.).115При этом при сравнении функционирования прецедентных имен в немецкоми американском политических дискурсах М.И.
Косарев приходит к следующемулюбопытномувыводу:«Всвязисуниверсальнойпривлекательностьюголливудского кино для большинства потребителей продукции массовойкинокультуры в рамках тематики исследования следует говорить скорее об общихособенностях употребления прецедентных феноменов со сферой-источником«кино» в политической коммуникации ФРГ и США, нежели о различиях в ихиспользовании» (Косаерв 2008, 6).На фоне данного наблюдения отметим, что при анализе лексикографическихисточников коннотативных и прецедентных для русской культуры именсобственных, во-первых, было обнаружено крайне немного единиц, восходящих кисточнику «кинофильмы» (а точнее всего две), во-вторых, обе единицы относятсяк советскому кинематографу: Гюльчатай и Штирлиц.Безусловно, данный факт не означает, что для российской лингвокультурысуществует только два данных имени, в связи с чем мы позволили себе дляпроведения более объективного анализа расширить данный список до 6 единиц,включив в него также имена, источником которых стали западные фильмы.
И темне менее, самым воспроизводимым именем, как показал анализ контекстов, врусской лингвокультуре остается «представитель» советского кинематографа:победа в борьбе шпионов осталась за Штирлицем, несмотря на то, что западныйДжеймс Бонд попытался составить ему конкуренцию.Что касается распределения результатов по дискурсам, то общий итог какбудто не противоречит нашим предыдущим наблюдениям: если считать именакиногероев текстовыми (как это принято в данной работе), то, как и дляостальных текстовых имен, ведущим по употреблению для них остается дискурсанекдота.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
