Диссертация (1148599), страница 15
Текст из файла (страница 15)
Город буквальностановится «злым петровским умыслом», страшной «местью», и здесь уже неВсадник на коне, изображенный Бенуа, гонится по набережной за маленькимпушкинским Евгением, а царь-плотник с корабельным топориком взанесенной длани преследует слабых и перепуганных подданных.установленного в голландском городе Сардам, и царь-плотник вернулся на историческоеместо.1Толстая грамматически обыгрывает эту «сложность»: «Узким ручьем шумел (шумела?шумело?) Оккервиль» (с. 340), «разгадывая» родовую принадлежность слова.72Ироническое снижение образа города задает общий шутливый(насмешливый) тон повествования о «маленьком герое» Симеонове, потомкеблагородного Евгения из «Медного Всадника» Пушкина и «маленькихгероев» Гоголя и Достоевского1.Главный герой рассказа — «маленький человек», коллекционерлюбитель, поклонник известной в прошлом певицы Веры Васильевны,любовь к голосу которой, к ней самой, к рождаемым граммофоном звукамстаринных романсов возносит его высоко, поднимая над бытом, и накороткий миг приглушает боль и сладость его одиночества.
Живя вЛенинграде 1970-х и занимаясь практическим делом (герой — переводчик),Симеонов в бóльшей мере живет в мире ином, туманном и прекрасном,звуко-музыкальном, воображаемом и вожделенном. Одинокий холостяк,причастный русской литературе, он осознает, что «на свете счастья нет», но,слушая голос Веры Васильевны, утешается доступными ему «покоем иволей» (с. 334)2.Герой Толстой существует в нескольких измерениях. Писатель словнобы создает для него воронку времени («черную воронку», с. 333), которая тоувлекает его в прошлое, то выносит на поверхность современности. «Трубойвремени»,котораядействительное,соединяетмечтаемоеивидимоеиневидимое,явленное,становитсядлятуманноеиСимеоновафестончатая труба граммофона. Да и сам граммофон (даже не патефон, даеще в век кассетных магнитофонов) становится условной точкой впространстве, где, по Толстой, осуществляется переход из настоящего впрошлое, из яви в мечту, из одиночества во взаимную и вечную любовь. «Втакие-то дни <…> Симеонов, чувствуя себя особенно носатым, лысеющим,1В тексте Толстой несколько раз будут намеренно-тавтологично упомянуты длинныеносы героев (с.
332), отсылая к одноименной «петербургской повести» Н. Гоголя. А образтопора («топорика») в контексте «петербургской темы» прочитывается неизбежнойотсылкой к героям Ф. Достоевского.2Кажется, в именах героев также в иронически-сниженном тоне звучат отсылки ктопонимике Петербурга. Например, отчество героини — Васильевна — «говорящее», онооказывается частью «петербургского пространства», связывает ее имя с городом, а ееголос с водной стихией.73особенно ощущая свои нестарые года <…> ставил чайник, стирал рукавомпыль со стола <…> устанавливал граммофон, и заранее, авансомблаженствуя, извлекал из рваного, пятнами желтизны пошедшего конвертаВеру Васильевну — старый, тяжелый, антрацитом отливающий круг, нерасщепленный гладкими концентрическими окружностями — с каждойстороны по одному романсу» (с.
332–333).Образ черной виниловой пластинки, вертящейся на граммофоне,вычерчивает круги, которые в своем вращении обретают лейтмотивныйхарактер, пронизывая весь рассказ. Граммофонные диски-круги множатся иразрастаются, накладываясь друг на друга, порождая новые кольца иокружности, превращая всю ткань рассказа в кружева и фестоны, орхидеи инастурции, вишенки и рыбью чешую, веера и юбки, полукружье балконов идр.1Музыкальный жанр романса, исполняемого Верой Васильевной,основанный на повторе-рефрене, задает в повествовании новые структурнокомпозиционные кольца, наполняя романсным лирическим настроениемтекст. Любовные переживания исполнительницы (прошлое) и внимающегоей героя (настоящее), словно разрушая временные, пространственныеграницы, сливаются в едином потоке чувств, в общности звуков музыки иречи, мелодии и стиха.
Именно на этом уровне — слияние звукамелодическогоизвукапоэтического—истановитсявозможнойперсонажная переподстановка: послужившая толчком к рождению рассказапоэтесса Анна Андреевна оказывается в тексте представленной певицейВерой Васильевной, ахматовское АА заменяется толстовским ВВ.Критики уже обращали внимание на подобие монограмматическихимен АА и ВВ2. Однако для Толстой важна не только перекличка инициалов,но и семантическое (метафорическое) значение имени героини.
«Вера1Заметим, что графичность буквы «В» тоже связывается с образом круга (полукруга).«Имя-отчество певицы напоминает ахматовское — аллитерационным началом на однубукву (В. В. — А. А.), дактилическим рисунком, да и самой своей прославленностью дажебез фамилии». См.: Жолковский А. В минус первом и минус втором зеркале. С. 250.274Васильевна» означает для героя «веру, надежду и любовь». Единая триада,становясь одной из мотивных линий повествования, порождает в рассказевозможность преодоления быта бытием, грубой реальности возвышенным,почти божественным.Кажется, любовь, искусство действительно способны вознести героянад собственной малостью, над толпой, обнажить его возвышенную душу.Однако этот традиционный мотив русскойопрокидывается,переворачиваетсявтекстелитературысловно быТолстой:ироническаятональность повествования не преодолевается даже в самых трогательныхэпизодах мечтаний Симеонова, его слияния с голосом Веры Васильевны.«Эстет», «любитель», «чудак» (с. 337), по профессии герой связан слитературой, с «редким языком» (с.
334), он переводчик. Кажется, «высокая»составляющая в характерологии персонажа должна традиционно выделитьего, однако у Толстой происходит обратное — книжная слагаемая порождаетироническое «снижение». По словам героя, переводимые им «нудные» книги«никому не нужны», они разбросаны на его столе в пыли и беспорядке ислужат хозяину только подпоркой — не духовно интеллектуальной, апредметно физической: он подбирал «нужную по толщине книгу, чтобыподсунуть <ее> под хромой <…> уголок» граммофона (с. 332). Книги в миреСимеонова предметны и злы. От «перевода дурных книг» у героя«помрачен<о> сознание» (с. 338). Его книги зооморфны и, оживая, то лиобиженные, то ли иронично подсмеивающиеся над владельцем, они словнодразнят героя, устраивают клоунаду — пренебрежительно показывают героюсвои «белые язычки закладок» (с.
332)1.ВозвышеннаякомпонентасимеоновскихсвиданийсВеройВасильевной дискредитируется тем, что наряду с установкой граммофона ирасчисткой пространства для голоса певицы Симеонов неизменно и1Заметим, что мотив ненужности, бесполезности книг в познании появляется у Толстойзадолго до повести «Сомнамбула в тумане» и романа «Кысь», в которых этот мотивпроявится в полной мере.75регулярно очерчивает и еще один круг — бытовой, житейский: он «ставилчайник» (с круглым днищем, круглой крышкой и полукружием ручки) идоставал кружку (корень «круг-»), совмещая и перемешивая музыкальное исъестное, неуловимое и конкретное, возвышенное и бытовое, духовное иплотское.
«Чайник закипал, и Симеонов, выудив из межоконья плавленыйсыр или ветчинные обрезки, ставил пластинку с начала и пировал похолостяцки, на расстеленной газете, наслаждался, радуясь, что Тамарасегодня его не настигнет, не потревожит драгоценного свидания с ВеройВасильевной» (выд. мной. — Е. Б., с. 334).Классический мотив русской литературы — противопоставлениевнешнего и внутреннего, духовного и телесного, бытового и бытийного — вобразе Симеонова стирается и растушевывается, обретает ироническийотсвет.«Концентрическиеокружности»пластинкивграммофонномкружении словно бы закрепляют и спаивают эти несовместимости образаглавного героя. Потому поэтичная метафора — «белый <…> ликодиночества»(с.332)—получаетуТолстойдополнительный,соответствующий герою эпитет: «белый творожистый лик одиночества».Мотивтелесностибесплотного,обытовленностидуховного,проходящий сквозь весь рассказ, реализуется и в образе Веры Васильевны.ВозлюбленнаяпредстаетвмечтанияхСимеонованеидеальнымромантизированным бесплотным видением, но почти телесным существом,которое можно обнять, прижать, покачать, перевернуть на спину (с.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
