Диссертация (1144862), страница 51
Текст из файла (страница 51)
Следует подчеркнуть, что не только многочисленные выпускники, но и члены факультета были тесно интегрированы в политическую элитуРоссии. Разумеется, что это особое положение имело оборотную сторону –после революции 1917 г. факультетская корпорация юристов пострадала более других (см.
главу 9).Историко-филологический факультет занимал по основным статистическим показателям промежуточное положение в университете: отставая отфизико-математического факультета с точки зрения «научного ценза», он несомненно лидировал в этом отношении среди гуманитарных факультетов и вуниверситете в целом по публикационной активности. В условиях растущейконкуренции факультет становился как более зрелым по возрасту, так и более представительным по формальным научным регалиям. В пореформеннуюэпоху университетская карьера становится 30-летним марафоном с все более217жесткой конкуренцией за профессорское место и за студенческую аудиторию, с растущей педагогической нагрузкой, с более интенсивной публикационной деятельностью, с более напряженной и долгой подготовкой к защитамдиссертаций.
Одновременно факультет становится все более аристократичным, привлекательным для привилегированных сословий. Для удачи в борьбе за профессуру семья, как правило, позитивный фактор, однако большаяпрофессорская семья — скорее редкость, вероятно, обременительная для научной карьеры. Таким образом, сухие статистические выкладки подводят наск образу корпорации, в которой идет напряженная жизнь и интенсивная работа, и в этом контексте более понятными становятся истоки «золотого века»петербургской исторической и филологической школы начала ХХ в.Факультет восточных языков, зачастую подчиняясь общеуниверситетским тенденциям, сохранял свою уникальность. Объединивший в своих стенах ведущих востоковедов страны и приглашённых иностранцев он стал основным центром российской ориенталистики.
Факультет оперативно откликался на заказ со стороны государства, постоянно расширяя сферу подготовки специалистов. Об интенсивном развитии факультета свидетельствует тообстоятельство, что к концу рассматриваемого периода высокий процентиностранцев среди его сотрудников существенно снизился, и его выпускникисоставляли абсолютное большинство преподавателей. Особое положениевостоковедения, как новой для России науки, нашло отражение в том, чтокарьера на факультете была в меньшей степени, чем в университете в целом,была связана с «академическими регалиями», в частности, с наличием магистерской или докторской степени.
При этом преподавательский состав факультета, несмотря на большое количество лекторов, не работавших в течение долгого времени, был самым стабильным по своему составу среди других факультетов. Отличительной особенностью факультета также являласьизолированность/закрытость корпорации востоковедов, низкая в сравнении сдругими факультетами степень формальной конкуренции за преподавательскую позицию. Это прекрасно видно по ситуации с младшими преподавате218лями, чей процент был ниже, чем на других факультетах и чей количественный рост начался позже и был связан, прежде всего, с расширением областейпреподавания, а последнее, несомненно, отражало политические задачи поподготовке соответствующих специалистов.
Высокая степень вовлеченностивостоковедения в большую политику и востребованность как сотрудников,так и питомцев факультета любой властью уже в 1930-х гг. привели к трагедии – значительная часть востоковедов подверглась репрессиям.Таким образом, правомерно говорить о существовании внутри университетского сообщества нескольких корпоративных укладов, развитие которых отражало две основные тенденции пореформенного университета.
Первая тенденция, была связана с задачей воспитания ученых в условиях нарастающей специализации в различных областях знания и усиливающийся академической конкуренцией; вторая тенденция ориентировала университетскоепреподавание на «воспитание граждан». Хотя, наиболее ярко первая тенденция проявлялась на физико-математическом, вторая на юридическом факультете, нельзя не отметить, что в той или иной степени для университета в целом были важны обе эти воспитательные задачи.
О том, как они реализовывались рассказывает следующая глава.219Глава 3. Воспитание студента и воспитание профессора: студенческиймир и «плачущие небожители»Как отмечено выше, история столичного студенчества — тема отдельного исследования. В нашей диссертации мы коснемся, прежде всего, того ееракурса, который связан с взаимодействием двух миров: преподавательскогои студенческого. Задача этой главы — понять, как происходило корпоративное становление университетского преподавателя, как правило, прошедшегошколу своей alma mater в годы студенчества, и, разумеется, прояснить педагогический контекст университетской жизни, место студенчества в профессиональном и жизненном мире преподавательской корпорации.
Любая научно-образовательная традиция основана на практиках обучения и общениямежду учителями и учениками, при этом формы этого взаимодействия длякорпорации не менее важны, чем нормативное регулирование жизни университета, идейные доктрины или научные концепции эпохи1.3.1. Студент столичного университета: портрет в социальном контекстеПолучение высшего образования в одном из самых престижных учебных заведений Империи предопределяло обретение по его окончании определенного социального статуса. С формальный стороны, согласно Университетскому уставу 1884 г.
за выпускником были закреплены значительные права, важнейшими из которых можно считать право на занятие «вольными»профессиями (присяжный поверенный, бухгалтер, инженер и пр.) и поступление на государственную службу. Как отмечается в литературе, четверть изпредставителей высшей столичной бюрократии к 1914 г. составляли выпускники столичного университета, в основном его юридического факультета2.О теории практик применительно к научным школам см., напр.: Волков О.В., Хархордин О.В. Теорияпрактик.
СПб., 2008. С. 243–261.2См. главу 2, а также: Куликов С.В.: 1) Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка. Рязань, 2004. С. 13; 2) Высшая царская бюрократия как элемент социальной структурыпредреволюционного Петрограда // Петербургские чтения 96. Материалы энциклопедической библиотеки1220Карьерные перспективы универсантов предопределялись действующим законодательством — выпускник университета приобретал право на получениечина XII ранга (при получении диплома II степени) или сразу Х ранга (приполучении диплома I степени, при поступлении в университет до 1884 г. —степени кандидата)3, а также обретал возможность «оставления при университете» и начала ученой карьеры. Как отмечается в литературе, обладаниеуниверситетским дипломом, как правило, гарантировало годовой доход более 1000 рублей в год, что по меркам рубежа веков включало его обладателяв круг состоятельных людей4.
Разумеется, выпускник столичного университета автоматически оказывался включенным в среду российской интеллигенции, традиционно претендовавшей на особую культурную и политическуюроль в жизни общества и страны. Однако насколько эти факторы были значимы, сказать трудно. Статус ведущего учебного заведения империи, вероятно, предопределял то обстоятельство, что в здесь процент студентов, ставящих целью «сделать карьеру» был несколько выше, нежели в других учебных заведениях, хотя по данным Е.П. Радина на 1912 г.
он не превышал 7%,что в 4 раза ниже числа тех, кто первостепенное значение придавал «общественному началу» своей будущей практической деятельности5.Отметим, что большинство поступавших в университет — выпускникиклассических гимназий, а большинство гимназистов в качестве высшей школы выбирало именно университеты (в то время как «реалисты» — специальные высшие учебные заведения). В этом смысле развитие среднего образования делало неизбежным рост университетского студенчества.
Следует учитывать и то обстоятельство, что в отличие от специальных учебных заведений поступление в университет не предусматривало сдачу экзаменов. В этой«Санкт-Петербург–2003». СПб., 1996. С. 172. Ср.: Lieven D. The Russian Ruling Elite under Nicholas II. Careerpatterns // Cahiers du Monde russe et soviétique. 1984. Vol. 25, No.4 (Oct. – Dec.).
P. 429–445.3Мнение Государственного совета, высочайше утвержденное 15 августа 1884 г. // ПСЗ. Собр. III.СПб., 1887. Т. IV. 1884. C. 456.4Миронов Б.Н. Российская империя: от традиции к модерну. В трех томах. СПб., 2015. Т. 3. С.
263.5Радин Е.П. Душевное настроение современной учащейся молодежи по данным Петербургской общестуденческой анкеты 1912 г. СПб., 1913. С. 62.221связи МНП периодически выступало с планами установления «комплекта»,т. е. предельного числа поступающих на факультет, прежде всего на наиболее многочисленные юридический и физико-математический факультеты,однако, несмотря на вводимые в отдельные годы ограничения (прием посреднему баллу аттестата об окончании гимназии), системно эту меру реализовать не удалось (в случае, когда количество прошений превышало количество мест, по просьбе университета комплект, как правило, увеличивали)6, ичисленность студентов вплоть в последней трети XIX – начала XX в. студентов университета неуклонно росла (см.
табл. 30).Итак, как же строился «студенческий мир», обитатели которого быливполне вправе рассматривать себя в качестве будущей элиты России? Вначале попытаемся дать краткий коллективный социальный и национальныйпортрет студенчества столичного университета рассматриваемого периода(1884–1917).См., напр.: МНП — Попечителю учебного округа, 5 июля 1899 г., №15773 // РГИА. Ф. 733.Оп. 151.Д.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
