Автореферат (1144861), страница 8
Текст из файла (страница 8)
Студент столичного университета: портрет в социальном контексте) набольшом статистическом материале показаны общие социальные тенденции,связанные с ростом массы студенчества и постепенной демократизацией егосоциального состава, рассматриваются бытовые и повседневные практикиуниверситетских студентов, проблемы здоровья и сексуальной жизни.Отмечаетсяполитическая поляризация студенчества, нарастание противостояния между «сине-» и«бело-» «подкладочниками», при этом показано, что разделение между этимигруппами проходило не столько по сословному или материальному положению,сколько по «убеждениям».
При этом, как показано в тексте, материальное положениестуденческого «большинства» действительно ухудшалось, что было связано как сограниченностью стипендиальных фондов, так и с относительной неэффективностьюдеятельности Общества вспомоществования студентов, которое воспринималосьстудентами как «государственная» и «чуждая» им структура.
В целомэтнорелигиозный состав студенчества вполне отражал национальное многообразиеимперии; интересно, что по примерным подсчетам к русской (великорусской)национальности в период с 1884 по 1917 г. принадлежало около половины студентов42.Самым болезненным в национальном отношении был еврейский вопрос, связанный спроцентной нормой еврейских студентов, которая под воздействием рядаполитических факторов то соблюдалась, то нарушалась. Исходный материал дляпортрета петербургского студента весьма противоречив — демократичный скорее по42Баринов Д.А.
Этноконфессиональные и региональные организации студенчества Санкт-Петербургскогоуниверситета (1884–1917 гг.): Дисс.… канд.ист.наук. СПб., 2015.С. 195–196.21убеждениям, чем по происхождению, не очень здоровый физически, испытывающийнужду сегодня и мечтающий о счастливом завтра, молодой человек оказывался вхраме науки, где его главным собеседником и проводником выступали профессора ипреподаватели, взаимоотношениям которых со студенчеством посвящен следующийпараграф (3.2.
Культ наставника или культ студента?).В нем отмечается, что развитая гражданская и интеллектуальная средауниверситета способствовала появлению у вступающего в нее молодого человекаощущения попадания в особый, лучший мир. Студент оказывался в университетскойсемье, образ которой поддерживался в текстах и высказываниях как самих студентов,так и либеральной профессуры, так и официальных циркуляров МНП. В этомконтексте следует рассматривать и ход образовательного процесса, который былнацелен не только на научное, но и на гражданское воспитание молодого поколения.Лекции превращались в своеобразные публичные мероприятия, не лишенныетеатральности, сопровождавшиеся аплодисментами. Характерно, что практикаконспектирования поточных лекций была мало распространена, а подготовка кэкзаменам шла по литографическим записям. Не менее трети студентов почти непосещали университет, и абсолютное большинство интенсивно занималось лишьнепосредственно перед экзаменами.
Экзаменационные требования традиционнозанижались в сравнении с программными. В то же время такая практика была связанане столько с «заигрыванием»со студенчеством, сколько с пониманиемпреподавательской корпорацией университета того обстоятельства, что научноесодержание университетского преподавания адресовано избранному меньшинству.Подготовка к научной деятельности этого меньшинства проходила в семинариях илабораториях, гдепроисходило превращение «студентов — в лаборантов,лаборантов — в профессоров»; общей же установкой университетской профессурыбыло мнение о том, что «настоящее научное образование <…> приобретается лишьпутем практического приобщения к научной работе»43. Семинарские и лабораторныештудии под руководством таких профессоров, как Д.К.
Бобылев, Ф.В. Овсянников,И.М. Сеченов, Н.Е. Введенский, В.В. Докучаев, В.М. Шимкевич, В.Т. Шевяков,С.П. фон Глазенап, А.С. Догель, А.Н. Бекетов, Х.Я. Гоби, А.А. Иностранцев,С.В. Кравков, В.Г. Васильевский, Г.В. Форстен, М.И. Ростовцев, С.К. Булич и других,часто соседствовали или перерастали в неформальные занятия на дому и в научныекружки, работа в которых не прерывалась с окончанием университетского курса ислужила неотъемлемой частью практики подготовки новых поколенийуниверситетских преподавателей.Большинство преподавательского корпуса понималостуденчество как важный барометр общественных настроений и сознательно выбиралопозицию защиты студентов как членов университетской семьи от правительственныхрепрессий.
Также статус «членов семьи» позволял студентам регламентироватьповедение самих профессоров. Как вспоминал один из представителей«прогрессивного студенчества», «достаточно было популярному профессору в чемнибудь не согласиться с поступками студенческой демократии как его немедленно“приковывали к позорному столбу”, как выражался студенческий бюллетень»44. Впериод революционных обострений бывали и обструкции, устраиваемые профессорам,Кареев Н.И. Выбор факультета и прохождение университетского курса. СПб., 1900. С. 162,165.Райков Б.Е. На жизненном пути.
Автобиографические очерки / Отв. ред. Н.П. Копанева. СПб., 2011.Кн. 1.С. 346.434422которых по каким-либо причинам студенты записывали в ретрограды. Так, в 1905 г.таковыми были объявлены Д.П. Коновалов, А.М. Жданов, А.И. Введенский,П.И. Георгиевский,И.Я. Фойницкий,приват-доцентыБ.В. НикольскийиМ.М.
Боровитинов. Одна из характерных особенностей эпохи — документыпериодически фиксируют профессоров, плачущих в связи с невозможностью найтиобщий язык со студентами, — плачет Д.И. Менделеев, плачет П.И. Георгиевский,плачут оба брата Э.Д. и Д.Д. Гриммы, впадает в истерику Н.Я. Марр, падает в обморокА.А. Жижиленко и пр.
Таким образом, мы можем говорить о странном и своеобразномпроцессе «взаимного воспитания»: нормы поведения профессоров, их самооценка идаже положение в корпорации в не меньшей степени зависели от студенческогомнения, нежели студенческая масса от высказываний и оценок своих наставников. Воснове такой ситуации былипредставления о «единой университетской семье»,которые активно поддерживались не только преподавательским сообществом, но ивластью.В последнем параграфе главы (3.3. Общественный бум) показано, чтов отдельныемоменты университетской жизни казалось, что университет является прежде всегоцентром разных форм общественной, а не научно-образовательной деятельностимолодого поколения российской интеллигенции. Взрослая «гражданская активность»преподавательской корпорации находила зеркальное отражение в студенческойактивности, во многом копировавшей формы научной и социальной организациипрофессорского мира.
С другой стороны, пройдя школу студенческойсамоорганизации, университетские выпускники приобретали гражданские навыки,применяемые в дальнейшем как в рамках профессиональной корпорации, так и в«большом мире» за пределами университетских стен. В этом смысле университетвыступал не только как центр производства структур гражданского общества, но и какместо подготовки новых поколений российской интеллектуальной элиты, способной ктворческой и общественной самоорганизации. В параграфе рассматриваютсяразличные формы студенческих организаций: (научные и творческие кружки,корпорации и землячества) и их место в жизни студенчества и университета.Как показано вглаве4 (Корпоративные традиции, солидарность и борьба),академическое сообщество столичного университета рубежа XIX–XX вв. составлялосоциальную группу с устойчивыми корпоративными признаками: формальной инеформальной иерархией, общей системой ценностей и понятий, объединеннойвнутренней идентичностью, традиционными коммеморациями и коллективнойпамятью.В главе, в частности, рассматриваются обряды «научной инициации»,связанные с оставлением в университете для подготовки к профессорскому званию,магистерские экзамены, порядок организации диссертационных диспутов,обряды,посвященные университетским юбилеям, чествованиям и проводам впоследний путь членов корпорации, коммеморативные практики, связанные споддержанием памяти и формированием мифов об ученых прошлых поколений; рольи значение «профессорских» салонов в жизни корпорации.
На примере ряда«молодежных» обществ и кружков (Студенческое научно-литературное общество,Кружок русских историков, Ольденбургский кружок, Математическое общество,общество «маленьких ботаников», кружок «младших физиков», «маленькоехимическое общество») показывается, что неформальные и «возникавшие снизу»организации научной молодежи (избранные студенты, магистранты, лаборанты,23молодые приват-доценты) играли незаметную, но немалую роль в университетскоммире, не просто занимая нишу между студенческим кружком и «взрослыми»научными обществами, но также являясь местом формирования длительныхпоколенческих профессиональных и корпоративных связей, внутрикорпоративной«дружбы» и «вражды». Как показано в главе, университетская корпорация трепетноотносилась к своей автономии в отношениях не только с властью, но и с научнымиинститутами, такими как Академия наук.
Яркая особенность дореволюционнойкорпоративности — крайне настороженное отношение к ученым, решившимся наадминистративную карьеру даже по части Министерства народного просвещения,таким как бывшие профессора университета М.А. Таубе или В.Т. Шевяков.В 5 главе («Борьба за культуру» и социальный контекст) рассматриваютсяразличные формы общественной активности преподавательского корпуса столичногоуниверситета — участие в различных научных и культурных предприятиях,журналистская деятельность, организация и участие в общественных салонах,публичные лекции, работа в «народных университетах» и т. п.
Особое вниманиеуделено научным обществам при университете. В частности, показано, что ряд из них(например, Общество естествоиспытателей, Физико-химическое общество), будучисозданными при университете, имели всероссийский характер, во многом определяяповестку научных исследований в той или иной отрасли знания, а издаваемая иминаучная периодика была ведущей в России в соответствующей области. Важно, чтоуниверситетские общества не только привлекали к университету ведущие научныесилы, но и организовали финансирование важных научных проектов, привлекаясредства как от научных и высших учебных заведений, так и от частных лиц.
Какпоказано в главе, университетские преподаватели также играли ключевую роль и вбольшинстве столичных научных обществ, формально с университетом не связанных(например, Русское историческое общество, Общество любителей древнейписьменности и др.). Показана важная роль университетской профессуры как вмногочисленных обществах вспомоществования различным учебным заведениям, таки в институализации российской благотворительности, в частности, «ВсероссийскогоСоюза учреждений, обществ и деятелей по общественному призрению» (1909).Высокая общественная активность большинства членов преподавательскойкорпорации рассматривается в контексте идеи о формировании структур гражданскогообщества в Россиив конце XIX – начале ХХ века.В 6 главе (Университет в городском ландшафте.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
