Диссертация (1137497), страница 3
Текст из файла (страница 3)
В 1714 г. Сэмюэль Бакли, известный издатель, в том числе первой ежедневной газеты «Daily Currant», вы-8пустил цикл очерков “The Moscovite”. Они были переведены на русский и изданы отдельной брошюрой. Молодой человек из России по фамилии Плескоу,центральный персонаж этих очерков, проходит в Лондоне школу жизни, преодолевает невежество и становится эталоном нравственности и благоразумия.Эти очерки пользовались популярностью у русских читателей [Шайтанов,1987].Очевидно, что взаимная культурная рецепция была всегда обусловленапотребностями и задачами, которые в каждый конкретный исторический момент решала воспринимающая сторона.
В нашей работе мы не собираемся давать подробный экскурс в историю русско-британских литературных связей,но выявим ту линию, которая, на наш взгляд, объясняет специфику воздействия английского романа воспитания на русскую эстетику и художественнуюпрактику, а также позволяет наметить и типизировать случаи сближений. Разумеется, необходимо учитывать условия переводческого посредничества вслучае русской рецепции, а также фактор языковой конкуренции, обозначившийся еще в XVIII веке, когда английский язык проигрывал по сравнению сфранцузским и немецким (и эта языковая диспропорция, «отставание» английского сохранялись долго и в XIX веке), нередко английские источники текстовбыли неизвестны, а литературные сочинения переводились с других европейских языков, что, однако, лишь косвенно отражалось на том, как английскаялитература влияла на культуру русскую.
Тем не менее, количество читателейанглийской литературы в ХVIII – в первой половине XIX века было невелико.Как известно, первые переводы с английского – это просветительские очеркиРичарда Стиля, Джозефа Аддисона и их последователей Сэмюэля Джонсона,Джона Хоуксворта, в которых нравственные и эстетические идеи подавалисьв форме занимательного повествования и пользовались популярностью. Первые русские журналы XVIII века, как помним, перенимали структуру английских журналов и публиковали циклы переводных нравоучительных очерков в9«русских декорациях».
Вообще английская периодика привлекала как формальной, так и содержательной стороной, преимущественно практической инравоучительной.Во второй трети XVIII века переводы художественной прозы начинаютвыходить постоянно. Показательно, что на русском языке появляется романДефо «The Life and Strange Surprising Adventure of Robinson Crusoe» (1719).Русская версия выходит почти полвека спустя.
«Жизнь и приключения Робинзона Крузо, природного англичанина» (две части в 1762 и 1764) имели успех,вызвали немало подражаний и прививали вкус к чтению английского романа,пониманию его ценных национальных особенностей, отличающих от французских. Так, в журнале «Ежемесячные сочинения» в октябре 1764 года появилась рекомендация русским переводчикам, «чтоб по крайней мере трудысвои употребляли лучше на Англинские или с Англинскаго переведенные,нежели на Французские; потому что в оных по большей части честность и добродетель, а в сих более страсти господствуют» [Пермский, 1764, с.373].
Отметим: английский просветительский роман получает авторитет благодаря своейполезности, потому что в нем читатель может почерпнуть уроки нравственности – честности и порядочности, а французские сочинения тоже поучительны,но больше увлекают описанием страстей. Такое отношение к английскойпрозе сохранится и в ХIX веке.Это различие национальных традиций укрепит свою опознаваемость длярусской публики в 1760-1770-х годах выпусками переводных романов Филдинга, Смоллета, Свифта, а позднее в 1780-1790-х годах Ричардсона, Голдсмита, Стерна («Жизнь и мнения Тристрама Шанди» переведены в России в1804-1807 годах). Считается, что подлинная эпоха освоения английской романистики XVIII века начинается только в 1840-е годы: многие романы переводились вторично.
Стерн воспринимался в России как создатель языка чувствительных описаний внутреннего мира человека и приобрел новую актуальностько второй трети XIX века [Левин, 2008, с.22-26]. Английский готический ро-10ман рубежа XVIII – XIX вв. (сочинения Анны Радклиф, Мэтью Льюиса и других авторов) интенсивно переводился и стал своеобразной школой воспитаниярусских авторов и русской публики, в которой развивался вкус к чтению и воображение читателей. Готика нередко проецировалась на реальную жизнь,элементы готики проникали в документальную и мемуарную прозу, а российский быт конца XVIII – XIX вв. поставлял сюжеты и темы для романа готического типа.
Интерес к страшной прозе вспыхнул, как помним, после декабрьских событий 1825 года, вызвавших в обществе напряженное ожидание роковой развязки. Читатель, проживая школу английской готики, становился соавтором, его собственные фантазии, порожденные самим процессом чтения, нередко обретали самостоятельность [Вацуро, 2002, с.67]. Так или иначе после1825 года английская словесность занимала серьезную нишу и первые ряды наотечественной книжной полке.В журнале «Сын Отечества» 1810-х годах в разделе «Современная русская библиография. Новые книги» А.Е.
Измайлов отмечал: «...еще мало романов, которые прославили своих сочинителей и которые всякий раз можно читать с удовольствием и пользою: — Дон Кишот, Жильблаз, Новая Елоиза,Грандиссон, Том Ионес, Вакефильдский священник, Тристрам Шанди... да кажется и только» [Измайлов, 1817, с.69]. Получается, из семи европейских романов – четыре английских; пропорция свидетельствовала об их узнаваемостии даже некотором превосходстве.Мы помним, что влияние английской литературы достигает своего «второго апогея» в эпоху романтизма, когда Байрон, Вальтер Скотт и другие английские писатели того времени вызвали своими сочинениями литературноедвижение во всей Европе, в том числе полемичное по отношению к французскому классицизму [Веселовский, 1916].
Но результаты влияния вышли запределы этой локальной полемики. И они существенны для понимания литературы викторианской эпохи, в частности романа воспитания, автобиографичность которого, культ и узнаваемость автора для читающей публики, соотне-11сение деталей биографии автора - героя и другие черты жанра имели генетические корни в искусстве эпохи романтизма, научившей читателей создаватькультовые фигуры и культовые произведения [Вайнштейн, 1994]. С ними читающая публика сверяла собственный быт и бытие, выстраивала картинумира, ориентируясь на литературные законы.
Эстетические, художественныепоиски, стилистическая революция европейских – и, в частности, английскихромантиков, и ее усвоение русской культурой – тема, многократно обсужденная [Жирмунский, 1978]. Для исследователей очевидна и ее социальная, экономическая основа: в первой трети XIX века происходили резкие изменения вструктуре книжного рынка, как в России, так и на Западе. И этот рынок сразуобзавелся достаточным количеством других литературных институций, которые помогали читателю сделать выбор. Неслучайно на это время приходитсязаметный рост количества критических литературных журналов.
Например, вАнглии существовали знаменитые литературные обозрения: “Эдинбургскоеобозрение” и “Квартальное обозрение”, которые состояли только из рецензий,причем рецензий анонимных [Алябьева, 2004, с.45]. Особый статус приобретают литературные новинки и литературная мода. Возникают идеи модногоповедения, модного человека. Такой тип появляется и в романе.
Это совершенно особая характеристика персонажа - модный человек, который сам задает моду и находится в курсе современных тенденций, и в том числе литературных новинок, - то есть человек начитанный.В эту эпоху возникает понятие писательской репутации, легенды, биографического мифа, что авторы-викторианцы позднее будут эксплуатировать каксложившуюся культурную практику, оформляется целый набор стереотипов,порождающих и закрепляющих структурную идентичность биографии и текста, предъявляемую аудитории [William St.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
