А.Н. Чанышев - Философия Древнего мира (1999) (1116266), страница 174
Текст из файла (страница 174)
Что же касается счастья, то оно целиком зависит от нас в том смысле, что несчастлив лишь тот, кто сам считает себя несчастным: «Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным» (78, 13). Лучше всего принимать все, как оно есть. В этом и состоит пассивная героика стоицизма. В этом и состоит то величие духа, которое проповедовал стоицизм и что привлекало к нему всех тех, по кому прошелся каток имперского тоталитаризма. И Сенека пишет Луцилию: «Лучше всего перетерпеть то, чего ты не можешь исправить, и, не ропща, сопутствовать богу, по чьей воле все происходит.
Плох тот солдат, который идет за полководцем со стоном» ( 107, 9). Да, «изменить такой порядок мы не в силах, — зато в силах обрести величие духа...» (!07, 7). Сенека цитирует «Гимн Зевсу» греческого стоика Клеанфа, гимн, которому во времена Сенеки было уже 500 лет: Властитель неба, мой отец, Веди меня куда захочешь! Следую, нс мешкая.
На все пновый. А нс захочу — тогда Со стонами идти придется грешному. Терпя все то, что претерпел бы праведным. Покорных рок ведет, влечет строптивого Последнее предложение в вышеприведенном фрагменте из клеанфова гимна приписывается Сенеке в виде: «Судьбы ведут того, кто блт хочет, и тащат того, кто не хочет», Сенека сам так комментирует этот гимн; «Так и будем жить, так и будем говорить. Пусть рок найдет нас готовыми и неведающими лени! Таков великий дух, вручивший себя богу. И наоборот, ничтожен и лишен благородства тот, кто упирается, кто плохо думает о порядке вещей и хотел бы лучше исправить богов, чем себя» (107, 12), Однако фатализм Сенеки все же не лишен бодрости. Он вовсе не проповедут полное бездействие как даосы или буддисты.
Фатализм Сенеки — психологическая подпорка для деятельного человека, который не станет отчаиваться, если у него что-то не получится. Такой человек на минугу остановится, вздохнет, скажет: «Не судьба!», улыбнется и снова примется за дело. Может быть, в другой раз повезет! Сенека же при всем его фатализме и проповеди покорности судьбе восхваляет здравый ум, мужественный и энергичный дух, благородство, выносливость и готовносп ко всякому повороту судьбы. Именно при такой готовности только н можно достичь для себя состояния сильной и неомраченной радости, мира и гармонии духа, величия, но не гордого и наглого, а соединенного с кротостью, приветливостью и просветленностью. В трактате «О блаженной жизни» Сенека провозглашает, что «та жизнь счастлива, которая согласуется с природой, а согласоваться с природой она может лишь тогда, когда человек обладает здравым умом, если дух его мужествен и энергичен, благороден, вынослив и подготовлен ко всяким обстоятельствам, если он, не впадая в тревожную мнительность, заботится об удовлетворении своих -физических потребностей, если он вообще интересуется материальными сторонами жизни, не соблазняясь ни одной из них, если он умеет пользоваться дарами судьбы, не делаясь их рабом» (139).
Сенека далее говорит, что результатом такого расположения духа будет постоянное спокойствие и свобода ввиду устранения всяких поводов к раздражению и страху. «Вместо удовольствий ничтожных, мимолетных и не только мерзких, но и вредных наслаждений наступает сильная, неомраченная и постоянная радость, мир и гармония духа, величие, соединенное с кротостью», С кротостью! Сенека справедливо замечает, что всякая жестокость происходит от немощи.
Всему этому и должна учить философия как мудрость. Таково ее высшее и единственное предназначение. Этика Сенеки противоречива. Зачем нужна энергия, если все же от нас ничего не зависит? Если нет большой цели? Это противоречие стоики так и не смогли разрешить. Культ разума и силы духа и признание бессилия человека перед непонятной человеческому разуму судьбой, от которой всего можно ожидать, перед волей бога как личного мирового разума, идущего непознаваемыми для человека путями, несовместимы. 630 Обществе.
В основе человеческого общества лежит, согласно Сенеке, общительность, которой Сенека придает очень большое значение. В трактате «О благодеяниях» он пишет; «Общительность обеспечила ему (человеку. — А. Ч.) господство над зверями. Общительность дала ему, сыну земли, возможность вступить в чуждое ему царство природы и сделаться также владыкой морей... Устрани общительность, и ты разорвешь единство человеческого рода, на котором покоится жизнь человека» (1Ч, 18, 1). И в «Нравственных письмах к Луцилию» Сенека утверждает, что «все, что ты видишь, в чем заключено и божественное и человеческое, — едино: мы только члены огромного тела.
Природа, из одного и того же нас сотворившая и к одному предназначившая, родила нас братьями. Она вложила в нас взаимную любовь, сделала нас общительными, она установила, что правильно и справедливо, и по ее установлению несчастнее приносящий зло, чем претерпевающий...» это зло от другого, от злодея (95, 52). Эта утешительная мысль, этот самообман напоминает одну из основных мыслей Сократа, который также пытался доказывать, что творить зло хуже, чем его терпеть.
Мысль, конечно, благородная, но нереальная, потому что подавляющее большинство людей в течение всей истории человечества предпочитает и предпочитало творить зло по отношению к другим и не терпеть его по отношению к себе от других, презирая, таким образом, золотое правило нравственности, восходящее к Конфуцию: «Не делай другому того, чего не хочешь себе». Сенека же говорит: «Нужно жить для другого, если хочешь жить для себя» (48, 2).
Сенека — космополит. Он говорит о человечестве, а не о каком- либо одном избранном народе. И для него общее отечество для всех людей — весь мир, космос. В этом Сенека следует за киником Диогеном Синопским, который первый назвал себя космополитом, и за греческими стоиками. Такова философия Сенеки, его наука о жизни [«Философия... наука о жизни» (95, 7)1. Одиночество. Сенека одинок. («Одиночество, как бритва, очень остро...»).
И самое главное, чему может научить философия, это не только стойко переносить все превратности жизни и удары судьбы, но и большому искусству быть другом самому себе. Сенека пишет Луцилию: «Вот что понравилось мне нынче у Гекатона: «Ты спросишь, чего я достиг? Стал самому себе другом!» Достиг он немалого, ибо теперь никогда не останется одинок.
И знай: такой человек всем будет другом» (6, 7). Таким образом, дружба с самим собой, по Сенеке, не эгоистична! И это так, ибо под такой дружбой Сенека понимает внутренний мир и гармонию внутри человека, господство в нем высшего (разума) над низшим (страстями), атакой гармоничный и самоуспокоенный человек действительно может быть другом и лля других людей. ( «„, Я построю из молитвы тихий остров...»). Но любить самого себя, дружить с самим собой означает и умение беречь свое время. Сенеку вообще интересовала проблема времени— 631 одна из труднейших проблем философии. Он спрашивает о времени: «...есть ли оно само по себе нечто?.. было ли что-нибудь до времени, без времени? возникло ли оно вместе с миром? или прежде возникновения мира, поскольку было нечто, было и время?» (88, 33). На эти вопросы Сенека ответить не может. Но одно для него ясно: нужно беречь свое время, это самое дорогое, что есть у человека, ибо это время его жизни.
Поэтому знаменитые «Нравственные письма к Луцилию» начинаются словами: «Сенека приветствует Луцилия! Так и поступай, мой Луцилий! Огвоюй себя для себя самого, береги время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило. Сам убедись в том, что я пишу правду: часть времени у нас отбирают силой, часть похищают, часть утекает впустую. Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую — на безделье и всю жизнь — не на те дела, что нужно. Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с каждым часом? В том-то и беда наша, что смерть мы видим впереди; а большая часть ее у нас за плечами, — ведь сколько лет жизни минуло, все принадлежит смерти» (1, 1-2).
Формирующаяся христианская теология сочувственно относилась к Сенеке. Тертуллиан находит у Сенеки немало христианских мыслей. Он даже утверждал, что иногда Сенека был почти что христианином. И Лактанций усматривал некоторое сходство между мировоззрением Сенеки и христианством. Он замечает, что нельзя более истинно и христианину говорить о боге, чем говорит о боге Сенека, хотя тот и не знает истинной веры. Иероним даже вносит Сенеку в список христианских писателей. Его 'побудила к этому переписка Сенеки и апостола Павла (и в самом деле: сохранились четырнадцать писем — восемь писем Сенеки к Павху и шесть писем Павла к Сенеке, однако все эти письма неподлинны). Об этих письмах упоминает и Августин, правда, не говоря при этом ни за, ни против их подлинности.
И в Средние века Сенеку нередко цитировали на церковных соборах. В эпоху Возрождения Сенека пользовался любовью. Его часто восхваляют гуманисты эа чистоту его нравственного учения и за его идеал человека. При этом гуманисты идеализировали Сенеку, чего он как человек не заслуживает. Ведь он и сам говорил о себе, что он видит лучшее, но следует худшему, сознаваясь, таким образом, в своей непростительной слабости.
эпиктет Эпиктет (ок. 50 — ок. !35 гг. н.э.) — уникальное явление в древнезападной философии. Он родился рабом и оставался им длительное время, будучи уже взрослым. У него не было даже человеческого имени. Эпиктет — это не имя, а прозвище, кличка раба: — «эпиктетос» означает «приобретенный». 632 Известно, что Эпиктет родился во Фригии (внутренняя часть полуострова Малая Азия) в торговом городе Геирополисе (Святограде), располагавшемся тогда в 75 км к западу от теперешней столицы Турции Анкары. Его мать была рабыней. Потом Эпиктет оказался в Риме в числе рабов бывшего раба, вольноотпущенника Эпафродита — одного из телохранителей Нерона. Эпафродит был греком, об этом говорит его имя: Эпафродитос — греч.
«внушающий любовь, милый, прелестный; любимый Афродитой». Тогда в Риме, как мы знаем, был моден стоицизм — и многие образованные жители Рима посещали лекции пока еще не изгнанного из столицы империи Нероном стоика Мусония Руфа. В числе слушателей бывал и Эпафродит, сопровождаемый своим рабом Эпиктетом. Лекции вряд ли пошли на пользу хозяину раба, так и оставшемуся жестоким животным, но для самого раба они были судьбоносными. Эпиктет стал невольником — философом, а Мусоний Руф — его невольным учителем. И вот философ-раб стал рассуждать. Это бесило тупого хозяина, и тот как-то в приступе ярости сломал ему ногу.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
