А.Н. Чанышев - Философия Древнего мира (1999) (1116266), страница 143
Текст из файла (страница 143)
Природа как то, что наполнено «богоразумом», разумна. Поэтому жить в согласии с природой означает жить в согласии с разумом. Вот в этом-то и состоит главный долг человека. Этика стоиков — этика долга. Именно стоики первые ввели в философско-этический лексикон дотоле обыденное слово «долг». Человек, будучи частью природы, должен стремиться жить в гармонии с ней, т. е. жить разумно, а жить разумно — значит, жить бесстрастно.
Добродетель сама себе награда. Итак, мы возвращаемся к учению стоиков о сграстях. Страсти— общий источник четырех видов зла: неразумия, трусости, неумеренности и несправедливости. Эти виды зла выделил уже Платон, который противопоставил им такие добродетели, как мудрость, мужество, умеренность и, наконец, справедливость — итог первых трех видов. Однако неверно думать, что стоическое бесстрастие абсолютно, что оно подобно отрешенности индийского мудреца. Нет, стоики допускали умеренную радость. Они видели в ней некое разумное возбуждение души.
Стоики учили бороться со страстями. Страху они противопоставляли предусмотрительность, вожделению — волю. Стоический мудрец пребывает всегда в умеренно-радостном настроении духа, он предусмотрителен, у него твердая, направляемая разумом воля. В основе же его радости лежит душевное спокойствие, источник которого — сознание хорошо исполненного долга и своей гармонии с «богокосмосом». Воля стоика не эгоистична и не эгоцентрична, она благосклонно не исключает привязанносз;и и сердечности.
Стоик не отрешен от обыденной жизни. Он выше ее. В связи с этим стоики не принижали таких физических и нравственных ценностей, как здоровье, красота, сила, стремление к сохранению рода, любовь к детям, но смотрели на это свысока, как на то, что объединяет людей с животными. В сущности, все это животные ценности. Главные ценности все же не в этом. Главное — в понимании того, что есть истинное добро и что есть истинное зло, н что не есть ни то, ни другое. Последнее — новое у стоиков: Они поняли, что между добром и злом лежит громадная ничейная полоса — полоса нравственно безразличного, т. е. того, что не зависит от воли человека, будь он даже мудрец.
И здесь единственно правильная позиция состоит в том, чтобы принимать все как оно есть: жизнь и смерть, здоровье и болезнь, красоту и безобразие, удовольствие и страдание, знатность и низкое происхождение, славу и бесславие. Все это есть безразличное— адиафора. Да, оно не зависит от нашей воли, но от нашей воли зависит то, как мы будем к этому, от нас не зависящему, относиться. А относиться к этому надо равнодушно. Итак, стоики — квиетисты. Их главный этический тезис как раз и состоит в мысли о том, что от нас зависят не сами обстоятельства 518 нашей жизни, в том числе и социальной, а лишь наше отношение к этим обстоятельствам. Правда, в более смягченном варианте стоицизма допускается все же, что жизнь предпочтительнее смерти, здоровье — болезни и т. д.
Свобода. Из учения стоиков о благе, зле и «безразличном», о судьбе и провидении вытекает стоическое понимание свободы. Стоики поняли свободу по-рабски. Это они пустили нелепую идейку о свободе как познанной необходимости. Стоический мудрец пассивен, он примиряется со всем происходящим, теша себя иллюзией, что в целом все хорошо и прекрасно, и все, что происходит, происходит по промыслу вселенского бога-разума. Но понять такое могут только мудрецы. Поэтому только они свободны. Все остальные, независимо от своего социального положения, рабы.
Выше мы отметили, что отрешенность стоиков не абсолютна, что их автаркия не исключает койнонии — общения и связи между людьми. Стоики не отрицали ни семьи, ни государства, ни самого общества, которое они, в отличие от атомистов-индивидуалистов, считали первичным в качестве естествснной целостности. Итак, основной пафос стоического мировоззрения — пафос единства. Едины люди, едины все живые существа, едина природа, едины природа, душа и бог.
Высшая цель людей — преодолеть все то, что их разъединяет: этнические, расовые, социальные и государственные барьеры, — и слиться в космическое братство, образовав всемирную органическую целостность греков и не-греков, людей и богов. «Действительно, вызывающая общее удивление государственная сисгема основателя стоической школы Зенона сводится к единственному положению, — чтобы мы жили не особыми городами и общинами, управляемыми различными усгавами, а считали бы всех людей своими земляками и согражданами, так чтобы у нас была общая жизнь и единый распорядок, как у стада, пасущегося на общем пастбище» (Плутарх. О судьбе и доблести Александра. Речь первая, 6). Таким образом, Зенон-стоик в еше большей мере, чем это было на самом деле, отверг полисную социально-политическую систему классической Греции, которая как раз и жила «особыми городами и общинами, управляемыми различными уставами» (и эта жизнь продолжалась и в эллинистические времена, только греческие города утратили суверенитет, жили же они все равно обособленно и по своим законам и обычаям, плюралистическое разнообразие сохранялось), и продолжил линию кинического космополитизма.
«Зенон представил это в своих писаниях как мечту, как образ философского благозакония и государственного устройства, а Александр претворил слова в дело. Он не последовал совету Аристотеля обращаться с греками как предводитель, заботясь о них как о друзьях и близких, а с варварами как господин, относясь к ним как к животным 519 или растениям, что преисполнило бы его царство войнами, бегством и тайно назревающими восстаниями.
Видя в себе поставленного богами всеобщего устроителя и примирителя, он применял силу оружия к тем, на кого не удавалось воздействовать словом, и сводил воедино различные племена, смешивая, как бы в некоем сосуде дружбы, жизненные уклады, обычаи, брачные отношения и заставляя всех считать родиной вселенную, крепостью — лагерь, единоплеменными — добрых, иноплеменными — злых; различать между греком и варваром не по щиту, мечу, одежде, а видеть признак грека в доблести и признак варвара— в порочности; считать общими одежду, стол, брачные обычаи, все получившее смешение в крови и потомстве» (Плулгарх.
О судьбе и доблести Александра. Речь первая, 6). Что и говорить! Идеал прекрасный! Плутарх, правда, идеализировал Александра, превратил его в убежденного киника-космополита. Но жизнь показала, что она не терпит единообразия, хотя, конечно, временно ее и можно подмять паровым катком тоталитаризма, но и сквозь асфальт прорастают растения. Попытка Александра свести свою чудовищно пеструю скороспелую империю к органическому, не только государственному, но и этническому единству (смешанные браки), если она у него всерьез и была, то провалилась.
После его смерти, как мы знаем, его искусственная империя распалась — и народ пошел на народ. Не удалось и римлянам с их организационным гением единообразить свою разношерстную империю. Всякий тоталитаризм смертелен для жизни с ее непредсказуемым многообразием и с ее свободой. Там, где ему удается укрепиться, история как бы останавливается, жизнь замирает, пока не найдет в себе силы «прорасти сквозь асфальт» и восторжествовать Во всем богатстве своих разнообразных форм. Однако мировоззренческий, в том числе и философский, тоталитаризм также неистребим.
Он коренится во всяком философском монизме, т. е. в единоначалии, когда все сущее сводится к единому началу, к единому субстрату, к единой субстанции («вода» Фалеса, «огонь» Гераклита, «бытие» Парменида, «субстанция» Спинозы, «абсолютная идея» Гегеля...). В древнегреческой философии тоталитарное мировоззрение нашло свое наивысшее выражение в неоплатонизме с его сверхбытийным и сверхпонятийным «единым», о чем далее. После Хрисиппа главой Стон сделался Зенон из Тарса, «ученик Хрисиппа, написавший мало книг, но оставивший много учеников» (ЧП, 35).
Его сменил Диоген Вавилонский или Селевкидский— «стоик, родом из Селевкии, которого называют также вавилонским, потому что Селевкия находится недалеко от Вавилона» (Ч!, 81), участник знаменитого посольства философов в Рим, о котором будет сказано далее в связи с Карнеадом. Диогена сменил Антипатр из Тарса, который писал о богах и о предсказании будущего, с ним полемизировал скептик Карнеад.
Антипатра из Тарса на посту главы Стон сменил Панетий, о котором речь будет идти далее. 520 Аполлодор из той же Селевкии на реке Тигр, что и Диоген Вавилонский, чья деятельность протекала в основном уже после Панетия, т. е. около 100 г. до н.э„написал множество трактатов по логике, этике и физике — и напрасно, ибо все его труды бесследно поглотила река времени. СКЕПТИКИ Термин «скептицизм» происходит от древнегреческого слова «скепсис», что означает «рассматривание, разглядывание, разбор, колебание», и обозначает направление в гносеологии, которое методически проводит мысль, что всякое знание недостоверно.
Скептицизм бывает полный и частичный, крайний и умеренный. Полный скептицизм вообще отрицает возможность какого бы то ни было достоверного знания, тогда как частичный скептицизм отрицает возможность достоверного знания о чем-то определенном, лопуская возможность знания в других областях. Крайпий скептицизм утверждает, что из двух противоречащих друг другу суждений 1А есть В и А не есть В) ни одно не достоверно. Это означает, что у скептиков всякое суждение должно иметь ему противоречащее и составлять с ним апорию, т.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
