Автореферат (1101919), страница 6
Текст из файла (страница 6)
Одновременно, затрагивая идею19масонства, автор подробно и аналитично раскрывает сущность античного духовногонаследия. Слияние античных образов и идей масонского учения в романе дает читателювозможность через синтетический литературный феномен всесторонне освоить философскиеи социально-политические учения, получить представление о духе времени.В четвертом параграфе «Жизнь масона как житие» сделан акцент на особенностяхтрактовки масонской идеи в зрелом творчестве Е.А. Нагродской, когда концепция масонстваокончательно сформировалась в ее сознании. Наиболее полно представления писательницы оморальных принципах масонского учения воплотились в повести «Житие Олимпиады-девы»(1918).
В ней во многом повторяется сюжетная «схема» рассказа «Аня»: героиня привязана кродным, но не находит с их стороны понимания и чувствует себя одинокой. Также онаискренне готова посвятить свою жизнь другим людям, что в ее представлении означает житьв соответствии с евангельскими законами. Тем самым Нагродская вновь подчеркивает связьхристианской веры с масонскими принципами, ведь, как уже упоминалось, христианскиедобродетели являются для нее необходимым залогом осуществления масонского замысла.Насвязьэтихдвухдуховно-нравственныхсистемуказываетиизбраннаяписательницей жанровая форма произведения и ономастика имени Олимпиада. Жанр житиянацеливает внимание читателя на восприятие героини в ореоле святости.
Однако онапредстает отнюдь не покорной воле окружающих и готова бесстрашно бороться снесправедливостью и твердо отстаивать свои убеждения. Только стойкий, нравственный,духовно развитый человек, уверена Нагродская, способен усвоить масонское учение иобрести подлинную свободу.Как и в романе «Белая колоннада», обладающая масонской сущностью героиня«Жития Олимпиады-девы» встречает единомышленницу. Духовные сестры могут наконецснять маски, которые вынужденно носят, и открыто говорить о том, что таилось годами в ихдушах, что способны понять только посвященные. Вера в Бога становится для нихсвязующей нитью – ведь масонский тип любви к единомышленницам имеет оттенок святостии божественности. Примечательно, что в «Белой колоннаде» сестрами становятся чужиелюди, тогда как в «Житии Олимпиады-девы» масонское сестринство «обнажает» подлинноеродство (единомышленницей героини оказалась ее родная тетка). Тем не менее автору важноподчеркнуть, что масонство предшествует родственным отношениям, которые могут бытьсовсем не теплыми.
Родство в данном случае определяется не по крови, но родственныечувства способны, как в повести «Житие Олимпиады-девы», укрепить духовное единение.В этой повести Нагродская создает и образ ложного представителя масонства. Имоказывается двоюродный брат героини, который демонстрирует щедрость к людям, но вдействительностиноситфальшивуюмаскудобродетельногочеловека.Ярчайшим20доказательством глухоты и непонимания взглядов и самой девушки, и собственной матери(тетки Олимпиады) оказывается его убежденность в том, что по-настоящему сильными могутбыть только злые люди (это аспект отсылает к проблематике романа «Злые духи»). Эта мысльвходит в прямое столкновение с масонской идеей о сотворении добра, которое придаетчеловеку подлинную силу.
Данный образ служит предупреждением о том, что исходящая от«лжемасонов» угроза таит в себе не меньшую опасность для истинных носителей этогоучения, чем противостояние нравственно убогих обывателей. Поставленная проблемаубедительно доказывает обогащение масонских замыслов писательницы и то, скольразнообразным становится проявление масонских импульсов в ее прозе.Масонские идеи в различных вариантах обнаруживаются и в тех произведенияхНагродской, где на первый план выдвигалась иная проблематика. Так, в романе «Злые духи»,о котором речь шла в первой главе, она предложила новый способ разрешения конфликтамежду непросветленным и возвышенным мирами.
Единственной возможностью преодолетьсуществующий между ними разрыв становится, по мысли писательницы, война, котораяпонимается ею не как конкретное историческое событие, а как вселенский катаклизм,способныйустановитьновыйисправедливыйпорядоквмире.Нагродскаяпротивопоставляет общеевропейскую войну войне, которая царит в мещанской среде и ведетк духовному опустошению человека. «Святая» мировая война видится ей как необходимаяступень нравственного очищения и преображения людей, поскольку пробуждает в их душахпатриотические чувства, что, по мнению художницы, напрямую корреспондирует смасонским сознанием. Но такая трактовка неизбежно отрицает волевое участие самогочеловека в своем духовном совершенствовании, тогда как именно сознательное усилиегероев ее прежних произведений оказывалось способно вывести их из нравственного тупика.Но Нагродской было необходимо показать важность объединения людей в трудный дляРоссии момент.
Это событие делает их единомышленниками и тем самым закладываетоснову для создания общечеловеческого масонского союза.Втретьейглаве«Малаяпроза:демифологизация,фантастикаитравестирование» обращение к этой области наследия писательницы продиктовано какжанровым разнообразием ее малой прозы, так и спецификой художественных приемов исредств, реализованных в ней с максимальной полнотой. Именно в малой прозе наиболееотчетливопроявилисьвключенностьНагродскойвфеминистскийдискурсэпохи,оригинальный диалог, который она вела с творческими установками символистов, еекомическое дарование.В первом параграфе «Опровержение гендерных стереотипов и радикальныхфеминистских воззрений» прослежена эволюция взглядов Нагродской на традиционное21распределение гендерных ролей и проблему женского равноправия. Спор с крайнимипроявлениями феминизма как программы женского освобождения, начатый еще в романе«Гнев Диониса», она продолжила и развила в рассказах «За самоваром», «Мальчик из цирка»,«Смешная история», «День и ночь», «Чистая любовь» и др.
Писательница вскрылаповерхностность и ограниченность эмансипанток, для которых идеи женской независимостиоказываются всего лишь модным увлечением. Носительницы передового сознаниясоревнуются друг перед другом в свободомыслии, стремятся «раскрыть глаза» менеепрогрессивным современницам и призывают их мстить мужчинам, однако сами продолжаютсуществовать за счет последних и не думают отказываться от своего «унизительного»положения.
Наиболее ярким доказательством лицемерия и равнодушия псевдофеминисток ксудьбам других женщин становится их призыв к занятию проституцией, которую онипреподносят как залог личной свободы и финансовой самостоятельности женщины, но вдействительности глубоко презирают представительниц этой «профессии». Запечатлевподобное двойственное отношение к тем, кто оказался в самом низу социальной лестницы всценке «За самоваром», Нагродская показала ту пропасть, которая отделяет «теоретиков»освобождения женщин от реальных потребностей «жертв общественного темперамента»,лишенных элементарных условий существования.Одновременно писательница высмеивала и те стереотипы, что бытуют в обществе,диктуя женщине определенные нормы поведения. Рисуя судьбы героинь, решивших сброситьс себя иго прежних представлений о женщине или, напротив, находящихся во властитрадиционных понятий о женских добродетелях и строящих в соответствии с ними своюжизнь,Нагродскаявыявилаглубокийконфликтмеждустремлениемженщинысоответствовать ожиданиям социума и ее подлинными желаниями и потребностями.
Создавзапоминающиеся образы, писательница, можно сказать, доказала, что в отличие от мужчины,которому предложен более широкий спектр социокультурных ролей, женщина в своихпоступкахвсегдаруководствуетсянесвободнымвыбором,аукоренившимисявобщественном сознании идеалами и требованиями. В результате феминизм, в свою очередь,становится еще одним источником гендерных стереотипов: сама того не желая, женщинаоказывается заложницей эмансипации, поскольку стремление во что бы то ни стало доказатьсвою прогрессивность вынуждает ее отказаться от подлинных чувств в пользу холодногопрагматизма и расчетливого кокетства в отношениях с противоположным полом, то есть, помысли писательницы, усвоить «мужскую» модель поведения. Но надев на себя «мужскуюмаску», женщина выглядит комично и нелепо и, что еще важнее, утрачивает свою подлиннуюсущность.
Поверхностное копирование героинями «мужского» поведения Нагродскаяизображает в комическом ракурсе, вводя в сюжет своих рассказов ситуацию переодевания и22другие авантюрные элементы, с помощью которых убедительно демонстрирует, что сама посебе смена внешних атрибутов без коренной перестройки сознания не ведет к обретениюженщиной необходимых прав.Скептически относится Нагродская и к лозунгу идеологов феминизма, согласнокоторому труд раскрепостит женщину, поскольку в действительности работа может отниматьвсе силы и не приносить ни удовлетворения, ни денег.
Таким образом писательница убеждалачитателя, что острые противоречия между требованием феминизма к женщине опираться насебя, раскрывать свои способности и таланты и ее реальным положением в обществе неисчезают со времени вступления женщины на трудовое поприще. В то же время Нагродскаяядовито показала и выгоду, нередко умело извлекаемую женщиной из своего «зависимого»социального положения, которое в действительности становится прикрытием ее корыстныхцелей. Виртуозно играя на чувстве вины и благородства, она заманивает в свои сетимужчину, который не может оставить свою мучительницу, так как находится под давлениемпрежних представлений о долге и порядочности. Осуждая такое отношение к мужчинам,Нагродская подводила читателя к выводу о том, что последние наравне с женщинами тожеоказываются жертвами укоренившейся в общественной сознании гендерной картины мира, ипризывала «переписать» ее заново.Рассказывая о женских судьбах, Нагродская выступила и с опровержениемсимволистских установок − прежде всего лозунга строить жизнь по законам искусства.Писательница вскрывает надуманность и искусственность проповедовавшейся символистамиконцепции жизнетворчества, следование которой оборачивается для ее героинь жизненнойдрамой.
Утопическая попытка этих женщин реализовать в собственной жизни тот или инойлитературный или мифологический сюжет неизбежно разрушает ее, поскольку ослепленныемечтой об идеальной любви они отвергают все отношения, которые не укладываются вжесткую сюжетную схему, и тем самым неизбежно обрекают себя на одиночество истрадание.Объектом писательской иронии Нагродской стали и другие постулаты символистскогомировоззрения, исследованию которых посвящен второй параграф, озаглавленный«Развенчание культа дионисийства и пародирование сюжетных коллизий прозы Л.
Д.Зиновьевой-Аннибал».ВниманиеНагродскойктемевсепоглощающейдионисийскойстрастивпроизведениях 1910-х гг. было обусловлено общением с М. Кузминым, к тому времениразочаровавшимся в идеях Вяч. Иванова. Вероятно, под его влиянием писательницаубедилась в выспренности и нелепости пропагандируемой Ивановым и его окружениемповеденческой модели (глубоко ее не проанализировав), предписывающей человеку23безраздельно отдаться своим порывам. Она не преследовала цели вскрыть всю философскуюоснову символистской концепции дионисийства, а свои сомнения в искренности слов ипоступков проповедников дионисийства озвучила через пародирование в рассказах «Роковаямогила», «Похороны» сюжетных коллизий повести «Тридцать три урода» и цикла«Трагический зверинец» Л.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
