Архетип грешницы в русской литературе конца XIX – начала XX века (1100526), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Блох, О. Вейнингер,Я. Гилинский, Д.-Р. Дюпуи, И.В. Князькин, М.Г. Кузнецов, С.Е. Панин, Н.В. Ходырева),«женским вопросом» и женской историей в России (Е.А. Бобровник, Т.А. Карченкова,Л.П. Костюкевич, Д. Мацкевич, В. Хвостов), эротологией и национальным Эросом (Г.Д.Гачев, С.И. Голод, В. Райх, М. Эпштейн), маргинальностью (В. Каганский), игрой (Й.Хейзинга).
Наконец, подготовка компаративистской части исследования осуществлялась сопоройнатрудыведущихотечественныхлатиноамериканистов,посвященныелитературному процессу в Латинской Америке в целом, специфике латиноамериканскойлитературы периода «бума» (1950–1970-е гг.), проблеме так называемого «магическогореализма», творчеству отдельных писателей (И.А. Тертерян, В.Б. Земсков, В.Н.Кутейщикова, Л.
Осповат, Л. Выгодский, Ю.Н. Гирин, А.Ф. Кофман, З. Плавскин, Х.Портуондо, Л.А. Шур).Методологическая база исследования основывалась на понимании особенностейсовременной,постнеклассической,науки,основополагающимихарактеристикамикоторой являются глобализм, поиски метанаучного знания, стремление к построениюцелостной картины мира, диалог культур, тенденция к полидисциплинарным альянсам.Таким образом, отправной точкой данной работы являлась идея о перспективности приизучении такого феномена, как архетип грешницы, обращения к методологическомусинтезу, обеспечивающему комплексный подход и глубокий анализ изучаемого предмета,который включает мифокритический (Е.М.
Мелетинский), психоаналитический (К.Г.Юнг), мотивный (И.В. Силантьев, Ю.В. Шатин), структурно-семиотический (Ю.М.Лотман), интертекстуальный подходы (Н. Пьеге-Гро, В.Н. Топоров, Н.А. Фатеева) исравнительно-исторический(Д.Дюришин,В.М.Жирмунский)методы.Такжеиспользованы элементы биографического (Ш.О.
Сент-Бёв), текстологического (Д.С.Лихачев, Б.В. Томашевский), культурологического (Л.М. Баткин, В.Е. Хализев) игендерного (О.В. Рябов, Н.В. Ходырева, Э. Шоре) типа исследований. Общуюметодологическую картину работы определяет и обращение к идеям, высказанным врамках постколониальных исследований (Б. Андерсон, Х. Бхабха, Л.
Ганди, Э. Саид).Положения, выносимые на защиту:1. Категория греха, заключающая в себе идею о нарушении предписанной нормы,является важнейшим концептом языковой картины мира и архетипической константойнационального сознания, и реализуется в языке, художественной литературе и культуре вцелом во взаимосвязи с христианскими представлениями о наказании, покаянии испасении, противопоставленным понятиям добродетели, чистоты и святости.2. Православное понимание греховности выступает смысловым ядром архетипагрешницы – сложного художественного конструкта, реализующегося в русскойсловесности на сюжетном, персонажном и мотивном уровнях, в основу которогоположена устойчивая схема «падение − раскаяние − страдание − искупление − спасение»,значительно трансформируемая писателями в ходе литературного процесса конца XIX –первой трети XX в.
Архетип грешницы коррелирует с другой аксиологически значимойдля русской культуры и литературы художественной моделью – мифом о Великомгрешнике. Однако когда речь идет о грехе, совершаемом женщиной, диапазон греховныхпоступков сужается преимущественно до прелюбодеяния, а греховность героиниопределяется ее полом и сексуальностью, поэтому отдельные ипостаси «падших»представлены главным образом соблазненными и покинутыми девушками, любодеицами,содержанками, продажными женщинами и кровосмесительницами.3.
«Канон» описания грешницы, отсылающий к христианскому праобразу «кающейсяблудницы», сложился в 1830–1860-е гг. Затем русская утопия о спасении «падшей»становится предметом тотальной критики в параметрах художественной словесности ипроисходит разрушение и трансформация вышеназванной архетипической цепочки.Критический взгляд на «миф» о возрождении грешницы закрепляется к концу XIX в., и вэтот же период наблюдается обновление архетипа, поскольку именно на рубеже XIX–XXстолетий писатели подводят итоги более чем столетнего осмысления феномена «женщиныво грехе», создавая своеобразные «энциклопедии» по истории женского «падения» ипродажности.4.
Топос женской греховности понимается, с одной стороны, как многоуровневаяединица «резонантного пространства» культуры и литературы, представляющая собойсовокупность отдельных локусов-репрезентантов, а с другой – как стратегии описания влитературе греха, совершаемого женщиной, на сюжетном, персонажном и мотивномуровнях. При этом данный топос является конкретной текстовой реализацией архетипагрешницы, локализованного в коллективном бессознательном и несущего в себе идеюгреха-«падения» женщины. Топос женской греховности также выступает частью«бордельного пространства» русской литературы, которое можно определить как«место»нерегламентированнойэротики,т.е.нарушенияпредписанныхнормсексуального поведения, чаще всего описываемого в терминах греха, морального падения,скверны и пр.5.
Национальная оригинальность воплощения архетипа грешницы в русскойсловесности отчетливо проявляется при сопоставлении с воплощением темы женскойгреховности в латиноамериканской прозе, реализуемой в 1900–1920-х гг. подвоздействием идей Л. Толстого, Ф. Достоевского и эстетики французского натурализма, ав 1930–1970-х гг. через мифологему «подлинной» женщины Латинской Америки.Апробация исследования. Основные положения работы получили апробацию наДвенадцатых филологических чтениях «Морфология дискурса лжи в литературе иискусстве» (Новосибирск, 2011), Международной научной конференции VII Майминскиечтения «Эпические жанры в литературном процессе XVIII–XX веков: забытое и“второстепенное”» (Псков, 2011), XIV Международной научной конференции «Феномензаглавия» «Заглавие в контексте» (Москва, 2011), Международной научной конференции«Русская литература XVIII–XXI вв.: диалог идей и эстетических концепций» (Лодзь,2010), ХIII Международной научной конференции «Взаимодействие литератур в мировомлитературном процессе.
Проблемы теоретической и исторической поэтики» (Гродно,2010), X международной студенческой научной конференции в Нарвском колледже(Нарва, 2010), Международной научно-практической заочной конференции «Архетипы иархетипическое в культуре и социальных отношениях» (Пенза, 2010), II Международнойконференции «Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранныхязыков» (Санкт-Петербург, 2010), III Международной научной конференции «Кодырусской классики: “Дом”, “Домашнее” как смысл, ценность и код», посвященной 90летию со дня основания и 40-летию со дня возрождения первого классическогоуниверситета в Самарском крае (Самара,2009), VIII Тертеряновских чтениях«Литературный процесс: возможности и границы филологической интерпретации»(Москва,2009),XIVШешуковскихчтениях«ЛитературынародовРоссиивсоциокультурном и эстетическом контексте» (Москва, 2009), VI Международной научнойконференции «Лев Толстой и мировая литература», посвященная 180-летию со днярождения Л.Н.
Толстого (Тула, 2008), V Международной летней школе на Карельскомперешейке (Санкт-Петербург, 2008), XV Международной конференции студентов,аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, 2008), II Международных ВесеннихТолстовских чтениях (Москва, 2007).Теоретическая значимость работы состоит не только в осмыслении архетипагрешницы как целостного художественного феномена, но и в том, что результаты,полученные в процессе исследования, могут послужить основой для дальнейшейразработки данной проблемы в русской и зарубежной литературах.
Также ключевыеположения диссертации важны для разысканий в области истории русской литературырубежа XIX–XX вв., гендерных штудий, компаративистики, культурологии. Особоезначение приобретают выводы относительно значения культурного и литературноговзаимодействия между Россией и Латинской Америкой.Практическая значимость заключается в возможности использовать материалыдиссертационного сочинения в курсах лекций по теории и истории русской литературыконца XIX – начала XX в., гендеристике, сравнительному литературоведению и приподготовке спецкурсов и спецсеминаров, посвященных вопросам литературной топики,архетипики, мифопоэтики, мотивной структуры, феминологии и т. д.
Также информация олитературе «второго ряда» и «паралитературе», о «второстепенных» писателях,полученная диссертантом в ходе работы, открывает широкие возможности дляпубликаторской деятельности, т. е. для восстановления подлинно масштабного полотнабытования отечественной словесности.ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫСтруктурадиссертационногосочиненияподчиненалогикеисследования,соответствует его целям и задачам и сопрягается с основными положениями, выносимымина защиту. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и двухприложений («Метаморфозы архетипа “грешницы” в латиноамериканской литературе1930–1970-х годах в сопоставлении с русскими мифологемами» и «К вопросу о заглавияхпроизведений о грешницах и “падших” в русской литературе XIX – начала XX века»).Во введении обосновывается выбор темы, актуальность и научная новизна работы;представленкраткийаналитическийобзорлитературыпотемедиссертации;систематизируется и аргументируется отбор текстологического материала; определяютсяобъект и предмет, цели и задачи исследования; выдвигается главная гипотезадиссертационного сочинения; раскрывается теоретико-методологическая база работы;формулируютсяключевыеположения,требующиедоказательства;указываютсярезультаты исследования (в том числе участие в международных и всероссийскихконференциях, публикации в журналах гуманитарного профиля и сборниках научныхдокладов); фиксируется теоретическая и практическая значимость работы.В первой главе «Архетип грешницы в литературе: теоретические аспекты»рассматривается комплекс представлений о грехе в русской культуре сквозь призму языкаи художественного творчества, утверждается высокий аксиологический статус концепта«грех» в русской языковой картине мира и подчеркивается необходимость осмыслениятемы человеческой греховности в отечественной словесности как одного из ее ведущихкомпонентов, а также систематизируются результаты отдельных аспектов изученияархетипа грешницы в русской литературе.Ключевой мыслью первого параграфа «Представление о грехе в русском языковоми художественном сознании» является идея о том, что категория греха, включенная вреестр наиболее значимых морально-этических констант русской культуры, выступаяпредметом не только религиоведческой, литературоведческой и лингвистической (чаще –лингвокультурологической),ноикультурфилософскойрефлексии,оказываетсяпервостепенной при осмыслении судьбы как отдельной личности, так и целого народа,поскольку вступает в противоречие с нормой и влечет за собой взыскание за нарушениепоследней.В русской языковой картине мира грех противопоставлен понятиям добродетели исвятости (подразумевающей одновременно духовную чистоту и телесную непорочность),что соотносится с глобальной оппозицией Добра и Зла.
При этом такая «диспозиция»укоренена и в языковом, и в обыденном сознании русского человека: она, с однойстороны, регламентирует бытовое поведение индивида, с другой – задает нравственныеориентиры и выступает неотъемлемой частью конфессиональных воззрений.Структурно-семантическое ядро концепта греха составляет наличие запрета,регулируемое системой правил и предписаний, который нарушается вследствие актасвободной воли личности или под воздействием персонифицированного носителягреховности (дьявола, беса, искусителя), что влечет за собой наказание при жизни илипосле смерти.Таким образом, реализация понятия грех в языке всегда «по цепочке» актуализируетидею страдания, а вместе с тем – часто – покаяния (раскаяние, аскеза, исповедь, борьба сгрехом) и прощения.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
