Диссертация (1098658), страница 58

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 58)

– Остынет голова, опятьгнить124 будешь. <…>– Я там булавочку125 воткнула, закалывайте на ночь получше, ёрзает 126 он, беспокойноспит… – словно в ответ на мои мысли донеслись бабушкины слова.– Всё сделаем, не волнуйтесь…На этом бабушка с главврачом разошлись. Бабушка, на удивление легко со мнойрасставшись, отправилась во взрослый санаторий, который был через дорогу, а главврачвзяла мой чемодан и повела меня в палату. <…>Палата оказалась четырёхместной. Моими соседями стали Заварзинп и Курановп.

Онидавно уже расположились и играли в шахматы, когда главврач представила им меня исказала:– Знакомьтесь, а я пойду найду вам четвёртого соседа. Что-то никак мы сегодня нераспределимся127.Знакомиться я не умел, потому что никогда этого раньше не делал и в компаниисверстников очутился128 впервые. Недолго думая, я подошёл к Куранову, хлопнул его поплечу, как мне казалось, должны делать настоящие приятели129, и предложил:– Давай дружить.Потом я таким жеп образом предложил дружить Заварзину.И Куранов, и Заварзин дружить со мной согласились.

Куранова звали Игорьп, аЗаварзина Андрейп. Игорь был со мной одного возраста, а Андрей на год старше. НоАндрей не выговаривал букву «р», заикался130, и разница в возрасте совершенно нечувствовалась. Я подождал, пока мои новые друзья доиграют партию, и мы пошлиосматривать санаторий. <…>Когда мы вернулись в палату, то увидели нашего четвёртого соседа. Со слезами наглазах он уговаривал воспитательницу переселить его:– Нуп пачэму я с ными должэн в палатэ быть? – кричал он.– Я к Мэдведэвуп хачу, кКоротковуп! Они май друзья! А с этими что, на гаршке сыдеть? Пэрэнесите крават, я тутвсё равно нэ астануск!Четвёртым нашим соседом стал Лордкипанидзе. Ему было тринадцать лет, и он хотел впалату к сверстникам131, но там были заняты все четыре кровати. Чтобы переселить его,свободную кровать из нашей палаты надо было перенести в ту, где хотел житьЛордкипанидзе, и воспитательница на такие перестановки не соглашалась.На шум пришла главврач.– В чём дело?Воспитательница объяснила.

Главврач успокоила Лордкипанидзе, пообещав, чтопереселит его через пару дней, потом подошла ко мне и сказала:– С Лордкипанидзе мы разберёмся, а с этим Савельевым, Тамара Григорьевнап, не знаю,что делать. Бабушка его со мной говорила, сказала, он какой-то больной-разбольной132,ничего ему нельзя… Велела следить, чтоб не бегал, дала носовые платки с булавками.«Подкалывайте, – говорит, – под рубашку и меняйте, если вспотеет». Лекарств вручила133целый мешок. Сестра дежурная за голову схватитсяк, там одной гомеопатии шесть упаковок.– Сашп, – обратилась ко мне воспитательница, – ты чего жп такой больной нам наголову свалился134? Сидел бы дома или в больницу бы лег.

Здесь всё-таки санаторий, а нереанимация. С тобой что случится, нас потом твоя бабушка со свету сживёт 135. Что нам стобой делать? В палате запирать?– Нет, зачем? – ответила главврач. – Бабушка сказала, будет каждый день приходить,вотп пусть и нянчится19 с ним. Утром на процедуры походит, а вечером будет с бабушкой.– А днём?– А днём обед и тихий часк.Я чуть не плакал, прощаясь с мечтой о весёлом летнем отдыхе, и думал, что наобратном пути обязательно казню в туалете поезда главврача и воспитательницу. Я даженачал выбирать, кого казнить первой, но воспитательница вдруг утешительно136 сказала:– Ладно, не огорчайся.

У нас всем здесь хорошо. Что-нибудь и для тебя придумаем.И хотя главврач недоверчиво на неё посмотрела, от радости вновь обретённой надеждыя тут жеп простил их обеих. На этом, однако, дело не кончилось.Пожелав нам спокойной ночи, главврач повернулась к выключателю, чтобы погаситьсвет, но случайно бросила на меня ещё один взгляд и замерла137, словно разглядела что-тострашное.– А где твой колпачок? – тревожно спросила она.– Какой колпачок?– Бабушка сказала, ты должен спать в колпачке.Это было выше моих сил138!– Мне только после ванной…– Надевай, надевай! Мне она сказала, чтобы ты в нём спал.– После ванной…– Надевай, не разговаривай! Где он у тебя? В чемодане? Главврач открыла мой чемодани сразу нашла колпачок, который, будто самая необходимая вещь, лежал сверху. На неготоже был нашит ярлычок с моей фамилией.– Ну-кап привстань!– После ванной…Главврач ловко натянула колпачок мне на голову и с первой попытки, чего неудавалось даже бабушке, заколола его под горлом булавкой.– Всё, спи.

И только попробуй снять! Я ночью зайду проверю, – пообещала она,погасив свет, и вышла вместе с воспитательницей из палаты. Так закончился первый всанатории день.С этого момента и до возвращения домой жизнь моя превратилась в калейдоскопсобытий, рассказать о которых последовательно и подробно просто невозможно. Чеготолько не было139 за три недели моего отдыха! Это время было самым ярким в моейжизни, и омрачить его не могли ни колпачок, ни бабушка, ни Лордкипанидзе, ни дажетрёхлитровая клизма, которую мне почём зря140 поставили перед самым отъездом.Я научился играть в бильярд и в настольный теннис.

Через день нам показывали кино, иэто было открытием, потому что в кинотеатр бабушка меня не пускала, утверждая, что тамлегко заразиться гриппом. Ночью мы подолгу не спали, смешили друг друга, и ночнаятишина, заставлявшая сдерживаться, превращала в уморительные141 шутки самые простыевыходки142. А однажды мне дали настоящие жареные котлеты с картошкой! Потомвыяснилось, что котлеты предназначались Игорю и попали ко мне по ошибке вместоположенной по диете отварной рыбы, но я успел их съесть и, гордый, что, как все, ем котлетынастоящие, а не паровые143 на сушках, обводил столовую победоносным144 взглядом.Но главной радостью был кружок «Умелые руки». Работал он в первой половине дня,и, пока главврач не сдержала своего слова и не выписала мне на всё утро процедуры, ясидел в нём безвылазно145.

Из больших шкафов разрешалось брать всё, что угодно, и этонравилось мне больше всего. Случалось, я не глядя хватал какую-нибудь коробку,спрашивал у воспитательницы: «Можно?» и, получив ответ: «Конечно, можно!», клалкоробку обратно. Мне только и надо было лишний раз убедиться, что я могу брать всё,что захочется. <…>Утром третьего дня медсестра повела меня на лечебный этаж.Не было на лечебном этаже кабинета, в который мне не пришлось бы зайти! Мнеделали электрофорез и светили в горло кварцевой лампой; прикладывали к носуминеральную грязь и заставляли делать упражнения в кабинете физкультуры.

Я ходил намассаж и на парафинолечение, на ингаляцию и на минеральные ванны. До обеда процедурвсё-таки не хватало, но утро уходило на них полностью. А после тихого часак ко мнеприходила бабушка…Бабушка приходила каждый день. Она приносила в круглой пластмассовой сетке сручками146 мытую черешню, мытые с мылом и завёрнутые – каждый по отдельности – вкусочек туалетной бумаги абрикосы, яблоки. Бабушка очень боялась инфекции, мыльнойпены казалось ей недостаточно, и яблоки с абрикосами она дополнительно обдавала 147кипятком из чайника. От этого на их кожице148 появлялись коричневые пятна, и бабушкакаждый раз поясняла мне, что это именно от кипятка, а не от порчи149.– Ешь, ешь, не смотри, – говорила она, когда я пальцем расковыривал150 в теле абрикосакоричневый ожог. – Я скорее сама землю есть будук, чем тебе несвежее дам.

<…>– Носикп греют – хорошо, – одобряла она минеральную грязь. – И кварц на миндалиныхорошо тебе. <…> Съел абрикосы? Черешню бери.Я ел черешню, слушал бабушку и, складывая косточки ей в кулак, чтобы не мусорить,прикидывал151, успею ли во что-нибудь поиграть, когда она уйдёт.Традиционные игры вроде колечкак, которым учила нас воспитательница, не были дляменя большой потерей, но вместо того, чтобы слушать про стафилококк, можно былобомбить мелкими камушками слепленные из песка танки, запускать в бассейне с рыбкамипластилиновые батискафы163, делать из проволоки скелетиков, да мало ли что ещё153…Но самую интересную в санатории игру придумали старшие ребята.

Они рисовали деньги,делали из пластилина152 пистолеты и, посасывая скрученные из клетчатой бумаги154 сигареты,каждые пять минут друг друга грабили. Я тоже нарисовал себе деньги и, нарочито155выставив их из кармана, расхаживал перед носом156 самых отъявленных157 грабителей,ожидая, что вот-вотп чей-нибудь пистолет упрётся158 мне в спину.

Но нет… На моих глазахпроизошло уже два ограбления, а на меня словно не обращали внимания. Потом мнеобъяснили, что деньги, которые я нарисовал, никому не нужны и грабить меня никто нестанет. Тогда я отправился в кружок, слепил себе из куска зелёного пластилина пистолет,скрутил из бумаги сигареты и затаился159 на лестнице, по которой никто никогда не ходил.Держа пистолет наготове160, я мусолил161 во рту бумажную сигаретку и представлял себяпрячущимся от грабителей агентом. Тут послышались шаги. Это был Лордкипанидзе.– Ты что тут дэлаешь? – удивился Лордкипанидзе и вдруг, увидев мой пистолет,обрадовался: – Слушай, у тэбя пластылин! Дай, а то в кружке кончилса.Взяв пистолет у меня из рук, Лордкипанидзе скомкал 162 его и пошёл обратно.

Вышлотак, словно он только за этим поднимался на лестницу, служившую мне тайнымукрытием163.Лордкипанидзе вообще сильно отравлял мне жизнь164. Он был большой шутник и всёвремя выделывал165 с нами разные штуки. Это так ему понравилось, что он дажепередумал переселяться в палату к Медведеву. Подходя, например, к Заварзину,Лордкипанидзе говорил:– А сэчас Завагзин Андгей Александгович скажет слово «тракторище166п» или получитпять пенделей167.Разумеется, Заварзин, для которого буква «р» была камнем преткновения 168, получалпять пенделей, и мы с Игорем очень смеялись.Шуткам Лордкипанидзе смеялись не из желания угодить169, а потому что действительнобыло смешно. Не до смеха было170 только тому, с кем он шутил.

Но Лордкипанидзе шутилсо всеми по очереди, и, пока одному доставалось, остальным было весело.Закончив шутить с Заварзиным, Лордкипанидзе подходил к толстому Куранову иобъявлял:– Нуп что, пузо171, буду тэбя буцкать172. Сэчас закат, буду буцкать с заката до расвэта.Потом отдохну, и с расвэта до заката. Надо жп тэбе худэть, а то скоро карсэт173 на сэмиверёвках носить придётся. – После такого вступления Лордкипанидзе делал Курановусерию боксёрских ударов по животу, и, хотя они были шутливыми и не сильными,Куранов скорее от страха, чем от боли, сгибался и валился на кровать.– Умер! – возвещал Лордкипанидзе. – С прискорбием саабщаю вам о бэзврэменнойкончинеп лучшей нашей боксёрской груши174 Игоряшип Куранова.Я дружил с Курановым и сочувствовал ему, но не мог не смеяться лордкипанидзовскимшуткам.

Характеристики

Список файлов диссертации