Диссертация (1098132), страница 15
Текст из файла (страница 15)
Разумеется, это распределение подобно тому,что обнаруживается в случае с лувийским диалектом Киццувадны, гдеmassanassa-nz-adi переводится как ‘c тем, что относится к богам’ [Melchert2003b: 188], но *massan-adi означало бы ‘с богами / посредством богов’ безучета числа.Таким образом, я считаю, что лувийские формы на -assa-nz-adi (самоечастотное окончание, маркирующее мн. ч.
посессора) представляли собойпрямую кальку с хурритских форм на -až-āe, восходящих к существовавшимдо этого посессивным основам. Говоря языком контактной лингвистики,можно сказать, что здесь мы имеем дело со случаем морфосинтаксическогоналожения (imposition) хурритского языка на лувийский. Чаще всегоподобные эффекты интерференции проявляются в ситуации языковогосдвига. Ни хурриты, ни лувийцы обычно не рассматриваются какавтохтонное население Киццувадны, но если мой анализ верен, то ожидалосьбы, что хурриты прибыли в этот регион раньше, а затем постепенно перешлик языку новоприбывших лувийцев.
Этот сценарий хорошо соответствуеттому, что известно о ситуации в Юго-Восточной Анатолии в периоджелезного века — в это время здесь уже не обнаруживается следовхурритского языка, за исключением реликтовых личных имен. По-видимому,лувийский вышел победителем в соревновании между двумя языками.После того как -nz- получило значение посессивного инфикса мн. ч.,начался процесс его аналогического распространения по парадигме, и в итогеоно встречается перед окончаниями дат.
ед. и дат. мн. Мелчерт [Melchert2000: 178–179] предположил, что его дальнейшее распространение напосессивные прилагательные в номинативе и аккузативе сдерживалосьфонотактическими ограничениями. Консонантный инфикс -nz-, очевидно,был несовместим с окончаниями, начинавшимися с согласного, поскольку ихсочетание породило бы недопустимые консонантные кластеры (**-nz-n,72**-nz-nzi и т. д.). Однако это объяснение нельзя применить к род. мн.
на-assanza, которое могло быть построено по аналогии -assadi/-assa =assanzadi/X. Если именно этот механизм был ответственен за возникновениерод. мн. в лувийском диалекте Киццувадны, тогда конечное -a должно былообладать там фонетической реальностью. Если принять, что формы на-assanza в примерах (34) и (35) включают окончание им.-вин. мн. ср. -a, тооно таким же образом должно было оказаться приемлемым в контекстеобъяснения Мелчерта.Если моя гипотеза верна, то она дает прямое доказательство того, чтолувийские заклинания, вставленные в хеттские очистительные ритуалы,написаны на диалекте Киццувадны. Мы уже видели в разделе 1.2, чторитуалы Царпии, Пуриянни и Куваталлы/Силаллухи отражают культурнуюсреду Киццувадны, но только открытие структурных инноваций, которыедополняют их специфический стиль, подтверждает гипотезу о том, что мыимеем дело с отдельным диалектом.
Теперь можно использовать факторприсутствия контактно-обусловленных форм на –assanz- в качестве теста дляопределения того, какие иные лувийские тексты были написаны на диалектеКиццувадны. Так, мы получаем диалектную атрибуцию текста KUB35.102+103 (CTH 766): кроме ú-li-ip-na-aš-ša-an-za, приведенного в примере(34),можноупомянутьдат.мн.dEN.ZU-an-za-an-za(ii11).Этонетривиальный результат, поскольку содержание данного текста, повидимому, не дает указаний на место его происхождения69.69Анализ KUB 35.90 dUTU-ša-an-za-a[n] менее понятен. В связи с тем, что синтаксическая позиция этойформы не может быть определена из-за фрагментарности контекста, невозможно исключить, что мы имеемздесь дело с сочетанием dUTU-sanz=an.
Следовательно, любые заключения о диалекте KUB 35.90 являютсяпреждевременными.731.6 Имперфектив -zza- и глагол со значением ‘делать’Позднелувийские иероглифические надписи железного века содержатбольшое количество глагольных форм, снабженных словообразовательнымсуффиксом -(z)za-. С формальной точки зрения, этот суффикс являетсябезупречным когнатом хеттского маркера имперфективности -ske- < и.-е.*-sk’e- [Melchert 1987: 198–201 и везде]. Семантическое соответствие междудвумя суффиксами является более нетривиальным. В то время как хетт.
-skeможет рассматриваться как синхронный маркер аспекта [Hoffner, Melchert2002], лув. -(z)za- уже находилось в процессе лексикализации. Несмотря на точто синхронная оппозиция между “CRUS”-i (= ta-i) и tazza-ttu в примере (40)передает, по-видимому, аспектуальное различие, ничто не говорит в пользуимперфективного характера широко используемого лувийского глаголаassazza- ‘говорить’ (42). Насколько можно судить, он полностью заместилболее краткий эквивалент assa-, чьи возможные примеры ограниченылувийским языком бронзового века [Melchert 1993: 34]. Как бы то ни было,этимологическое соответствие между хетт. -ske- и лув. -(z)za- не можетподвергаться сомнению.(40) KARATEPE 1, §74–75 (Hu.), Hawkins 2000, II: 58POST-na-wa/i ARHA?! (“CRUS<”>)ta-za-tu |ara/i-zi OMNIS-MI-zi(OCULUS)á-za-ti-wa/i-tà-sa |á-lá/í-ma-za (DEUS)LUNA+MI-sa-wa/i(DEUS)SOL-ha kwa/i-ri+i á-la/i-ma-za “CRUS”-i‘Отныне пусть имя Ацативады продолжает стоять во все времена,как стоит имя Солнца и Луны’70.70Новая транслитерация <la/i> и <lá/í> для знаков, которые ранее интерпретировались как <ta4> и <ta5>,предложена в работе [Rieken, Yakubovich 2010].74(41) KARKAMIŠ A 6, §25, Hawkins 2000, II: 125za-sa-pa-wa/i (MENSA.SOLIUM)á-sa-sa (CRUS+CRUS)ni-za-ia|kwa/i-a-ti kwa/i-ti-i-ha REX-ti |PRAE-na‘Если это сиденье перейдет к какому-нибудь князю…’(42) KARATEPE 1, §67–68 (Hu.), Hawkins 2000, II: 57|a-wa/i za-ri+i |á-sa5-za-ia wa/i+ra/i-la-ia-wa/i “PORTA”-la-na i-zi-i-wa/i‘Или здесь заявит: “Я присвою эти ворота” ’.Существуют также и лувийские глагольные формы периода бронзовоговека, снабженные тем же суффиксом, но исследователи, рассматривавшие ихранее, упустили из виду то, что они, по-видимому, ограничены лувийскимдиалектом Хаттусы.
Самым надежным примером является (43), где маркер-zza-, вероятно, используется в инхоативном значении. Этот отрывокотносится к молитве, приписываемой Мурсили II. Другой релевантныйпример — это 3 ед. наст. hal-wa-at-na-az-za-i, который зафиксирован в плохосохранившемся контексте KUB 36.89 obv. 38 хеттского ритуала в честь богагрома из Нерика (параллельное место KUB 36.88 obv. 11 содержит [hal-waa]t-na-zai). Значение этого глагола является дискуссионным.
Штарке [Starke1990:475–477]собралсписоклувийскихкогнатовипредпочелтрадиционный перевод ‘раздражаться’. Мелчерт [Melchert 1993: 50]предложил другой перевод — ‘возбуждаться’, который, по моему мнению,лучше соответствует семантике доступных когнатов. Какое бы решение нипредпочесть,инхоативнаяинтерпретация-(z)za-являетсянаиболееправдоподобной. Вопрос о том, имеем ли мы здесь дело с лувийскимгостевым словом или с устоявшимся заимствованием, точно так же не можетбыть разрешен в данный момент.
Но лувийское происхождение этого глаголадостоверно, и не только из-за рассмотренного суффикса, но и в связи сотсутствием ассимиляции в консонантном кластере -tn-.75(43) KUB 14.8 obv. 23–24, CTH 378.II (NH), Lebrun 1980: 205ABU=YA=m[a] ˹kap-pí˺-la-az-za-at-ta n=as INA KURMIZRI pait‘Мой отец разгневался и пошел (войной) на Египет’.Отсутствие имперфективов с суффиксом -(z)za- в отрывках наистанувском лувийском может быть случайностью. Тяжелее считать этосовпадением в случае лувийского языка Киццувадны.
Лувийские вкрапленияв ритуалы Киццувадны характеризуются наличием по крайней мере трехнадежных имперфективов на -(s)sa-: halalanussa- ‘очищать’, ippadarrissa‘присваивать’ и sahhanissa ‘порабощать’. Итеративы с суффиксом -(s)saявляются общелувийской и даже общеанатолийской особенностью [Melchert1987: 200], но в позднелувийских текстах они приблизительно равны почастотности имперфективам на -(z)za- и иногда чередуются с ними (напр.,LIS-lazza- vs. LIS-(sa)lassa- [Hawkins et al. 1974: 184]).
К тому жепозднелувийскаяпредставляется,основаимеет‘говорить,assazza-соответствиевassa-ввысказывать’,лувийскомкакдиалектеКиццувадны [Melchert 1993: 34]. Эти материалы заставляют предполагать, покрайней мере, что продуктивность суффикса -z(z)a- в лувийском диалектеКиццувадны было ограниченным.Другаяважная изоглосса, связующаяимперскийлувийский ипозднелувийский языки, вытекает из анализа синонимичных лувийскихглаголов ā(ya)- и izzi(ya)-. Основное значение обоих глаголов — ‘делать’.Когда их сопровождает возвратная клитика, они получают идиоматичноезначение ‘исполнять (ритуал), почитать’. Эти же две основы, присоединяяокончания медиопассива (которые в остальных случаях являются редкими впозднелувийском языке), получают значение ‘становиться’71.
Все этибазовые значения характерны и для хетт. iē- > iya-, которое является надежноустановленным когнатом лув. ā(ya)- [Melchert 1984b: 159–161]. Тесное и71Все значения, кроме *āya- ‘становиться’, иллюстрируются примерами ниже в этом разделе. Что касаетсязначения *āya- (мед.) ‘становиться’, см., напр., KUB 35.54 ii 41–45.76нетривиальное сходство семантических полей ā(ya)- и izzi(ya)- говорит о том,что их значения, вероятно, подверглись конвергентному развитию.Прежде чем рассматривать отношения между этими двумя корнями,необходимо объяснить происхождение конкурирующих основ ā- и āya- влувийском. Мелчерт [Melchert 1984b: 160] предложил сложный сценарий,согласно которому соответствующая основа āya- возникла в результатеконтаминации унаследованных форм 3 ед.
ādi vs. 3 мн. *yanti. Я считаю, чтоего историческое объяснение является маловероятным, поскольку вариантыā- и āya- встречаются в одной и той же иероглифической надписиSULTANHAN, без какой-либо морфологической дистрибуции в первомслучае. Я бы, скорее, предположил существование синхронного различиямежду перфективной/точечной основой ā- и имперфективной/итеративнойосновой āya-. Таким образом, предложение (44), скорее всего, отсылает не кодному урожаю винограда, а к сезонному урожаю, тогда как в (45) мы имеемдело с единичным актом реставрации. Эти две лексемы формально могутбытьвыведеныизпралувическойкорневойосновы*yā-иредуплицированной основы *yayā-, соответственно. Хотя интервокальное*-y-, вероятно, исчезло в лувийском в соответствии с фонетическимправилом, в ряде случаев оно сохранилось на морфологических границах[Rieken 2005/2006].
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
