Диссертация (1098035), страница 22

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 22)

В течение всего 1925 г. советская критика вспоминала о Пастернаке только для того, чтобы обвинить его в отщепенстве и нежелании служить революции. Самые одиозные авторы не упускали возможности пнуть Пастернака в своих обзорных статьях. Так, Г.Лелевич³⁶⁸ обрушился на поэта в известной статье «Гиппократово лицо», посвященной разлагающейся буржуазной литературе: «В мироощущении представителей правого фланга русской литературы прежде всего бросается в глаза крайний пессимизм. Даже помимо конкретных высказываний писателей по

³⁶⁶ Маяковский В.В. Выступление на Первой Всероссийской конференции пролетарских писателей 9 января 1925 года// Маяковский В.В. Полное собрание сочинений в тринадцати томах. Т.12 (Статьи, заметки и выступления. Ноябрь 1917—1930). С.270-271.

³⁶⁷ Флейшман Л.С. Борис Пастернак в двадцатые годы. С.57.

³⁶⁸ Г.Лелевич (Л.Г.Калмансон) (1901-1937) – критик, один из руководителей ВАПП, поэт. Как профессиональный революционер Лелевич до 1922 находился на партийной работе, был одним из основателей и руководителей группы пролетарских писателей (МАПП и ВАПП), а также журнала «На посту». После 1926 примкнул к левым рапповцам, отказавшимся от сотрудничества с попутчиками. Ратовал за партийное руководство литературой. Принадлежал к «ленинградской оппозиции», был расстрелян в 1937.

тому или иному вопросу, самый подход их к действительности, самое восприятие окружающего проникнуты унылой безнадежностью. Употребляя прекрасное сравнение тов. Воровского о цветном стекле, через которое каждый писатель смотрит на мир, приходится сказать, что современные русские буржуазные писатели смотрят на мир через черное стекло» ³⁶⁹. «Русский буржуазный писатель» – это не совсем то же самое, что «мещанин-поэт», в устах Лелевича – это уже определение классового врага. Таким классовым врагом по умолчанию считается и Пастернак:

«Возьмем филигранные стихи Бориса Пастернака (№3 “России”):

… Ты будешь спать, мне обещала ночь, Мой друг, мой дождь, нам некуда спешить. У нас есть время. У меня в карманах Орехи. Есть за чем с тобой в степи Полночи скоротать. Ты видел? Понял?

Ты понял? Да? Не правда ль, это то?

Та бесконечность? То обетованье? И стоило расти, страдать и ждать. И не было ошибкою родиться?

На станции дежурил крупный храп. Зачем же так печально опаданье Безумных знаний этих? Что за грусть

Роняет поцелуи, словно август,

Которого ничем не оторвать От лиственницы?

Разве это не типичное настроение представителя умирающего класса, сына “конца века”, человека, органически не способного почувствовать всю полноту жизни, стоящего в раздумьи перед миром и печально размышляющего о смысле бытия? И таково мировосприятие таков жизненный “тонус” большинства писателей “Русского Современника” и “России”. Их взгляды или обращены в прошлое, или с тоской и неверием направлены в грядущее. Они с полным правом могут применить к себе слова Тютчева: “Душа моя – Элизиум теней”» ³⁷⁰.

³⁶⁹ Г. Лелевич. Гиппократово лицо// Красная новь. М., 1925. №1. С.295.

³⁷⁰ Там же. Не на эти ли строки Тютчева оглядывался Пастернак, когда писал свое позднее стихотворение

«Душа моя, печальница…»?

С иной позиции, но не менее чувствительно, на Пастернака обрушивается другой рапповский критик С.А.Малахов³⁷¹, который последовательно выступает против футуризма и зауми, фактически ставя между ними знак равенства: «…Взгляды и творчество Пастернака (так же, конечно, как и Асеева), будучи доведены до своего логического конца, упираются прямо в заумь. <…> Следовательно, несмотря на кажущуюся разность, многое сказанное о заумниках можно приложить к остальным “кубо-футуристам” и “Центрифуге”, ибо заумь, по нашему мнению (согласны в этом с вами, тов. Крученых!) есть наиболее завершенный, и творчески и теоретически, футуризм. <…> На любой вещи Пастернака не трудно проверить общую правильность нашего определения об их голо- формальной ценности, абсолютно лишенной эмоционально-общественного содержания» ³⁷². Пастернак, с точки зрения рапповского критика, оказывался либо буржуазным поэтом, взгляды которого обращены в прошлое (тут речь идет, конечно, не о литературной традиции, а о социальных предпочтениях), либо заумником-футуристом, чья поэзия лишена эмоционально-общественного содержания. Дальнейшее существование в таком статусе было небезопасным как в творческом, так и в личном смысле. Речь шла не только о решении насущных материальных вопросов, но и о том шатком положении в литературе, в котором Пастернак находился фактически после возвращения из Берлина. Советским поэтом он так и не стал, давление на «попутчиков» со стороны пролетарских писателей усиливалось, даже несмотря на резолюцию ЦК РКП 18 июня 1925 г. Пастернак переживал не самый острый, но все же творческий кризис. Эпос, над которым он усиленно работал, не был близок ему ни содержательно, ни поэтически, однако именно эпоса, по убеждению Пастернака, требовало от него время, отказавшееся от лирики. Кроме того,

³⁷¹ С.А.Малахов (1902-1973) – поэт, критик, литературовед. Начинал как активный комсомольский деятель, один из создателей группы «Молодая гвардия» с Жаровым, Светловым и Шолоховым. В 1920-е публиковал статьи о футуризме и конструктивизме. С начала 30-х работал в ЛАПП, был профессором ЛИФЛИ. Был репрессирован, провел пять лет в лагерях. После войны работал в Пушкинском доме.

³⁷² Малахов С. Русский футуризм после революции// Молодая гвардия, 1926. Кн.10. С.174.

обращение к революционной тематике воспринималось им как своего рода охранная грамота, действенный способ адаптации в изолирующей обстановке диктатуры РАППа. Намереваясь приняться за поэму, Пастернак 25 июля 1925 г. признавался Я.З.Черняку: «Я давно уже опять на мели. Подробно расскажу при личном свидании. Но с этими мелями надо попытаться покончить раз навсегда, мне хочется отбить все будки и сторожки откупных тем, дольше я терпеть не намерен. Хочу начать с 905 года» ³⁷³. Однако фактически автором эпических произведений он пока не стал, и все еще воспринимался и читателями, и критиками как чистый лирик.

1. С другого берега

   1. А.А.Туринцев³⁷⁴

В середине 1925 г. в пражском журнале «Своими путями» появилась статья о Пастернаке одного из членов объединения «Скит поэтов» А.А.Туринцева, она была посвящена современному состоянию поэзии в советской России и обзорно затрагивала нескольких крупных поэтов, в их числе – Пастернака как автора прежде всего «Сестры моей жизни» и «Тем

³⁷³ Письмо Я.З.Черняку 25 июля 1925 года// Пастернак Б.Л. Полное собрание сочинений в 11 томах. Т.7. С.567.

³⁷⁴ А.А. Туринцев (1896-1984) -- поэт, писатель и журналист. Учился на юридическом факультете Московского университета. Принимал участие в Первой мировой и Гражданской войнах. Артиллерийский офицер. С 1919 в эмиграции. В Праге окончил Русский юридический факультет (1925),

вошел в литературное общество «Скит поэтов» (под руководством А.Л.Бема), где познакомился с

Цветаевой, оказавшей на него сильное влияние. Печатался в ведущих эмигрантских журналах как поэт, прозаик и критик: «Воля России», «Версты», «Своими путями» и др. В 1927 переехал в Париж и поступил в Свято-Сергиевский богословский институт, окончил его в 1931. Отказался от занятий литературой, принял священство в 1949. С 1953 заместитель настоятеля Трехсвятительского подворья в Париже.

и вариаций». Эта немного запоздавшая рецензия была чрезвычайно хвалебной.

Начинает Туринцев с актуальной для этих лет темы современности и своевременности, попытки вписать Пастернака в историческую перспективу. Правда, до Пушкина дело не доходит, но цветаевское ощущение Пастернака поэтом завтрашнего дня в статье Туринцева заметно (не случайно, заговорив о Пастернаке, он ссылается на «Световой ливень»):

«Предательское слово – современный. Пастернак – он стар ведь, как время, седой, как мир (и – живой). Он вне времени, но больше, наверное, больше,

– для будущего. А наш он, теперешний потому, что и теперь стихами его отравиться можно, заболеть (болезнью лучшей, чем здоровье), как уже болеют им многие в Руси поэты» ³⁷⁵. Надо отметить, что не только некоторые положения «Светового ливня» влияют на оценки Туринцева (например, «Пастернак – он мыслит чувством» ³⁷⁶, ср. с цветаевским утверждением: «О Пастернаке и мысли. Думает? Нет. Есть мысль? Да. Но вне его волевого жеста» ³⁷⁷), но и вся его стилистика, описывающая книгу стихов через явления природы или человеческие эмоции: «В растрепанных песнях его Хаос дышит, шевелится»; «стихи не о том, – как “есть”, не о природе, а сами в себе почти явление, – природа» ³⁷⁸. Как видим, даже сложный цветаевский синтаксис оказал заметное влияние на стилистику Туринцева. Однако в статье его заметны и другие влияния.

Современность Пастернака парадоксальным образом оказывается надвременной чертой («…только эта взбаламученная, многоликая жизнь помогла ему так глубоко проникнуть в недра безликой всепокрывающей – Жизни» ³⁷⁹). Одно из родовых свойств этой «взбаламученной, многоликой жизни» – ее раздробленность, и Пастернак воспроизводит это свойство структурой поэтического образа: «Пастернак каждую былинку, каплю

³⁷⁵ Туринцев А. Поэзия современной России// Своими путями, 1925. №6-7. С.25.

³⁷⁶ Там же.

³⁷⁷ Цветаева М.И. Световой ливень// Эпопея. 1922, №3 (декабрь). С. 31.

³⁷⁸ Туринцев А. Поэзия современной России// Своими путями, 1925. №6-7. С.25.

³⁷⁹ Там же.

влаги дает как микрокосм, в котором полное дыхание и вся загадка бытия» ³⁸⁰. Напомним, что советские критики идеологического фронта калейдоскопичность и раздробленность образной системы ставили в вину Пастернаку, якобы не умеющему увидеть мир в его целостности (В.П. Правдухин). Туринцев считает это свойство естественным для того, кто попытался отразить «дыхание наших взъерошенных дней с их ужасом, величием и катастрофичностью» ³⁸¹. Сравним приведенную фразу с аналогичным местом в статье С.Я. Парнок о дикой музыке стихов Пастернака, в которой бьется «пульс наших безумных, наших страшных, наших прекрасных дней» ³⁸². Кстати, говоря о «дыхании наших взъерошенных дней», Туринцев имел в виду уже не столько две лирические книги Пастернака, сколько его поэму «Высокая болезнь», особенно в ее первой редакции редко становившуюся объектом внимания критики.

Туринцев бегло обозначает новые приемы Пастернака, которые предлагает для изучения опоязовцам (членам Пражского лингвистического кружка). Это разорванная пространственная и временная перспектива, одновременный ход нескольких мыслей, трансформация образов по ассоциативно-звуковому принципу, «расшатанная» рифма. Все эти признаки в совокупности действительно описывают пастернаковскую поэтику.

Собственно просветительский пафос статьи Туринцева состоял в следующем: «…Я далеко не разделяю мнения части зарубежной критики и читателей об упадке, о грубости и хулиганстве, о бездарности потуг на новаторство, заумности поэтической вакханалии, претенциозности словесного жонглирования и проч. включительно до “продажности”, современной русской поэзии. Говорящие так или из-за деревьев не видят леса или мнения их – следствие дурной нетерпимости ко всему

³⁸⁰ Туринцев А. Поэзия современной России// Своими путями, 1925. №6-7. С.25.

³⁸¹ Там же.

³⁸² Парнок С.Я. Пастернак и другие// Русский современник, 1924. №1. С.309.

“советскому”, а не художественной оценки. Я бы сказал, что последние 15- 20 лет, включая и текущий период, представляют собой едва ли не самую интересную и значительную страницу в истории русской поэзии послепушкинского периода» ³⁸³. Обвинения в хулиганстве, заумности, словесном жонглировании постепенно ставились общим местом в критике русского зарубежья, обращающейся к творчеству Пастернака. Туринцев был прав: судьба поэта, принятые им жизненные решения, связанные с возвращением на родину, популярность в России, сотрудничество в таких изданиях как ЛЕФ, говорящее представителям русского зарубежья только о политической ангажированности Пастернака, – все это с неизбежностью настраивало против него значительную часть эмигрантского сообщества. Во всяком случае не давало возможности посмотреть на творчество Пастернака с объективно-художественной точки зрения. С середины 1920-х гг. русская эмиграция разделилась в оценке Пастернака преимущественно в соответствии со своими политическими предпочтениями, которые в некоторых случаях удивительным образом совпали со вкусовыми.

1. Д.П.Святополк-Мирский

В 1923 г., готовя для «Русской мысли» статью о современном состоянии русской поэзии, о которой упоминалось выше, Д.П.Святополк- Мирский крайне неодобрительно, в духе гумилевского Цеха поэтов, высказывался о футуризме вообще и о творчестве Пастернака в частности:

«Маяковский только один из аспектов русского футуризма – бунт варвара против оков стареющей культуры. Другой аспект – бунт пресыщенного словом утонченника против логической власти слова. Сюда относится Хлебников <…>. Сюда же относятся поэты, сгруппировавшиеся вокруг “Центрифуги” и ”Лирня”, русские кубисты и дадаисты. Искусство их, по существу, противоположно искусству Маяковского, оно кабинетно, академично и в высшей степени “вторично”. Метод их сходен с методом

³⁸³ Туринцев А. Поэзия современной России// Своими путями, 1925. №6-7. С.27.

Характеристики

Список файлов диссертации