Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 18)

³⁰¹ Письмо П.С.Когану от конца ноября 1923// Пастернак Б.Л. ПСС. Т.7. С. 456.

³⁰² Письмо к Н.С.Тихонову от 21 апреля 1924// Пастернак Б.Л. ПСС. Т.7. С.463.

1.6.4.Пастернак в зеркале пародии

Интересно отметить, что практически одновременно с выходом

«Сестры моей жизни» в периодических изданиях стали печататься поэтические пародии на Пастернака. Широко известны тексты, включенные в два пародийных цикла: о сереньком козлике (Россия, 1922,

№2) и рождении поэта (Россия, 1922, №3). Авторы этих пародий пытались имитировать стилистику книги «Сестра моя жизнь», что, как отмечает В.И.Новиков, оказалось для них непосильной задачей именно вследствие поэтической свободы Пастернака: «В этой книге нет ни инерционных стиховых ходов, ни бросающихся в глаза повторов, ни легко вычленяемых мотивов – словом, всего того, что становится обычно легкой добычей пародистов» ³⁰³. Однако оба пародиста – Н.Адуев и А.Арго³⁰⁴ – уловили те особенности пастернаковского стиля, которые вскоре после выхода

«Сестры моей жизни» стали предметом обсуждения критиков. Литературная пародия, всегда эксплицирующая очевидные, основополагающие черты поэтики, и в этом случае выполнила свою функцию. Авторы отметили сложный синтаксис Пастернака как особый языковой феномен:

И выйду на волю и вновь головой –

В сплошной Пастернаковский синтаксис.

Подчеркнем эпитет «сплошной», который пародисты применяют для характеристики синтаксиса Пастернака. В нем отражен и речевой «захлеб», и непрерывность образного ряда, и интонационный напор, и, в конце концов – обильные engambements (синтаксические длинноты), которыми уснащены все ранние стихи Пастернака.

³⁰³ Новиков В.И. Отзвуки и гримасы: Пастернак в пародиях и эпиграммах// Литературное обозрение, 1990, №3. С.105.

³⁰⁴ Н.А. Адуев (Рабинович)—поэт, либреттист, драматург, автор множества эпиграмм и литературных пародий, в более поздние годы возглавлял секцию сатиры в СП; А.М.Арго (Гольденберг) – поэт, драматург, переводчик, писал агитационные пьески в стиле театра петрушки, антре, марши-парады, сатирические «агитбуффонады», куплеты для эстрадных артистов, пародии. Известен также своими переводами из французской литературы (Гюго, Вийион, Рембо и др.)

Кроме того, в названных пародиях отмечена специфика пастернаковской рифмы: вместо традиционной рифмовки – ассонансы, составные конструкции: «грызет – слезой» или «сплин тоски – синтаксис». Авторы не упускают из вида и сложной звукописи, пронизывающей все без исключения тексты «Сестры моей жизни»: «И грузный волк, грозя грызет…», «И в самой горчайшей из горьких неволь…». Учтен также экспрессивный метафоризм Пастернака, который комически сравнивается с классической образностью Ломоносова.

В воспроизведении сложного пастернаковского синтаксиса, путающегося в бесконечных деепричастных и причастных конструкциях и немотивированных инверсиях, не последнее место занимает пародия Э.Паперной с характерным названием «Вариации без темы» (1927):

И небо грузным куполом соборным

Над бором, взбросившим, как бровку, вверх Фестоны темные бессонных сосен.

Или:

Играя в прятки перед тем, как прянуть, В бору мечась, волчком вертелся волк!

Как видим, здесь сохраняется и далекая метафоричность, и своеобразные пастернаковские олицетворения, сливающие воедино мир природы с миром души, и богатая звукопись. Как впоследствии признавались сами участники «Парнаса дыбом», «мы не были и не хотели быть пародистами, мы были стилизаторами, да еще с установкой познавательной» ³⁰⁵.

Стилизаторская задача

постепенно перестает занимать работников сатирического фронта к концу 1920-х гг. И появляются пародии совершенно иного плана, в которых на первое место выходит социально-политический облик поэта Пастернака.

³⁰⁵ Паперная Э., Финкель А. Как создавался «Парнас дыбом»// Парнас дыбом: литературные пародии. М., 1989. С. 122.

Пастернак – певец камерной, городской среды (ср. ниже с высказываниями А.Лежнева о нем как горожанине, который видит природу глазами дачника³⁰⁶), поэтому он неуютно чувствует себя в деревне:

И вот – в телеге, сын такси, И вот – в колхоз, с утра.

О, путанный, как синтаксис,

Угрюмый русский тракт! (Э.Кроткий, «Бич», 1928, №30)

Здесь же звучит и мотив вынужденного эпохой обращения к эпосу, который оказывается не по силам поэту-лирику, углубленному в личные переживания, но не желающему остаться на обочине:

И знаю, что нелепо сам,

И факт – несходство душ.

И все ж, связавшись с эпосом, Не скажешь, что – не дюж <…> И все ж решил связаться я

С моднейшей злобой дня.

О, коллективизация. У каждого плетня!

Мотив коллективизации заменяет здесь революционную тему, с которой Пастернак к этому времени действительно решил связаться как «с моднейшей злобой дня». Это особенно подчеркнуто выбором источника пародии – стихотворение Пастернака «Образец» насыщено революционными реалиями.

К 1930-м гг. появятся пародийные тексты, в которых образ поэта Пастернака обретет отчетливые черты, к тому времени уже канонизированные критикой разных направлений. Помимо сферы поэтики, пародии постепенно захватят и сферу идеологии. Пункты осмеяния явственно выйдут за рамки воспроизведения стиля: социальное происхождение Пастернака, непонятность его стихов даже для искренних почитателей, чрезмерное философское умствование (ср. с заумью), отказ от логики в пользу формы, и как результат – мертворожденная поэзия, чужеродная эпохе, в связи с нежеланием самого поэта участвовать в ее

³⁰⁶ Лежнев А.З. Борис Пастернак// Красная новь, 1926. №8. С.215.

жизни. Образ, вычитанный критиками из стихотворения «Про эти стихи» (а, вернее, «вчитанный» в него). В таком духе выступил, например, А.С.Арго в своей знаменитой поэме «Сатирические очерки по истории русской литературы»:

Обломок изживших себя легенд, Пришел, озираясь по сторонам,

«Последний российский интеллигент» – Борис Леонидович Пастернак.

Он логику с пренебреженьем отверг Во имя философических числ.

И выпустил книгу «Барьеров Поверх», Считая барьерами здравый смысл.

С одной стороны – стихов новизна, С другой – отрыв от жизни, и вот

В году двадцатом он даже не знал, В котором столетьи живет!

Потому-то слово его мертво, Потому-то в эпохе он нелюдим…

Ах, если б хоть четверть поклонников его Понимала хоть четверть написанного им!³⁰⁷

«Пастернак, – комментирует О.В.Кушлина, – автоматически становился обладателем всех положенных по статусу атрибутов: оторванность от народа и жизни страны (варьируемая на все лады строчка: “Какое, милые у нас тысячелетье на дворе?”); старомодность, отсталость мировоззрения (причудливо сочетающиеся с левизной формы) и наконец, возведенная в разряд преступления пресловутая “непонятность”. Удивителен этот почти мистический страх молодой советской культуры ко всему “непонятному”, то есть несводимому к одному единственному толкованию» ³⁰⁸. Исследовательница ошибается, вопрос о непонятности пастернаковской поэзии не был маркирован советским мировоззрением, не терпящим многозначности. Как мы уже имели возможности наблюдать,

³⁰⁷ Арго А.М. Сатирические очерки по истории русской литературы. М., 1939. С.62.

³⁰⁸ Кушлина О. В. Избегая пастернакипи // Русская поэзия XX века в зеркале пародии. М., 1993. С. 283.

обвинения в непонятности раздавались со всех сторон, включая и голоса с другого берега – из оппозиционно настроенной ко всему советскому части русской эмиграции.

Глава 2. Промежуток: Пастернак между лирикой и эпосом

1. Пастернак и другие

   1. С.Я.Парнок

Практически одновременно с двумя идеологическими высказываниями о Пастернаке, принадлежащими В.О.Перцову и В.П.Правдухину, в первом номере ленинградского журнала «Русский современник» (вышел 16 мая 1924 г.) появилась еще одна статья, автором которой была С.Я.Парнок, к этому времени уже заслуженный критик с репутацией тонкого и взвешенного ценителя поэзии. Это высказывание относилось совсем к другому типу литературной критики – Парнок, далекая от революционной идеологии, делала искреннюю попытку разобраться в сегодняшнем дне поэзии, заглянув в ее завтрашний день, а в случае везения выстроив перспективу на вечность. Само название статьи

«Пастернак и другие» говорит о ее ценностной системе – в центр современной поэзии критик, не сомневаясь, помещает Пастернака. Мы увидим ниже, кто подразумевается под «другими».

Журнал «Русский современник», в котором Парнок напечатала статью, был на литературном поле советской России исключительным событием. Он выходил весной-зимой 1924 г. (вышло всего четыре номера) при участии М.Горького (впоследствии от журнала отошедшего), Е. Замятина, А.Тихонова, Корнея Чуковского и А.Эфроса. Инициаторы издания, отыскав частного мецената, решили создать толстый литературный журнал, противопоставив его советскому официозу; в истории советской журналистики это было едва ли не последнее частное независимое издание. В «Русском современнике» печатались лучшие из писателей-«попутчиков» и даже некоторые литераторы-эмигранты, имена

пролетарских писателей появлялись эпизодически. Среди авторов были В.Каверин, В.Ходасевич, В.Вейдле, Б.Эйхенбуам, Ю.Тынянов, В.Шкловский, Л.Леонов, Н.Клюев и др. Пастернак в 1924 г. напечатал в

«Русском современнике» несколько своих стихотворений и повесть

«Воздушные пути», от которой отказался берлинский журнал А.М.Горького «Беседа». Почти сразу после своего появления «Русский современник» был подвергнут беспрецедентно резкой критике в официальной печати, был расценен как оплот махровой политической и культурной реакции. В «Правде» вышла рецензия К.Розенталя, соратника Бухарина, сразу на все три книги «Русского современника». Понятно, она не отличалась ни детальностью, ни объективностью. Свою задачу автор видел в резкой идеологической критике и блистательно ее решил:

«”Русский современник” не попутчик, и даже не правый попутчик, потому что попутчик все-таки “приял” революцию, потому что попутчик все-таки пытался и пытается честно и искренно, по мере данных ему его мелкобуржуазной природой сил, и средств, разобраться и объяснить происходящее. <…> “Русский современник” злится на сегодняшнее и упорно не хочет и не может его понять» ³⁰⁹; «”Русский современник” весь выдержан в одном тоне полнейшего непонимания происходящего, отрицания революции, боязливого мечтания о прошлом и будущем, похожем на прошлое, об “уюте домашней обстановки”, о меценате- коллекционере, любви, боге; и все это делается на фоне прикрытой клеветы и тонко выдержанного пасквиля на революцию, на все творчество рабочего класса» ³¹⁰. Пролетарский критик Г.Лелевич весьма недвусмысленно высказался об этом издании, о С.Парнок и одновременно о публикациях Пастернака в «Русском современнике»: «Не противоречит этому упадочному хору (А.Ахматова, С.Парнок, О.Мандельштам – А.С.-К.) и

³⁰⁹ Розенталь К. «Русский современник», кн. 1, 2 и 3// Правда, 5 ноября 1924. №253. С.8.

³¹⁰ Там же. Заметим, что и Пастернаку Розенталь посвящает несколько строк – приводит в подтверждение контрреволюционной позиции «Русского современника» соответствующий фрагмент из стихотворения Пастернака «Осень» (1924): «Ты распугал моих товарок,// Октябрь, ты страху задал им». Учитывая, что в этом стихотворении о смене времен года только с огромной натяжкой можно разглядеть политический подтекст, можно сделать вывод о предвзятом отношении критика к предмету.

голос Бориса Пастернака, искусного делателя строк и рифм, органически не способного выявить единый творческий образ целого стихотворения. И в стихах его, напечатанных в “Современнике”, как всегда, из-за деревьев не видно леса. Это – не стихи, а подобранные отдельные примеры для курса стихосложения. В “Современнике” Пастернак выступил и на новом поприще беллетриста. Тема его рассказа “Воздушные пути” такова: барынька имела связь с морским офицером. Когда у сей дамы пропадает младенец, она, чтобы побудить офицера отыскать дитя, заявляет офицеру, что ребенок рожден ею он него, а не от мужа. Проходит много лет. Офицер

– ответственный партийный и советский работник. Барынька является к нему, повторяя свое старое уверение, чтобы побудить его спасти его – взрослого уже – сына, осужденного за белогвардейский заговор. Не правда ли, как современно? Вдобавок, рассказ пропитан каким-то своеобразным мистическим фатализмом» ³¹¹. Вскоре издание «Русского современника» было прекращено. Почти сразу после этого события И.А.Груздев писал Горькому: «В возобновление „Русского современника” я всерьез не верил, теперь этот вопрос, кажется, отпал окончательно. Говоря прямо, журнал этот был довольно-таки авторитарный и душноватый. Но это было единственное место, где можно было бы все же сказать о литературе то, что считаешь нужным сказать. И поэтому бесконечно жаль, что его уже нет. Противно смотреть, как мухи-критики мешают хорошим писателям работать. Это было всегда, но никогда не было такого положения, чтобы мушиное мнение было окончательным» ³¹². Груздев еще не ощутил фатальных изменений, произошедших в литературной ситуации советской России, но описал их с высокой точностью.

Понятно, что С.Парнок и Б.Пастернак, вместе печатавшиеся в

«Русском современнике», принадлежали к одному узкому кругу

Характеристики

Список файлов диссертации