Автореферат (Язык проповедей Гаврилы Стефановича-Венцловича как предвестник сербского литературного языка на народной основе), страница 4

В ходе анализа были выделены две позиции: 1) воткрытом слоге, когда для передачи [љ], [њ] используется сочетание графем л/нс йотированным гласным/сочетанием гласных — в начале слова (люде,нѥйзино, нѷва), между гласными (болїи, волѷ, с пощ енѥмъ, хараня , воню,ɪнѷхъ), после согласного перед гласным (высокоȣмлѥ, ѠблюбїѠ, баднїиче,к нɪѠйзи); и 2) в закрытом слоге, когда для передачи фонем [љ], [њ]используется сочетание графем л/н с редуцированным ь — в абсолютном концеслова (тѣмель, богаль, подпорань, вигань), после гласного перед согласным(богомольница, родɪильма).Наименьшей последовательностью и наибольшей вариативностьюотличается подход Венцловича к передаче фонемы [ј]: потребность в передачеэтой фонемы на письме существовала всегда, однако на протяжении всегопериода развития ЦСЛ СР для этого не было выработано четких иобязательных правил.

Помимо традиционных є , є, ɪ/ ї и йотированных гласныхя , ѥ, ю (использование которых является позиционно обусловленным),Венцлович ввел в употребление буквуЙ,14которую стабильно использовал дляпередачи фонемы [j] на конце слова и на стыке с согласными (брой, на дрȣгой,зейтинъ, дѣвойчȣрде).Как показал анализ, Венцлович фиксирует на письме как слоговое [р̥], таки слоговое [л̥], причем если первая фонема является принадлежностью как«книжного», так и народного языка, то вторая характерна исключительно длякнижного, ЦСЛ языка, поскольку из народно-разговорного субстрата сербскогоязыка слоговое [л̥] окончательно исчезает в конце XIV – XV в. ([л̥]→[у]). Вовсех позициях, где в тексте имеется слоговое [р̥], Венцлович передает его спомощью графемы р.

Этот способ был окончательно закреплен реформой ВукаКараджича и продолжает использоваться в современном сербскомлитературном языке (чрногорскаго, дрвѣтȣ, првашнїи, црви, српове, свршїѠ,врло). Слоговое [л̥] появляется в тексте рукописи только в определенныхместах, и его появление всегда обусловлено контекстом: как правило,Венцлович «воскрешает» его в цитатах из Священного Писания (Давъзможете разумети съ въсеми светыми. Что широта, и глбына, и длгота, ивысота [Еф 3:18]), в похвальных «Словах» святым (стлпникъ — в «Слове» осв. Симеоне Столпнике), а также в названиях «Слов» («Поȣченїе светогавеликога IларїѠна...Ѡ плзы дȣшевнѣй»; «Повѣстъ Ѡ разбойнице спасшем се задесетъ дни ради своихъ слзъ»), которые по традиции написаны не на народномязыке, а на ЦСЛ.

Цель таких вставок — привлечь внимание к «священному»содержанию с помощью «священного» языка.Редуцированные Ъ и Ь Венцлович, в соответствии с церковнославянскойтрадицией, употребляет на конце слов, заканчивающихся на согласный: край иконацъ; брижанъ и слабомоћанъ човекъ; сирома самацъ; богаты гаванъ;свакомъ ȣз носъ идешъ; знашь щ о ћешь чинити и свое мысли прознаешь и т. п.Помимо этой формальной функции, в соответствии с традицией ресавскойшколы правописания, Ъ появляется в позициях, в которых уже к концу XIV –началу XV в. на сербохорватской языковой территории завершиласьвокализация, т.е.

процесс прояснения редуцированных в «сильной» позиции вгласный полного образования [а] [Ивић 1998: 43]. В тексте рукописи Ъ в такойфункции встречается в следующих позициях: в предлогах (въ глаголанїи, въѾрадȣ, съ ѕвѣздами, съ свѣга срдца); в приставках (съплѣсти, съчȣвати,съзнати, възрѣвъ, ȣвъвѣстити, възлюбиши); а также в формах и производныхслова въсь (въсехъ, Ѿ въсакога, повъсȣдȣ) — параллельно с формами свокализованным [Ъ] (васа, васъ) и сербской народной лексемой сви, полученнойв результате метатезы; в лексемах типа създанѥ, съборище, въистинȣ,въселѥнной, въдовице (наряду с народной формой ѹдовица/ȣдовица),въскрсенїе (наряду с народными формами типа по ȣскрснȣћȣ).

Кроме того,15редуцированный появляется у Венцловича в начальном буквосочетании «на-»(нълежи, нътȣра).Графические решения Г. С. Венцловича предшествуют реформеВ. Караджичанастолетие.Венцловичрасширилтрадиционнуюцерковнославянскую кириллицу, добавив в нее три буквы для передачисербских фонем [ћ], [ђ] и [џ]. Буквы ћ и џ он включил в знаменитую азбуку1717 г., авторство которой до недавнего времени приписывалось учителюВенцловича Киприану Рачанинскому.

Он также в некоторой степенистабилизировал способы передачи на письме фонем [љ], [њ] и [ј].Тем не менее, в целом графическая система, которой оперировалВенцлович, опирается на традиционную церковнославянскую азбуку. Онанасчитывает 46 графем и перегружена «лишними» буквами. Пытаясь найтиспособ передачи на письме специфических сербских фонем, Венцлович обошелстороной вопрос «лишних» букв, являющихся наследием старославянской эпохи.К решению этой проблемы в Сербии приступили лишь спустя почти сто лет.Процесс упрощения азбуки, «обслуживающей» язык, который имеетстатус сакрального, всегда сопряжен со многими сложностями, протекаетпараллельно с общей секуляризацией культуры и осуществляется светскимилицами. Венцлович внес свой вклад в демократизацию сербской азбуки в тойстепени, в которой это позволяло его положение и допускал жанр проповеди,прочно связанный с церковной традицией.Четвертая глава «Лексика в тексте рукописи Г.

С. Венцловича“Поȣченїа и слова разлика” 1732 г.» содержит шесть разделов.Первый и второй разделы являются вводными: в первом характеризуетсялексика в языке Досифея Обрадовича (первого значительного сербскогописателя, высказавшегося за употребление сербского народного языка вкачестве языка литературы и реализовавшего эту программу на практике) иВука Караджича, которой противопоставляется «метафизированная» лексика всочинениях Г.С. Венцловича. Д.

Обрадович, несмотря на в целом народныйхарактер языка своих сочинений, обильно заимствовал церковнославянскуюлексику, которая отсутствовала в сербском народном языке, причем включал еев текст без фонетической или морфологической адаптации в духе народногоязыка.

Учитывая философский характер многих его сочинений («Совјетиздраваго разума» (1784), «Езопове и прочих разних баснотворцев басне» (1788),«Собраније разних наравоучителних вешчеј» (1793)), в них велика доляабстрактной лексики, которую Обрадович черпал из ЦСЛ. Он сам полагал, что«старый язык» должен быть источником обогащения и улучшения «новогоязыка» [Ивић 1998: 140].16Вук Караджич, наоборот, занимал непримиримую позицию поотношению к церковнославянизмам в составе литературного языка: для негоцерковнославянская лексика была знаменем той элитарной, «антинародной»концепции литературного языка, против которой он и выступил.

Его «Сербскийсловарь» 1818 г. (Српски рјечник истолкован њемачким и латинским ријечма)включает более 26 000 слов, большей частью взятых из родного тршичскогоговора Вука Караджича. Говор этот был чрезвычайно богат лексикой изобласти сельской жизни, однако ему не хватало слов для передачи явленийгородской цивилизации и, особенно, абстрактных понятий.

В отличие отцерковнославянизмов, которым не было места в словаре народного говора, кзаимствованиям из других языков, особенно турцизмам, В. Караджич проявилгораздо больше терпимости, поскольку последние уже заняли прочное место вдиалектах сербского языка.Недостаточность лексического инвентаря народных говоров для передачиабстрактных понятий В. Караджич ощутил уже при переводе Нового Завета насербский язык (опубликован в 1847 г.).

Сербский лингвист Ирена Грицкатотозвалась о нем так: «Верно то, что при переводе Вук в основном добилсясовершенства в своем духе, однако верно и то, что содержание и стиль Библиине были ему близки <…>. Так что в этом тексте, особенно в местах сметафизическим, а нередко и «темным» абстрактным содержанием, его стиль вцелом оказался непроработанным» [Вялкина 1974: 244].«Земному», укорененному на народной почве языку Вука Караджичапротивопоставлен язык ряда писателей, к которым М. Селимович — крупныйсербский писатель и автор полемического эссе «За и против Вука», — помимопоэтов Петра II Негоша и Симы Милутиновича Сарайлии, причисляет иГаврилу Стефановича-Венцловича. Объединяющим для этих авторов являетсяих язык, выпадающий из общего течения сербской литературы и культурысоответствующеговремени, —народныйвсвоейоснове,нометафизированный, «приподнятый» над повседневностью, «освобожденный отсвоего элементарного назначения» [Грицкат 1999: 114], поэтический по своейсути, а значит, «толерантный» к элементам, несвойственным народному,реалистичному и конкретному языку.

Произведения упомянутых авторовнасыщены религиозно-философской лексикой; для них также характерныопределенные эксперименты с языком, заключающиеся в создании новых слов,метафор и образных выражений для передачи определенных идей, понятий,переживаний.Второй раздел посвящен истории изучения лексики в проповедяхГ. С. Венцловича. Указывается на недостаточное освещение этого вопроса всербской лингвистике, приводится ряд исследований, в которых17рассматриваются отдельные аспекты лексики в языке Венцловича. Отмечается,что общего обзора лексики в проповедях Венцловича на народном языке до сихпор не существует. Выполнение этой лингвистической задачи представляетсякрайне важным в свете той высокой оценки, которую язык данного автораполучил у ряда исследователей.