Диссертация (Основы прецедентности имени собственного), страница 13

Одним изсамых непростых для определения является представление «стереотип», т.к.понятие «стереотип» можно найти в работах социологов, психологов, лингвистов,оно является одним из самых неоднозначных, его рассматривают с разных точекзрения, но в то же время оно относится к наиболее часто используемым в научнойлитературе. В нашей работе, целью которой не является исследование данногопонятия, мы остановимся на наиболее общем, как нам кажется, определении,которое позволяет, тем не менее, указать на положение стереотипов в ряду другихпредставлений. Вслед за В.В.Красных, мы понимаем стереотип как «…некоторое«представление» фрагмента окружающей действительности, фиксированнаяментальная «картинка», являющаяся результатом отражения в сознании личности«типового» фрагмента реального мира, некий инвариант определенного участкакартины мира» (Красных 2002, 178).70Как мы видим из приведенных выше определений, все представленияявляются своего рода типизацией или общим образом, интерпретациейопределенныхфрагментовокружающейдействительности,хранящейсявкогнитивной базе членов лингвокультурного сообщества.

Вероятно, различиемежду ними кроется в разном осуществлении данной интепретации.Одним из способов такой интерпретации и параллельно одним из основныхкритериев разграничения ментефактов, по мнению представителей школы «Тексти коммуникация», является прототипичность. Как справедливо замечает В.В.Красных, понятие «прототип» может быть рассмотрено с двух точек зрения. Вопервых, это значение, закрепленное во всех словарях за словом «прототип»:«Первообраз,оригинал,первоначальныйобразец;действительноелицо,послужившее автору для создания литературного типа, а также литературный тип,образ, послуживший образцом для другого автора» (Ушаков 2007, 822). И второепонимание, которое предлагает автор вслед за исследователем Э.Рош, - это«наилучший пример» (Красных 2008, Rosch 1978).

Такое двойное пониманиепрототипичности оказывается очень важным в свете рассматриваемых явлений,поскольку прецедентные феномены и артефакты, по мнению В.В.Красных,прототипичны в первом смысле, т.е. имеют в качестве своего основания некуюединичную реалию. Что касается стереотипов, то вот они прототипичны вовтором смысле, т.к. «в самом термине «стереотип» заложена «полифоничность»предметов, это собирательный образ» (Красных 2002, 39). Единственными непрототипичными представлениями оказываются духи.Второй критерий разграничения ментефактов – единичность.

С этой позициивыделяются только прецедентные феномены, поскольку только они являютсяединичными: «изначально единичный образ может иметь множество «масок»(например, дядя Степа – это и милиционер, и человек огромного роста), но приэтом сам феномен не поддается тиражированию, он может только копироваться(СРКП, 22).Таким образом, при выделении прецедентных имен из ряда другихментефактов приведенные выше критерии, безусловно, являются необходимыми.71Приведем следующий пример: опираясь на данные критерии, И.В.Приваловатакже заметила, что в СРКП раздел «Прецедентные имена» включает в себя идругие ментефакты, при этом автор к духам относит лешего, русалку, змеяГорыныча и Бабу Ягу (Привалова 2005, 237).

Мы позволим себе не согласиться сотнесением к духам двух последних ментефактов. Во-первых, они, несомненно,прототипичны, но за счет того,что существуетогромное количествофольклорных текстов, каждый из которых можно считать источником данногоимени, их «прототипичность»,вероятно, можно охарактеризовать как«прототипичность» второго типа, т.е. в этом смысле данные единицы сближаютсясо стереотипами. Во-вторых, несмотря на такой собирательный образ – результатмножественности текстов-источников, в сознании носителей языка они единичны,а данный фактор, как следует из теории представителей школы «Текст икоммуникация»,свойствененисключительнопрецедентнымфеноменам.Последним доводом, который мы могли бы привести в защиту прецедентностиданных единиц, является следующий: как и любое прецедентное имя, ониостаются в разряде имен собственных.

Ниже мы еще вернемся к болееподробному рассмотрению этих имен и приведем более конкретные примеры, чтопоможет сделать наше доказательство более основательным.Несмотря на то, что «собственность» имени мы привели как основание длядоказательства его «прецедентности», данный принцип не является обязательнымпри разграничении ментефактов. Как показывает в своей работе Е.Ф.Косиченко,имена собственные при коннотативном употреблении могут относиться кпредставлениям разряда стереотипов, однако в такой ситуации определить ихприроду нам помогает критерий единичности-множественности: «прецедентныеимена тесно связаны со стереотипами, но не тождественны им, так как застереотипаминестоитединственныйуникальныйпредмет.Например,стереотипное представление о русском Иване – добродушном, несколько ленивоми медлительном, но страшном во гневе, - не относится к конкретной личности, аПИ Александр Матросов обозначает реального человека…» (Косиченко 2006,13).72Выше перечисленные трудности в разграничении прецедентных имен сдругими ментефактами заставили нас вернуться к определению понятия«прецедентное имя».

Как уже отмечалось в работе, первыми исследователями,предложившими данное определение,были представители школы «Текст икоммуникация». Центральным и наиболее цитируемым определением в ихработах является следующее: «Индивидуальное имя, связанное или с широкоизвестным текстом (например, Печорин, Теркин) или с прецедентной ситуацией(например, Иван Сусанин, Стаханов). Это своего рода сложный знак, приупотреблении которого в коммуникации осуществляется апелляция не ксобственно денотату (в другой терминологии – референту), а к наборудифференциальных признаков данного ПИ» (СРКП, 17).

Безусловно, данноеопределение на сегодняшнийдень является одной из самых полных иобъективных дефиниций прецедентных имен, тем не менее,представляетсявозможным уточнить небольшие детали. Прежде всего, не определено остаетсяли имя прецедентым в случае, если оно употреблено экстенсионально иапелляция к набору дифференциальных признаков не произошла. Во-вторых, какпоказало наше исследование, для некоторых имен основой прецедентности можетявляться группа текстов (характерно для имен с такими сферами-источниками,как например, фольклор или античная литература) или даже группа прецедентныхситуаций (характерно для имен со сферой-источником шоу-бизнес).С другой стороны, там же авторский коллектив словаря приводитальтернативноеопределение:«мыназываемпрецедентнымименем«воплощенное» имя собственное, связанное с широко известным текстом,ситуацией и/или фиксированным комплексом определенных качеств, способноерегулярно употребляться интенсионально (денотативно)» (Там же, 23).

Из даннойдефиниции уже следует,что прецедентным имя делает возможностьинтенсионального употребления, при этом оно не перестает быть прецедентнымпри денотативном употреблении.Сегоднясуществуютидругиеопределенияданногофеномена,предложенные последователями процитированных выше исследователей. Так,73например, в работе Т.В.Солтановской прецедентность имени является фактическипродолжением его коннотативности: «выделение уровней коннотации позволяетсвязать вопрос о коннотированности лексического запаса языка с актуальнойпроблемой прецедентности. Являясь так же, как и коннотативность, частьюкогнитивной базы русского языка, прецедентные элементы языка многократновозобновляются в процессе коммуникации и хорошо знакомы любому среднемучлену национально-культурного сообщества» (Солтановская 1997, 79).

На нашвзгляд, данное утверждение можно отнести к числу спорных: не представляетсявозможнымнапрямуюсвязыватьконнотативностьединицысеепрецедентностью. Безусловно, всякое прецедентное имя коннотативно, но вотобратное утверждение не всегда является справедливым, доказательством чемуслужит уже упоминавшаяся ранее в нашей работе теория Е.С.Отина и его словарьконнотативных имен собственных.Р.В.Попадинец в своем исследовании за рабочее определение прецедентногоимени принимает следующее: «…имена литературных персонажей, известныхлюдей, используемые в данной лингвокультуре как отсылки к каким-либо ПВ,ПС или ПТ» (Попадинец 2010, 14). Такое определение провоцирует автора пойтидальше и констатировать, что« …в самом общем смысле ПИ можнорассматривать как средство выхода на другие ПФ.

В таком контекстепредставляется возможным трактовать ПИ как базовый элемент прецедентности»(Там же, 19). Данное понимание прецедентных имен представляется несколькоограниченным:несмотрянадействительноважныйдлянихспособфункционирования в качестве символов других прецедентных феноменов, именамогут обладать и достаточной степенью самостоятельности, как мы увидим ниже.Принимая во внимание все рассмотренные выше теории, мы должнызаметить, что, к сожалению, ни одно из приведенных определений не дает намвозможности включить в область исследования весь отобранный нами материал.Действительно, не все имена, которые лингвистическая интуиция призываетсчитать прецедентными, могут быть описаны в соответствии с даннымихарактеристиками.

Мы увидим ниже, что такие имена, как Алла Пугачева, Роман74Абрамович не кажутся нам исключительно средством выхода на другие ПФ,несмотря на то, что, безусловно, их функционирование обеспечивается связью стеми прецедентыми ситуациями, которые хранятся в когннитивной базе членовлингвокультурного сообщества. Тем не менее, в данном случае количествопрецедентных ситуаций, входящих в инвариант восприятия каждого имени, неединично, это множество, более того, это неограниченное множество, которое неявляется стабильным: одни прецедентные ситуации, будучи забытыми, могутвыходить из ядра инварианта восприятия, в то время, как другие, наоборот,возникать.Приведемдругиепримеры–фольклорныеимена,основойвозникновения которых служит не единичный текст, а множество текстов, такженеограниченное: теоретически каждая новая фольклорная экспедиция можетоткрыть новый сюжет, участником которого является, например, Баба Яга.