Диссертация (Антропология предела и стратегии формирования субъективности), страница 6

Основной пафос Платона состоит в требовании нетолько постичь это соотношение на уровне числовой организации космоса, нои определить соотношение противоположностей в рамках полиса. В этоммоменте объединения разума, предела и беспредельного выражена надеждаПлатона на преображение общества, которое перестало следовать порядку.Порядок, о котором говорит Платон, есть, прежде всего, разумнаяупорядоченность. Как точно отмечает М.

Конш: «когда говорят о разумномпорядке, не желают сказать, что он не является рациональным: желают сказать,что он не только рациональный, но еще добрый и справедливый». 43 Именноорганизации жизни полиса, в котором главенствует благо, требует Платон. Вобозначении идеи блага пределом, и в силу значений последнего также видно,что действия разума человека направлены на организацию устойчивого41Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. Т. 8.

– М.:Искусство, 1994. С. 278.42Платон. Филеб / Платон. Собр. соч.: В 4-х тт. Т.3. – М.: Мысль, 1990. С. 30.43Конш М. Философская ориентация / Пер. с фр. В. Ю. Быстрова и А.В. Шестакова. –СПб.: Русский миръ, 2012. С. 304.24порядка, который не подвержен изменению и выступает мерой для каждого,кто заботится о частной и общественной жизни.Осмысление стратегий включения отдельного человека в жизнь полисаставит античную пайдейю в центр мысли Сократа и Платона и требуеттщательной ее разработки на основе идеи предела,лежащего в основаниипорядка. Прояснение вопроса о конструктивной роли идеи предела в жизниполиса мы находим в диалоге Платона «Государство», в котором мыслительговорит об образовании гражданина полиса именно через обращениенаилучших граждан к идее блага и взятие ими на себя роли тех, ктоосуществляет пайдейю.Окончательноебеспредельнымутверждениедоминированияидеипределанадпринадлежит Аристотелю, который в «Метафизике»осмысляет предел в четырех значениях: как целое, которое включает все части,eidos величины вещи, цель ее становления и сущность.

Также по мыслифилософа предел принадлежит завершенному и постольку выступает в качествеоснования знания: конец – это крайний предел во всякой вещи и объемлет ее<…> и законченное не нуждается в чем–либо еще»,44 «суть бытия вещи –предел познания [вещи]».45 Относительно пайдейи, которую Аристотельразрабатывает вслед за Платоном,необходимо отметить, что пониманиепредела мыслителем и утверждение пайдейи взаимосвязаны и продолжаютпредшествующуютрадицию,хотясамАристотельспециальнонерассматривает значение предела в практике пайдейи.Термин предел у Аристотеля следует раскрыть как цель существованиячеловека и способствует ему в этом именно практика пайдейи, поскольку онанаправлена на формирование человека, то есть обретение им сущности,становление его целым, достижение им своей цели в качестве бытия человеком.44Аристотель.

Метафизика / Соч.: В 4-х тт. Т. 1 / Ред. В.Ф. Асмус. – М.: Мысль, 1981.С. 259-260.45Там же. С. 170.25Обоснование философом предела как основания знания позволяет сделатьвывод, что именно достижение предела человеком обуславливает возможностьзнания о нем самом.

Философия в этой ситуации как раз и обращалась кпредельным вопросам, в особенности к тому, что приводило к размываниюустойчивого – благого – существования. Философия, вместе с литературой,«выставляла напоказ» усилившуюся порчу нравов, звала к добру и доброте,милости и милосердию, словом, к человечности людских отношений.46 Иподводя итоги рассмотрению предела и беспредельного в античности, следуетотметить высокую эвристичность исследований для понимания исходнойпроблематики соотношения предела и субъективности. В этой связи можновыделить два основных направления последующей рефлексии.Во-первых, практики субъективности в античную эпоху, изначальносуществующие в форме поэзиса, мистерий, жертвоприношений, рассмотрены всовременной философии с позиции утверждения иррациональности, хаоса инеопределенности (Ф.

Ницше, Э. Доддс, Д. Золтаи). Основная особенностьпонимания таких практик состоит в том, что в них человек представлен какутрачивающий привычную меру, выходящий за пределы и соотносящийся снадындивидуальными силами жизни. Ф. Ницше при интерпретации фигурыантичноголирика настойчиво отмечает: «Свою субъективность художниксложил уже с себя в дионисическом процессе: картина, которая являет теперьего единство с сердцем мира, есть сонная греза, воплощающая как изначальноепротиворечие и изначальную скорбь, так и изначальную радость иллюзии».47Мистериально-жертвенныйпревосходящуюегохарактерцелостностьпрактикценойеговписываетсобственнойчеловекавутраты,анадындивидуальный порядок соотносим с поэтическим логосом, который есть46Мотрошилова Н.В.

Цивилизация и культура древних греков // Мотрошилова Н.В.Работы разных лет. Избранные статьи и эссе. М.: «Феноменология – Герменевтика», 2005.С. 138.47Ницше Ф. Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм // Фридрих Ницше. Соч.:В 2-х тт. Т. 1. – М.: Мысль, 1990. С. 73.26изменение и переход противоположностей друг в друга.Во-вторых, практики субъективности античной эпохи интерпретированыв контексте проблематики философско-антропологической «заботы о себе», гдеактуализировано внимание субъекта к собственной природе, что позволяетчеловека обрести ту или иную «историческую истину». Это практики субъекта,которыйсовершает ответственные самостоятельные действия в своемстремлении к истине.

В рамках заботы о себе человек стремится изменить себя,чтобы стать пригодным для познания истины. Ведь «понятие epimeleia heautouобозначает не просто общую установку на обращение внимания на себя.Epimeleia также всегда подразумевает некие действия, такие, которыепроизводят над самим собой, с помощью которых берут на себя заботу о себе,изменяют себя, очищаются, становятся другими, преображаются».48 Именно внаправленности пайдейи на формирование человека реализуются практикисубъекта как забота о себе. Пайдейяобращает к становлению субъекта, вкотором человек учится заботиться о себе ради обретения истины.

Историяпайдейи, которая черпает начало в произведениях Гомера и Гесиода и восходитпо другой линии к древнегреческой медицине, начиная с Сократа и Платона,становитсяисториейнаученияпреодолевать в себечеловека.Человека,которыйдолженаффекты, страсти, заблуждения и так развиватьоснованную на разуме добродетель.Ориентацияпрактикипайдейинапределисоответствующуюсубъективность позволяет обозначить человеку цель, которую ему необходимодостичь и, тем самым, соответствовать космосу и разумной организации жизниполиса.Именнопайдейя,определяющаядлячеловекаконстантысуществования, противостоит мистериально-жертвенным практикам, имеющимамбивалентный характер.Ведь для греческой культуры они являются какнеобходимыми и естественными, так и вызывающими страх и стремление их48Фуко М.

Герменевтика субъекта: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в1981—1982 учебном году / Пер. с фр. A.Г. Погоняйло. – СПб.: Наука, 2007. С. 23.27преодолеть. О последующем наследовании и заимствовании таких практикпишет Э. Доддс: «Тайное знание, обретаемое в трансе, стало созерцаниемметафизической истины».49 Но, вместе с этим, для рационалистическойфилософии очевиден недостаток мистерий – человек в них не контролируетсебя. Философ, признающий человека без власти над собой и без знания себя,не может притязать на мысль, имеющую силу умного преобразования.Кризис жизни полиса, основанной на поэтическом логосе, приводятантичнуюмысльктому,чтобынесоглашатьсяс«жертвеннойсубъективностью».

Мистерия, поэзия, жертвенные культы с определенноговремени перестают быть главными источниками объединения людей. Вусловиях бездействия законов поэзиса, античная мысль обращается к поискуразумных и устойчивых оснований жизни полиса.С позиции актуального формирования предельной субъективности можноотметить, что отрицание жертвенного обмена в качестве основания длясубъективности происходит в том случае, когда действующий мистериальнопоэтический порядок обмена перестает скреплять полис. Нарастает значимостьсубъективности,формируемойпосредствомсоотнесениясакрально-мистериальной природы человека с символическим порядком, который вомногом основан именно на обращении разума к идее предела.49Доддс Э.Р.

Греки и иррациональное / Пер. с англ., коммент. и указатель С.В.Пахомова. Послесл. Ф.Х. Кессиди. – СПб.: Алетейя, 2000. С. 302.281.2. Апология беспредельного и апофатикаПредел лежит в основании истинных мыслей и действий, а также какого-тони было знания – именно к такому заключению приходит Аристотель. Егосуждение наиболее полно выражает тенденцию понимания соотношенияпредела и беспредельного в античной мысли. На этом фоне, утверждая учениеоб апейроне, Анаксимандр началом всего сущего полагает беспредельное. ИАристотель по отношению к его учению замечает, что «Анаксимандр первыйпринял за основание апейрон, чтобы источник рождения был изобильным».50И там же: «Все есть начало, или [произошло] из начала.

У апейрона же нетначала, ибо оно было бы для него пределом <...> Апейрон сам кажется началомдругого».51всегоВосприятиеученияАнаксимандрапоследующимифилософами указывает на то, что его учение о беспредельном было имизвестно. В то же время утверждение апейрона в качестве единственногоначала всего сущего в целом оставалось античными мыслителями непризнанным, поскольку беспредельное не может принять одно значение и, темсамым, препятствует знанию.Активный интерес к соотношению предела и беспредельного, приобращении к которому человек сталкивается с невозможностью достижениязнания,возникает в рамках неоплатонизма.Неоплатоники полагают, чтоЕдиное образовано через взаимодействие противоположностей, при которомбеспредельное указывает на связь Единого со множественностью. А.Ф. Лосевпо поводунеоплатонизма пишет, что «наивысшей ступенью и последнимзавершением всего бытия является Единое <...> оно вообще не может быть чемнибудь, т.