Диссертация (IT-центризм антропологическая периферийность информационного общества), страница 11

И тут же – справиться, выйтиневредимым, или, точнее, дееспособным можно только в силу единой устойчивойманеры присутствия, определенного фасона быть, что включает: «мыслить»;«двигаться»; «совершать»; «представлять»; «выражать». При этом подлинностьэтойманерызаключаетсявтом,чтоприсутствиенеобнаруживаетмножественности модальностей. Речь идет не о выборе или конструированиисобственного проекта, который в каждый момент реализации имеет ввидунекоторое целое (образ которого – полностью помещается в воображаемом), а,собственно, о том, что манера присутствия, или то, каким образом присутствиеможет вписываться в определенную карту видимого, дает движение к реализациитогоцелого,котороепреимущественноввпоследствиивоображаемомможетдругого.статьобразом,Другимисловами,причемманераприсутствия может быть представлена в качестве проекта или конструкта толькоpost factum, в качестве образа, синтезированного и воображенного с позициивидящего.Собственно, когда сегодня разговор доходит до единства субъекта,единственное, что остается интуитивно подразумевать, так это некую цельную ибезусловнуюманеру«имениядела»,оформления,или,еслиугодно,противодействия многообразию и хаотичности потоков, которые по своейприроде допускают и реализуют противоречие.Что это за «собственная манера присутствия», косвенно отсылающая и кавтономии воли, и к потерпевшему историческое фиаско экзистенциальному57проекту? Во-первых, она присутствует, и при этом справедливо утверждать, чтоприсутствует всегда.

Во-вторых, она принципиально видима, причем, непременновключает в себя характеристики видящего. Другими словами, это одна издействительных метафор видимого видящего. Кроме того, эта манера обладает,должна обладать, характеристиками многообразия поточности.Если говорить о ней как о структуре, то это будет означать, помимодинамичности, прозрачность вхождения и одновременную жесткость границ.Такаяструктурадолжнабытьпредельноустойчива,чтобыисключитьпроизвольную, или, точнее, зависимую от внешних факторов трансформацию.Здесь следует прояснить вот какой момент: есть два возможных полюсапостроения «структурного графика», которые следуют из означенного вышеразличения тела как конструкта и тела как реальности.

Особенность первогопонимания можно продемонстрировать так: сказав «мое тело», высказываетсянекоторое парадоксальное утверждение, включающее возможность присваиватьто, что непосредственно дано62. Тело лишается собственной реальности,соответственно,второйполюс–этопониманиетелакакреальностинепосредственной включенности. В этом случае любого рода «внешнее»оказывается чем-то совершенно невозможным.

В контексте данного размышленияакцент переносится на второе понимание тела; по крайней мере, таков горизонтцели.Структура манеры присутствия должна стать тем пространством, вкотором возможно рядоположить такие рубрикации, как «тело», «сознание»,«бессознательное», «желающее», «мышление». Посредством тела такая манерареализуется, буквально, выполняет себя – присутствует. Удержание жеподдерживается посредством воображения в его активности. Нельзя, притом,утверждать, будто эта манера есть целиком результат активности воображения, то62«Все размышления о "собственном теле", тяжкие усилия по повторному присвоению себетого, что мы считали досадно "объективированным", "овеществленным", - все это одни и те жесудороги: ими лишь изгоняется то, чего мы желали.

Тревога, желание видеть, трогать и поедатьтело Бога, желание быть этим телом и быть только им являются первопричиной западного(недо)разумения. Поэтому тело, телесное никогда не имеют здесь места - особенно, если мыдаем им имя и их призываем», Нанси Ж. –Л. Corpus. М.: AdMarginern. 1999. С. 28.58есть что она совпадает с воображаемым. Скорее, последнее, его оформление, егозаслуга; воображаемое, между тем, имеет доступ к модификации, трансформации,поступательному изменению структуры.Манера присутствия – это некая оборотная сторона довольно смутного инеопределенного«образасебя».Динамичностьэтой«обратнойсвязи»обеспечивает жизнеспособность и слаженность других функционирующихструктур.

Соответственно, разлад этой связи ведет к обособлению входящихэлементов, так мы получаем «чистое воображение», «автоматизм реакций», посути, свидетельствующих о «вседозволенности», неспособности найти опоры ичетко определить границы, что дает повод свести их к пустому знаку,деконструировать их значимость. «Разделяй и властвуй» в данном случаеработает в качестве основной стратегии.Движение, тело и взгляд становятся узловыми проблематизирующимиточками в разработках тематики воображения в XX веке.

Причем движение в этойсвязке работает как главный конституирующий момент относительно образа: содной стороны, воображение представляет собой специфическое движение,которое позволяет через себя раскрывать и телесность, и взгляд; с другойстороны, образ представляется как некоторая цель и как продукт, результатдвижения,подразумевающийответнуювключенностьвидящего(котораязаключается в ответном совершении движения): в данном случае статуссвязующего звена носит взгляд, включающий и телесную определенность места,откуда он исходит, и объект, на который направлен.Помимо необходимой тематизации воображения, перед мыслителямивторой половины XX века встает практически неразрешимая проблема языка,обозначеннаяещеназарефеноменологическихизысканий.Приэтомсимволическое, то есть язык, оказывается непосредственным образом связаннымс осмыслением ускользающего понимания тела.

В наиболее радикальных,например, психоаналитических, концепциях язык вообще становится условием59существования тела как такового63.В более утилитарном ключе философырассматривают проблемы языка как проблему передачи знания от поколения кпоколению, а именно как проблему языковых барьеров.Так, согласно М. Полани, тайна познания не поддается выражениюпосредством языка напрямую, сколь бы развитым он ни являлся.

Данноеутверждение априори делает невозможной задачу создания унифицированногоязыка науки. Согласно мыслителю, научное знание, передаваемое в качественаучных статей и учебных пособий, есть лишь часть познания, находящаяся в«фокусе» сознания.

Иная же часть является периферийной и переставляет собойнеявное знание, которое может передаваться только через опыт и личное общениеученика с учителем, или носителем неявного знания. Такое неявное знаниепостоянно сопровождает процесс познания. «Акт познания осуществляетсяпосредством упорядочивания ряда предметов, которые используются какинструменты или ориентиры, и оформления их в искусный результат,теоретический или практический. Можно сказать, что в этом случае нашесознание является «периферическим» по отношению к главному «фокусусознания» той целостности, которой мы достигаем в результате»64.Происхождение науки в современном понимании имеет место в XVII веке,однако, классическая история науки уже давно связывает появление научногознания с мифом, уходящим в глубины дописьменной истории.

Наука ДревнейГреции и Рима остается полностью в ведении философии, однако уже на этомэтапе можно говорить о первой спецификации по профессиональным областям:медицина,теология,геометрия,математика.Конечно,всеэтиобластифилософского знания о мире стремятся к обособлению на уровне рационального63см. Лакана Ж. Имена-Отца.М.: Тнозис: Логос. 2006.

160 с. Убежденность в том, что тело - этоэпифеномен бессознательного, которое не существует вне символического регистра.64Полани М. Личностное знание. М., 1985. С. 18.60знания, однако, говорить о полной утрате «мифологических» корней ещенельзя.65,66С приходом к власти христианской религии, наука и «все научное»начинаетрегламентироваться,исключительновполеразрабатыватьсяведенияофициальногоиполучатьпризнаниебогословия.Социальноеиполитическое влияние Церкви ничем не ограничивается на протяжениитысячелетия европейской истории, и именно в этот период закладываются основыматематического знания (теоретическое богословие требует манипуляций со всеболее абстрактными понятиями), которое станет фундаментом остальных наук.В ходе политических и социальных процессов, власть христианскойцеркви постепенно теряет свое безграничное влияние, и на изломе этойпарадигмы возникает наука в более или менее современном нам понимании.«Освобождению» науки из-под тотального контроля церкви предшествуют трудытаких мыслителей, как Ибн Рушд (Аверроэс) (и его правило автономии науки ирелигии)67, Н.

Коперника68, Г. Галилея69 и Дж. Бруно70. С первых публикаций Р.Декарта, Лейбница, Ньютона запускается новый амбициозный проект науки инаучного знания, что практически мгновенно находит отражение и в обществе:изменяется статус ученого, из маргинального странника он превращается вфигуру придворного мыслителя. Проект науки дает феноменальные результаты,он сверх-эффективен и потому быстро приобретает черты модного явления.Быстросозданныесистемыдлянаращиванияисохранениякактеоретического, так и опытного познания создают беспрецедентное событие нагоризонте европейской жизни: в очень короткие сроки массив знания о мире и65Logan Robert K.

Ancient Science of Mesopotamia, Egypt and China // Robert K. Logan. The Poetryof Physics and the Physics of Poetry. Singapore: World Scientific Publishing Co., 2010. Chapter 3. P.11-21.66Литовка И. И. Формирование протонаучного комплекса знаний в Месопотамии и ДревнемЕгипте: когнитивные и социальные основания. Новосибирск: ИФиП, 2006. 209 p.67Averroes. On the harmony of religion and philosophy. London, 1961. 128 p.68Коперник Н. О вращениях небесных сфер.

Малый комментарий. Послание против Вернера.Упсальская запись. М.: Наука. 1964. 646 с.69Галилео Галилей. Диалог о двух системах мира. М.—Л.: ГИТТЛ. 1948. 147 с.70Бруно Д. О причине, начале и едином. М.: Соцэкгиз. 1934. 232 с.61практических навыков становится необозримым. Происходит спецификациязнания, что приводит к еще большему увеличению количества знания и точек еговхождения в повседневную, социальную, политическую сферы жизни.Считается, что накопленные за несколько веков знания, нашедшиепрактическое отражение в технике, в целом носят нейтральный характер. Ведь то,как распоряжаться этими знаниями, на решение каких целей и задач они будутнаправлены, зависит только от человека, от его стремлений и ответственностиперед собой и обществом.

Однако такая точка зрения при детальномрассмотрении оказывается примитивной: технические возможности напрямуювлияют на мотивы выбора и устремлений человека, сообщества людей, обществав целом.Возникает требование соблюдать некоторые нормы, правила,императивы применимости научных знаний.Так, после страшных исторических событий, мировых войн, начинаетразрабатываться система понятий профессиональной ответственности в науке,или «этоса науки», и первым, кто обратил на это внимание и сделал попыткуформирования общего императива, определяющего поведение ученого, был Р.Л.Мертон (1940-е годы).