Диссертация (Традиция английского романа воспитания в русской прозе 1840-1860-х гг), страница 8

Можно сказать, что литература и чтение принадлежатк сфере действующих персонажей романов и многое с разных точек зренияобъясняют в отношении Писемского и Теккерея к литературным занятиям, ксамой природе литературного творчества. Литературная профессия рассматривается как составляющая делового направления и практического духаэпохи. В версии Писемского главный герой – это человек, для которого литераторство вполне прагматично и представляет собой веху на его карьерномпути.

Для Писемского биографически и профессионально остро необходиможесткое осмысление литературных занятий, самой литературы как социального организма, к середине 1850-х годов имеющего вполне отчетливые деловые и бюрократические очертания. Литературный неуспех Калиновича является звеном в истории его карьерного, жизненного краха и поздней несчастливой женитьбы. Артур Пенденнис в романе Теккерея проходит сложныйпуть становления, который заканчивается благополучным браком, кроме того,он - состоявшийся писатель, что подтверждается его авторством романа«Ньюкомы». Эволюция, которую проходит Пенденнис как художник, – этооснова его взросления и усвоения уроков жизни. Условный автобиографизмсближает романы «Тысяча душ» и «История Пенденниса». Насыщенность реалиями современной жизни, английской и русской, узнаваемая чувствительность Писемского к английским контекстам в романе «Тысяча душ», фабульная близость к авантюрному роману Теккерея «Карьера Барри Линдона» вряде эпизодов позволяет говорить об особой полемичности романа воспита-33ния Писемского в его «карьерном» изводе по отношению к романной стратегии Теккерея.

Продолжение линии Писемского мы рассматриваем в повестиА. Андреева «Для приискания занятий. Похождения провинциальногоюноши» (1858).Четвертая глава посвящена анализу рецепции сюжета английского женского романа воспитания «Джейн Эйр» Ш. Бронте в русской женской прозе1860-х годов, его «конкуренции» в русском читательском обиходе с французской женской литературой, в частности с Жорж Санд. «Женская история»Ю. В.

Жадовской показательна: в тексте обнаруживаются не только «реминисценции» из романа Ш.Бронте, но также учитывается и влияние тех журнальных дискуссий, которые развернулись вокруг творчества Ш. Бронте и переводческой стратегии И.И. Введенского.В пятой главе диссертационного исследования мы анализируем малоизученный роман И.А. Кущевского «Николай Негорев, или Благополучный россиянин» (1871) как экспериментальный роман, в построении которого авторобращается к сюжетным конструкциям английского романа воспитания, истории становления героя как жанру привычному и давно освоенному литературой.В заключении подводятся итоги исследования.Процесс усвоения сюжетных ходов английского романа воспитания врусской прозе, на наш взгляд, имеет свой хронологический рисунок и внутреннюю драматургию.

В конце 1840-х и в 1850-е годы русские писателитолько усваивали сюжетные конструкции, особенности нарратива, как онискладывались преимущественно в сочинениях Диккенса и Теккерея, двух конкурирующих кумиров русской публики. Хотя викторианский роман переводится и обсуждается активно, каждый новый роман становится горячо ожидаемым событием, его непосредственное воздействие на литературную практикуотечественных литераторов еще неочевидно и опознается лишь косвенно в тойфизиологической очерковости жанров, что доминирует в русской словесности34того времени.

Однако в «экспериментальности» художественного полотна романа Гончарова «Обыкновенная история» совсем не буквально просвечиваюти опознаются приметы романов Диккенса, а также более широко - угадывается«викторианское начало», что позволяет расширить литературную родословную романа, в которой исследователи традиционно видели лишь ориентациюна немецкий роман воспитания. Именно этот английский срез «Обыкновеннойистории» будет расслышан последователями Гончарова, беллетристами второго ряда, ориентирующимися на воспроизведение сюжетной канвы гончаровского романа.В конце 1850-х годов сюжетная конструкция романа воспитания становится привычной; английские «воспитательные» сюжеты переосмысляются иполучают новые акценты в истории развития карьеры главного героя. Так, Писемский в романе «Тысяча душ» выстраивает карьеру своего героя, учитываяпрозаические опыты Теккерея, словно бы соизмеряет сюжетные детали и систему персонажей, порожденных отечественными обстоятельствами, устройством культуры и социума с теккереевской традицией.

Литераторство, литературный мир, литература как профессия – эти коллизии становятся центральными испытаниями в общей цепи романных событий. Роман карьеры включает в этих версиях подвид романа воспитания – роман о художнике.В 1860-е годы английский роман воспитания, соседствуя, а в чем-то конкурируя с французской линией, ее жорж-сандовским типом, усваивается женской прозой. В контексте дискуссий, развернувшихся вокруг «женского вопроса», викторианская трактовка образа «новой женщины» приводится как аргумент в полемике. Прямое или опосредованное воздействие романаШ. Бронте «Джейн Эйр» породило в 1860-х годов целый пласт гендерной беллетристики, в которой образ русской женщины близок дидактическим английским образцам.К концу изучаемого нами периода «воспитательный» сюжет уженастолько освоен в русском литературном контексте, что вбирает в себя все35возможные беллетристические элементы – приключенческие, авантюрные, перерабатывая все, что циркулирует, издается, обсуждается в критике и публикуется в журналах.

Анализ романа И. Кущевского «Николай Негорев, или Благополучный россиянин» с точки зрения использования сюжетных конструкций романа воспитания, в том числе английских, дает возможность говорить отом, что роман воспитания становится вполне удобным поводом и почвой длялитературных экспериментов, поскольку жанровая форма и язык биографического описания разработаны и достаточно хорошо освоены писателями и читательской аудиторией. Таким образом, неожиданное сближение романа Гончарова и романа Кущевского как двух литературных «лабораторий» в началеи в конце нашей работы, экспериментальная полемичность Писемского по отношению к Теккерею, контроверзы гендерного литературного диалога в пространстве воспитательного романа этой эпохи корректируют наши представления об истории обращений русских писателей к викторианскому романномуопыту, позволяют уточнить природу жанра русского романа воспитания, атакже особенности русско-британских литературных связей второй половиныXIX века.36ГЛАВА 1.

История изучения европейского романавоспитания и генезис жанраНекоторые аспекты теории жанра Bildungsroman1.1. История жанра: немецкие претексты европейского романа воспитания в начале XIX века.Не претендуя на полноту, мы постараемся наметить основные этапыизучения и обозначить концепции. При работе с жанром романа воспитаниясуществует два основных подхода.Согласно первому роман воспитания рассматривается как жанр национальной литературы или в контексте постмодернистских и гендерных исследований. Второй подход, наиболее востребованный с конца 1970-х годов, сфокусирован на анализе нарративных конструкций романа воспитания вне конкретного историко-литературного процесса.Сам термин «роман воспитания» как в русской, так и в европейской критической традиции предельно общий.

Не существует единого определенияжанра, как и не существует признанного всеми единого канона. Изучаемыйнами феномен либо понимается как прочно связанный с историей национальной литературы, в основном XIX века, либо как над- и межнациональный конструкт.Иными словами, исследователь здесь имеет дело с жанром, одновременно укорененным в традиции какой-либо национальной литературы XIX —начала XX века (немецкой и английской в первую очередь), и в то же время сжанром мировой литературы, не имеющей национальных границ. Если первыеисследования романа воспитания были посвящены истории развития немецкогоBildungsromanилианглийскогоNovelofdevelopmentконцаXVIII — XIX века, то к 1980-м годам новые теоретические подходы к анализужанра радикально изменили вектор исследований.