Глава 38 smaller (B.C. Автономов, О.И. Ананьин, С.А. Афонцев и др. - История экономических учений (DOC)), страница 7

(Разными авторами он формулируется по-разному: как принцип максимизациибогатства, как принцип минимизации трансакционных издержек и др.)Обратимся к знакомому примеру с фермером и хозяином ранчо. Так, в США известны две альтернативных системы,регулирующие их отношения. При одной фермеры имеют право предъявлять пре–тензии о потраве только в том случае, еслипредварительно приняли необходимые меры по ограждению своих полей от захода скота. При другой системе они этогоделать не обязаны, так что именно хозяева ранчо должны позаботиться о возведении ограждений, если не хотятподвергнуться штрафам.

Первая норма более эффективна, когда объ–ем земледелия относительно невелик по сравнению собъемом ско–товодства, при обратном соотношении эффективнее вторая норма. ■Выяснилось, что в преимущественноскотоводческих штатах США677принята первая система, в преимущественно земледельческих - вто–рая. Это одна из иллюстраций того, какправовые нормы устанавли–ваются в соответствии с критерием эффективности.Аналогичным «тестам» на эффективность было подвергнуто ог–ромное множество юридических норм и доктрин.Результат в боль–шинстве случаев был положительным. По мысли теоретиков эконо–мики права, объясняется это тем, чтопри установлении прецедентов суды «подражают» (simulate) рынку: они принимают такие решения, к которым приходилибы сами стороны, имей они возможность зара–нее вступать в переговоры по предмету спора. Другими словами, пра–воваясистема обеспечивает такое распределение прав, к которому при отсутствии трансакционных издержек подводил бы рынок.Предположение, что суды следуют логике рыночного анализа и при вынесении решений задаются вопросом, к кому- истцу или от–ветчику - перешло бы право в условиях низких трансакционных из–держек, вызвало острую критику - как состороны экономистов, так и особенно со стороны юристов.В некоторых случаях суды действительно вполне осознанно ру–ководствуются экономическими соображениями.Однако обычно они исходят из критерия справедливости, а не эффективности.

Но, как утверждают сторонники экономикиправа, требования эффективно–сти и справедливости совпадают чаще, чем можно было бы ожидать. По замечанию Р.Познера, не стоит удивляться тому, что в мире огра–ниченных ресурсов поведение, ведущее к их растрачиванию, начи–наетоцениваться обществом как «несправедливое» и «безнравствен–ное».Далее, нужно иметь в виду, что следование принципу эффектив–ности приписывается в первую очередь системеобщего права, т.е.

си–стеме, в которой право в виде прецедентов (предшествующих реше–ний по аналогичным делам)творится самими судами. В ней склады–вается своеобразный рынок прецедентов, обеспечивающий их есте–ственный отбор:неэффективные прецеденты рано или поздно вы–тесняются эффективными. Объясняется это тем, что поток исков бу–детинтенсивнее в тех случаях, когда действуют неэффективные пре–цеденты, так как их замена на эффективные даетдополнительный чистый прирост в благосостоянии. Чаще подвергаясь испытаниям, неэффективные прецеденты имеютменьше шансов на выживание и потому неспособны удерживаться длительное время.Это, конечно, не значит, что система общего права никогда не дает сбоев. Важно и то, что нарисованнаяоптимистическая картина не распространяется на правила, которые вырабатывают не суды, а678органы законодательной власти.

Существование в этом случае меха–низма по отбору эффективных нормпредставляется теоретикам эко–номики права крайне проблематичным.У многих ее представителей принцип эффективности получает также нормативное истолкование. Другими словами,они настаива–ют, что правовые нормы должны устанавливаться исходя из сообра–жений эффективности.

Из такого подходавытекают общие требова–ния к правовой системе:1.Закон должен способствовать снижению трансакционных из–держек, в частности устраняя искусственныебарьеры на пути добро–вольного обмена и обеспечивая\исполнение заключенных контрак–тов.2.Он должен также четко определять и надежно защищать права собственности, препятствуя перерождениюдобровольных сделок в вынужденные. В условиях низких трансакционных издержек, как это следует из теоремы Коуза,устранение неопределенности в наделе–нии правами собственности будет вести к расширению поля добро–вольного обмена.3.При высоких трансакционных издержках законодательство должно избирать и-устанавливатьнаиболее эффективное из всех до–ступных распределение прав собственности.

Это распределение, к которомуэкономические агенты приходили бы сами, не препятст–вуй им в этом высокие издержки трансакций.Итак, правойая система призвана облегчить работу рынка, а тем самым, где это оказывается невозможно,«симулировать» его резуль–таты. Следуя этим предписаниям, она будет способствовать оптималь–ному использованиюресурсов общества.Нормативные выводы экономики права уже начали проникать в судебную и законодательную практику многихстран. Примером мо–жет служить знаменитая теорема Коуза. Ссылки на нее содержатся в 8 решениях судов штатов, в 17решениях апелляционных судов и даже решении Верховного суда США.Однако, ках показали критические исследования, принцип мак–симальной экономической эффективности - и приопределении субъ–екта собственности, и при выборе форм ее правовой защиты - в со–циальном плане отнюдь не нейтрален.Он, в частности, тяготеет к сохранению статус-кво (на том основании, что существующие нор–мы уже прошли многолетнийестественный отбор и потому доказали свою эффективность), он ставит производителей в более выгодное положение посравнению с потребителями, а состоятельных членов общества – в более выгодное положение по сравнению с малоиму679щими.

Вместе с тем тезис Познера о «подражании» юридической си–стемы рынку помогает обнаруживать иустранять нормы, мешающие эффективной работе экономики.6. Теория общественного выбораОсобенности институтов и их изменения находились в центре внимания традиционной экономической истории.Однако она была чисто описательной дисциплиной, без прочего теоретического фун–дамента. В этом сказалосьопределяющее влияние на нее немецкой исторической школы.Поворот произошел на рубеже 50-60-х годов с проникновени–ем в историко-экономические исследования понятий,неоклассиче–ской теории и строгих количественных методов (так называемая «клиометрическая революция»). Эклектичные«повествования» на–чали вытесняться формальными моделями с точной формулиров–кой гипотез и их экономическойпроверкой.

Но социальные инсти–туты при этом выпали из поля зрения исследователей: использова–ние предпосылкинулевых трансакционных издержек оставляло для них мало места.Вновь предметом активного изучения институты стали благода–ря «новой экономической истории». Лидером этойисторико-эконо-мической дисциплины считается американский ученый Д. Норт 4. Из многочисленных работ самого Норта иего последователей вырисо–вывается широкая концепция институтов и институциональной ди–намики, опирающаяся напонятия прав собственности, трансакци–онных издержек, контрактных отношений и групповых интересов и претендующаяна объяснение самых общих закономерностей разви–тия человеческого общества.Она исходит из того, что, будучи «правилами игры», институты задают систему стимулов (положительных иотрицательных), направ–ляя деятельность людей по определенному руслу.

Этим они снижают неопределенность и делаютсоциальную среду более предсказуемой. Когда люди верят в надежность и справедливость законов, договоров и правсобственности, они воздерживаются от попыток мошенниче–ства, кражи, обмана. Так институты выполняют свою главнуюфунк–цию - экономию трансакционных издержек. Однако создание и под–держание общих «правил игры» в свою очередьтребует немалых за4См.: Норт Д. Институты и. экономический рост: историческое введе–ние // THESIS. Весна 1993. Т.

I. Вып. 2; НортД. Экономический анализ ин–ститутов//Вопросы экономики. 1997. № 3.680трат. Толчок к разработке новой экономической истории дало имен–но осознание небесплатности действияинститутов.В составе институтов Д. Норт выделяет три главные составляю–щие: а) неформальные ограничения (традиции,обычаи, всякого рода социальные условности); б) формальные правила (конституции, за–коны, судебные прецеденты,административные акты); в) механиз–мы принуждения, обеспечивающие соблюдение правил (суды, поли–ция и т.д.) 5.Неформальные институты образуют как бы подводную часть айс–берга.

Они складываются спонтанно, без чьеголибо сознательного замысла, как побочный результант взаимодействия множества людей, преследующих собственныеинтересы. Многое в этом процессе про–яснила теория игр, ставшая сегодня наиболее популярным инстру–ментомнеоинституциональных исследований.Формальные институты и механизмы их защиты устанавливают–ся и поддерживаются сознательно, в основномсилой государства. Они выстраиваются в определенную иерархию: правила высшего порядка изменить труднее, чем правиланизшего порядка (конституцию труд–нее, чем закон, закон труднее, чем административный акт). Формаль–ные правиладопускают резкую одномоментную ломку (в периоды революций), тогда как неформальные меняются лишь постепенно.

Какотмечает Д. Норт, российская революция в октябре 1917 г. стала, возможно, самой решительной перекройкой всейинституциональ–ной структуры общества, какую только знала история. Но и она не смогла отменить множества прежнихобычаев, привычек, стандар–тов поведения, сохранявшихся еще очень долго.Как и почему меняются институты? Д. Норт выделяет два основ–ных источника таких изменений.Первый - сдвиги в структуре относительных цен. Технический прогресс, открытие новых рынков, рост населения ит.д.

– все это ве–дет либо к изменению цен конечного продукта по отношению к це–нам факторов производства либо кизменению цен одних факторов по отношению к ценам других. При изменении цен один или оба уча–стника сделкиначинают понимать, что им было бы выгоднее пере–смотреть ее условия. Однако организационные формы «вписаны» вправила высокого порядка.