Диссертация (Русские поэтические школы XVII века (жанровые формы и топика)), страница 9

Вполне возможно, что в 30-е—40-е гг. невирши составлялись по азбуковникам, но обширный материал из виршейложился в основу этих неоднократно переписываемых пособий. Присопоставлении оказывается, что фразы в посланиях приказных авторов иазбуковников редко совпадают: даже при наличии пересечений изменяетсяпорядок слов, варьируется контекст. Авторы виршей, безусловно, мыслят втех категориях, какие предлагает нам этот стихотворческий аппарат, однакоточных текстологических пересечений не так много.

Вот одно из них:Аще твое благонравие впредь к нам утвердится (азбуковник) [РГБ 299,л. 140об];Аще твое благо впред утвердится на мне (Михаил Злобин) [Виршеваяпоэзия 1989, с. 225];Аще ли же изволит благонравие твое нам извести (Петр Самсонов) [тамже, с. 250].Возможно, отточенные многочисленными посланиями, фразы попадали вазбуковники в качестве образцов. Это стремление к созданию идеального ивсеобъемлющего текста весьма характерно для приказных авторов.Михаил Злобин и справщик Савватий обращались в стихотворныхпосланиях к общим адресатам, Василию Львовичу Волкову и АлексеюРоманчукову. В обоих случаях авторы выступали в роли просителей.

И хотяпри сравнении нельзя не учитывать различную степень их близости свысокопоставленными людьми, тон посланий Михаила Злобина непременнососкальзывает на умилительные вирши в духе плачей, тогда как Савватий45остается приветливо-сдержан. Михаил Злобин, адресуя послание ВасилиюВолкову, по обыкновению просит о милости, метафорически обрисовываясвое плачевное положение:Юзами же вес<ь> змийножными одержим,Лютыми волнами в потоплении всюду обносим.Ветри велицы воздвизают бурю нужну [Виршевая поэзия 1989, с. 220].В послании проводятся темы следования заповедям и Божественноговоздаяния.Послеритуальнойзакрепки«Аминь»происходит«переключение»: следует прямая просьба, бытовые ситуации начинаютпреобладать над метафорическими, хотя и не подавляют их полностью:И уже нам время о настоящей нашей скорби ныне рещии доброразсудное твое сердце на милость себе привлещи,да некли милостивый твой фиял на нас излиется [там же, с.

222].Мимоходом говорится о клеветнике, «лиходее», из-за которого, повидимому, у Злобина испортились отношения с адресатом послания.Интересно использование воинских мотивов в теме борьбы с нуждой:Тако же и аз, грешный, не престая слезами землю моча,глад бо уязвляет не менее меча!Со женишком и з детишками гладом помираю [там же].Вирши Михаила Злобина — также единственное свидетельство о егосемейном положении.Часто поднимаемая в поэзии первой половины XVII века проблемабедности отнюдь не вступает в противоречие с евангельскими принципами,исповедуемыми книжниками. По логике приказных авторов крайняябедность приводит человека к унынию, которое страшнее всего, и особыйакцент при описании человека в нужде делается (наравне с сердечнойскорбью) на утрате способности разумно мыслить, проявлять мудрость иостроумие.

В тех же виршах Михаила Злобина читаем:...от великия своея нищеты и скудостиНе пребывает бо смущенный ум в разумной мудрости46и всегда ходит в велицем забвении,яко не в коем темном помрачении [там же, с. 223].В этом послании звучат и самые красноречивые, звучные строки,отмеченные еще А. М. Панченко. Приведем их в более точном варианте:Уже ми устал ум и мысли,и ветрило, и весла свисли [там же, с. 224].Образ человека с помраченным от нужды умом, человека «изумленного»,лейтмотивом проходит в творчестве приказных авторов, это едва ли нетяжелейшее, не печальнейшее из всего, что может случиться, по их мнению.Такое понимание будет развито более поздними авторами в стихотворныхрассуждениях об излишнем воздержании во время поста, к примеру:Воздержание аще безмѣрно храниши,Множицею души ти вред твориши:Плоти бо изнемогшей ум не добр бывает, –Разсуждение в мѣру вся да устрояет.Уне есть мѣрно по вся дни вкушати,Нежели долго от пищ ся держати:Пост бо безмѣрный силу истребляет,Дух уныния и печаль раждает [Симеон Полоцкий 2004, с.

78].Итак, умоляющий тон прошений Злобина хорошо отличим от менееэмоциональныхвиршейСавватия.Последнийприводитмногонравоучительных сентенций и указывает на наказания немилостивымлюдям; когда же приходит время выразить свою просьбу, Савватий проситскорее причитающегося себе, нежели милости. По этому признаку (наряду сналичием соответствующих стихотворных формул) можно атрибутироватьпослание Федору Афанасьевичу неподписавшегося монаха [приложение 9].Характерное же для Михаила Злобина послание находится в составеобширной компиляции [приложение 1].47ПетрСамсонов.СтихотворецПетрСамсонов был незауряднымпредставителем приказной школы, существовавшей в 30-е-50-е гг XVII века.Он служил в Патриаршем дворцовом приказе, в мае 1615 г.

значилсяподьячим, в сентябре 1631 - дьяком. Фактические сведения о немобрываются в 1632 году [Виршевая поэзия 1989, с. 442]. Но дляреконструкциибиографииавторовXVIIв.надежнымисточникомоказываются также их произведения — так, из виршей, в которых авторопределяет себя «в конце вселенныя», можно понять, что он попал внемилость и был удален из столицы. В послании к Ивану Киприановичу (спримечательным акростихом, начинающимся словом «Пощади») авторговорит о таинственном периоде своей жизни, когда он совершил какой-тосерьезный проступок; в этих строках усматривают раскаяние по поводупрежней службы Лжедмитрию, «злочестивому еретику ростриге Гришке»[там же, с.

444]. Именно покаянное настроение и желание заручитьсяподдержкой покровителей, могущих изменить судьбу Петра Самсонова,приводят автора к созданию основного корпуса виршей, дошедших донашего времени.Жанровый спектр поэзии автора очень широк: известны два посланияМихаилу Рогову (одно из них уникально в своем роде — оно непросительное, но утешительное, на смерть сына), поучение молодомучеловеку Григорию Евдокимовичу, несколько полемических и просительныхстихотворений — в общей сложности 11 текстов.

Два послания,посвященных одному и тому же лицу (Василию Иосифовичу) с идентичнымакростихом ошибочно принимались в науке за две редакции одного и тогоже текста.Послания приказных поэтов, как правило, тематически двунаправленны: содной стороны, текст предназначается конкретному адресату и долженвоздействовать на него (автор стремится поддержать дружеское общение,заручиться покровительством, переубедить в чем-либо и пр.); с другойстороны, стихотворец использует доступные ему средства красноречия и48поднимает вечные темы в своих произведениях (выражает скорбь илиодобрение, экспрессивно рассуждает о пороках и добродетели).Послание Гордею Андреевичу Петра Самсонова, помимо практическойпросьбы о помощи, является еще и гимном общечеловеческой любви.Описанием этой главнейшей из добродетелей начинается послание.Обладающийеюхарактеризуетсясамымиизящнымиибогатымиметафорами, сравнениями.

Самсонов вводит и параллелизмы, особеннохарактерные для творчества авторов этой школы: «Елико убо во звездахпресветло сияе солнце, // Еще же светлейши того имущаго ю содеваетсердце» [РГАДА 181, л. 333об — приложение 5]. Особенно интереснодвустишие о том, как человек получает эту добродетель: «Краи богословиистяжавый ю постигнути может, // Аще любострастный ум от сердцаисторгнути возможет» [там же, л. 334об]. Не стоит удивляться тому, чтолюбострастие в данном случае приписывается уму, тогда как сердцепредставляет человеческую душу.

Речь идет о том, что человек можетпостигнуть любовь (категория рациональная, выражающаяся в делах),заглушив голос ума, подвластного порочным желаниям, и обратившись ксвоему сердцу. «В древнейших переводных текстах мы находим заменыслов: душа вместо ум, сердце вместо разум» [Колесов 2011, с. 85].

ХорошоизвестныйкультуреНовоговремениконфликтразумаисердца,рационального и чувственного, фактически не проявляется в поэзии XVII в.,он явно не был общим местом для приказных авторов (редкое исключение:разделение между головой и сердцем как вместилищами разумного ичувственного известно в послании Феоктиста). Остроумный, любомудрыймуж-философ — идеал человека в поэзии приказной школы; черезфилософию он постигает любовь, а через любовь - прочие добродетели.В поэзии Самосонова особое место занимает воинская топика. Егополемическиевиршинаписанывдухесловесногопоединка.Вотпоказательный пассаж из послания Фоме Стефановичу:Елико же ты на мя писанием вооружаешся,49толико и мы к вам словесным оружием ополчаемся.Рать не малу слово ваше, еже о нас, состовляет,уязвити же наших очес никако не возмогает.Штурмовати языком яко копием на ны поучаешъся,крепко же и мы сами сопротив вас стати уверждаемъся [Виршевая поэзия1989, с.

247].Очевидно, это ответное послание, где слово в руках автора становитсяобоюдоострым мечом — образ весьма характерный для эпохи, в которойнавет недоброжелателя мог изменить судьбу человека и даже погубить его.Слово как оружие — топос древний, однако для приказных авторов онвесьма живой: словом, написанным в виршах, можно вывести из душевногоравновесия или утешить в скорби, отвратить от пагубных заблуждений,научить и, наоборот, запутать, «извивая» стихи лукавством, заплетая,подобно кольцам «древнего змия».Петр Самсонов — изобретательный автор.

В контексте этикетнойсловесности именно в его творчестве возникают новые формы выражениятрадиционной мысли, вплоть до курьеза. Так, вирши к Богдану Ивановичу[Приложение 6], примечательны тем, что начальная часть послания,содержащая почти полный акростих с именем адресата, обращена к Богу.Элемент молитвы, не чуждый приказной школе, переплелся с вступительнойчастью, где обыкновенно содержатся приветственные формулы и пожеланияадресату. В стихотворении Самсонова эти формулы проецируются наБожественное: «Нас же своего древняго милосердия ты не лишаи // И освоем многолетнем здравии Писанием утешай» [РГАДА 181, л. 340 —приложение 6].

Измышления ли это автора или интерпретация переписчика,решившего акцентировать заглавную «П» в слове «писание» (широкоупотребимом в это время именно значении «письмо», «послание», в томчисле у Петра Самсонова)— определенно сказать сложно. Вероятнеевторое, поскольку в послании к Ивану Киприановичу Самсонов также50использует понятие «древнего милосердия» («милости же вашея, еже на нас,древния не забываем» [Виршевая поэзия 1989, с.

250]).Другой пример — замена Самсоновым этикетной «закрепки» в финалепослания. Традиционный вариант, используемый авторами на протяжениивсего столетия, — двоестрочие с опорными словами «Богу»-«многу» (вобобщенном виде: молюсь Богу, чтобы подал тебе пользу многу). Сохраняяклаузулу и один из опорных образов, Самсонов изобретательно изменяетфинал в эпистоле Гордею Андреевичу с просьбой о покровительстве всоответствии с общим тоном послания: «Ищу убо от тебе съ духовноюлюбовию ползу многу, // Юже получивъ, не престану ходiти вслѣд честнуюти ногу» [РГАДА 181, л.

334об — приложение 5].Среди виршей авторов XVII века с осторожностью выделяются условноавторские стихотворные формулы: двоестрочия, встречающиеся в поэзиитолько одного автора и с определенной регулярностью. Для ПетраСамсонова такое двоестрочие довольно незаурядно: в новом контексте оноприобретает новый смысл, сохраняя только опорные ключевые слова:<о невинных, в финале послания>О них же писание нам радоватися глаголет,многую укоризну от тех смирение наше приемлет [Виршевая поэзия 1989,с. 248];<начало послания, библейская аллюзия>Всяческих Владыка и Творец, научая ны, глаголет:Аще кто о имени Моем кого приемлет,Сын вышняго того ради нарицается [там же];Премилостивый Бог пречистыми Своими усты глаголет:о Моем имени всяк просяй примемлет.Щедроты Своя Божествнныя тому воздает [там же, с.