Диссертация (Русские поэтические школы XVII века (жанровые формы и топика)), страница 8

Однакодля XVII века прочтение акростиха, по-видимому, осложнялось длинойстрок и невозможностью записать их все в один ровный столбец. Такимобразом, само графическое оформление виршей служило тайнописи.О наличии эстетической составляющей стихотворцы свидетельствуют исами. Одна из основных задач, которую ставит перед собой автор виршевыхпосланий,–усладитьстихотворнойформойадресата,передатьлитературный привет, доставить радость и заверить в своем дружественномрасположении. «Мощно и малыми словесы друг друга усладити» [РГАДА181, л. 280об — приложение 9] – говорит стихотворец, извиняясь за своемногословие.

Необходимость вступать в этот виршевой диалог и направлятьв адрес приятеля витиеватые обороты, красивые образные аналогии вызванав эстетике русского Средневековья необходимостью жить «по любви».39§ 2. 2. 4. Образ приказного автора (к проблеме «оригинальности»)Установление текстологических пересечений в различных виршах,решение проблемы «интертекстуальности» на древнерусский лад являетсяважной задачей для обнаружения связей отдельных памятников и вынесениясуждений о стихотворном языке эпохи. Однако не стоит забывать, чтосовременные исследователи не обладаютпоэтическим наследием этоговремени в сколько-нибудь исчерпывающем виде: сведения об авторах, как исохранившиеся списки их произведений, неточны, фрагментарны.

Нельзя неучитывать этот недостаток информации, иначе попытки атрибуциинеподписанных стихов и фрагментов на основании наличия в них известнойстихотворной формулы или отрывка приводят к неверным выводам. Следуетвыстроить механизм, благодаря которому процесс атрибуции виршейопирался бы на иныефакторы.

В связи с этим видится необходимостьизысканий в области индивидуально-авторского стиля и круга личных темдля приказных поэтов. Вирши первой половины XVII в. при всей ихформульности несут на себе глубокий автобиографический отпечатокличности автора – в особенности это, конечно, касается посланий.Две литературные роли. Обратимся к знаменитой переписке старцевФеотиста и Лариона, о которых не сохранилось какой-либо фактическойинформации. Знаменательно, что перед нами вирши двух чрезвычайноразличных авторов.

Для Лариона просьба «книгу списать», заключенная вакростих, действительно является главной темой стихотворения. В виршевойформе старец, слезно взывая к адресату, подробно сообщает, что времениему на переписывание много не потребуется, и обещает вернуть книгузавтра, что, между прочим, свидетельствует о том, что ученая стихотворнаяпереписка велась едва ли не из кельи в келью. Ларион, подобно многимприказным поэтам, искавшим милости и покровительства, выступаетпросителем. Тон его послания, умоляющий и оправдывающийся, являетсялибо данью этой литературно-риторической роли, либо действительносвидетельствует о том, что старец книгу может не получить.40ОтветноепосланиеФеоктистасознаменитымстихотворнымакростихом, опередившим архимандрита Германа по крайней мере надвадцать лет, совершенно иное.

В нем автор занимает другую литературнуюпозицию, дидактическую. Более чем в сотне строк Феоктист излагаетосновные препятствия на пути к добродетели и дает наставления ученомубрату. Любопытно, что старец занимает активную позицию в споре обизлишней премудрости и мудрой простоте. При этом он упоминает иглубоко почитаемую приказными авторами категорию, остроумие:Острость и быстрость похвално есть уму,смирение же и кротость украшение есть всему [Виршевая поэзия 1989,с.

241]Ниже автор говорит и более резко, выражая недоверие к философиидревних:Еллины ищут премудрости на сем свете,горе же им будет, егда предстанут в будущем ответе.От сущаго источника истекают воды живы,а от земныя мудрости бывают мысли возносливы [там же];Мерзко Богу в человецех высокоумие [там же, с. 242];При этом стихотворец замечает далее:Источник сладок — беседа с премудрым [там же].Как видно из этих стихов, а также иных высказываний приказных поэтов,традиция недоверия к «еллинской» премудрости вовсе не отрицаетнеобходимости чтения книг и постижения философских истин (об этом жепишет Д. М.

Буланин на материале литературы более раннего времени[Буланин 1991]). Во второй половине XVII в. старообрядческое движениеспроецирует это негативное отношение к грекам или лютеранству на новуюцерковную реформу, унаследовав при этом сопутствующий комплекс41образов и формул. Но и выголексинские старцы, и протопоп Аввакумсоздают взамен ниспровергаемого свой собственный кодекс учености.Полемика, отразившаяся в зеркале поэзии, становится в XVII в. одной изпричин выделения литературных центров и стихотворных школ.Возвращаясь к виршам Феоктиста, заметим, что напрямую они несвязаны с просьбой Лариона.

Сам построчный текст послания не несет в себепрямого ответа, акростих раскрывает соревновательное, игровое началостихотворения и содержит учтивые этикетные формулы. Фраза «Восприимисие от своих плод заходным люблением» может относиться к поучению,заключенному в виршах. Хочется надеяться, что книга все же была врученапросившему старцу, по крайней мере, благодушный тон послания Феоктистадает возможность считать именно так. Более важно, что литературные роли,которые последовательно приняли на себя Ларион и Феоктист, — просителяи учителя, дидаскала, — будут воплощаться и в виршах других авторовприказной школы. Но в том случае, когда стихотворец будет вставатьпоочередно на обе позиции при общении с разными адресатами, тон егопросьбы или поучения будет оставаться в строго очерченных границах.Рассмотрим этот механизм на примере творчества справщика Савватия иМихаила Злобина.Справщик Савватий и Михаил Злобин.

Автор по имени Савватийслужил в московской Книжной справе в 1634 — 1652 гг. Считается, что кэтому времени относится создание его поэтических и прозаическихсочинений. Известно, что Савватий готовил к печати учебную азбуку[Виршевая поэзия 1989, с. 424]. Шептаевым [Шептаев 1965] былаустановлена личность некоторых адресатов стихотворных посланий, вчастности, исследователь полагает, что послание Василию Львовичу(Волкову) помогло Савватию поступить на службу в Книжную справу. Ещеодну карьерную ступень, учительство Савватия, на данный момент сложноподтвердить документально, однако его стихотворения к ученикам идидактический тон говорят сами за себя.

Кроме того, из кратких упоминаний42в самих виршах известно, что в прежнее время Савватий был служителемхрама и имел семью, однако после смерти жены принял постриг и заботилсяо подрастающем ребенке, оставшемся сиротой. К примерам, приведенным всвязи с этим фактом А. М. Панченко [Стихотворная культура 1973, с. 41],можно добавить еще один:Да и рождьшее червишко наше помиловано будет,и своего достояния не отбудет [Виршевая поэзия 1989, с. 206].В других фрагментах говорится о необходимости женить сына.Стихотворное наследие справщика Савватия сохранилось в наибольшемобъеме — может быть, благодаря этому факту его поэзия ощущается какнаиболееблизкаяксовременномупониманиюлирики.Приказнойстихотворец вполне мог бы оспорить титул первого лирического поэта уфольклорно ориентированных авторов [Телетова 1993 с. 293], хотя посравнению с текстами песен П.

А. Самарина-Квашнина [Библиотека 2006, с.466-474] в его творчестве не так сильна эмоциональная составляющая.Обращаютнасебявниманиеблестящие,искусноподобранныепанегирические ряды в дружественно-хвалебных виршах, однако, какистинный поэт, Савватий испытывает подлинные лирические озарения вминуты скорби. Его описания человека в моменты отчаяния и уныниязаслуживают особого внимания:Ох увы и безчастну, и недостаточну мужу,Претерпевает бо всегда в себе злую нужу,И сердце его злою горестию заливается,И ум его выну в нем забываются.И ходит, и седит, яко изумлен [Виршевая поэзия 1989, с.

190-191];И уподоблюся кладезю скверну и нечистуи отпадшему от древа во осеннее время листу,понеже пуст и обнажен есмь добрых дел [там же, с. 167].Очень важно, что при описании своего бедственного положения Савватийсоблюдает некоторую художественную отстраненность, его вирши не43уподобляются плачам в духе народной культуры. Однако у справщика естьзнакомый стихотворец по имени Михаил Злобин, просительный тонпосланий которого совершенно иной. К сожалению, неизвестно ни одногопослания из их переписки, однако Савватий неоднократно упоминаетЗлобина в своих посланиях, особенно когда они обращаются к одному итому же лицу с просьбами о покровительстве.

Михаил Злобин передаетпослание Савватия к Алексею Романчукову (догадка об установленииличности упомянутого в послании Михаила принадлежит А. М. Панченко[Стихотворная культура 1973, с. 41]), он же упомянут в другом послании, кФедоруАфанасьевичу,предположительноатрибутируемомСавватиюблагодаря стилистическому и историческому факторам [РГАДА 181, л. 282— приложение 9].Стоит обратить внимание на два особых компонента в структурестихотворных посланий приказной школы. Так или иначе, в каждомпослании содержится повествовательный элемент с изложением своейпросьбы или того сообщения для собеседника, ради которого на бытовомуровне стихотворение было написано.

Но не менее важным является иобрамляющий компонент, поучительные сентенции, косвенно связанные сцелью автора (афоризмы о любви к ближнему, философии, взаимовыручке;христианскиеистиныипословицы),риторическидоказывающиенеобходимость оказать помощь, последовать совету и пр. Из этих общихвысказываний, развернутых в длинные ассоциативные параболические ряды,вырастает тема стихотворения. В виршах Михаила Злобина, где личноеначало выражено наиболее ярко, такими темами становятся милосердие инищета.

У справшика Савватия, в крайних случаях прибегающего к прямойпросьбе,встихахразвертываютсятемымудрости,дружбы-любви.Несомненна связь виршей обоих авторов со стихотворными азбуковниками,в которых в алфавитном порядке (по первой букве первого слова)записывались популярные строки-формулы. С их помощью авторамоблегчалась задача сочинения текстов с акростихом.

В такие перечни44входили и евангельские аллюзии(«Аминь глаголю вам ищите прежЦарствия Небеснаго» [РГБ 299, л. 140об]), и похвальные слова мудромуадресату («Риторским глубоким остроумием украшающемуся» [там же,л. 156]), и подступы к просьбам об оказании услуги («Любов же духовнуюко мне недостоиному покажи» [там же, л. 152об]). О. Кошелева называеттакие сборники «текстами-трасформерами» [Кошелева 1998, с. 297]. Однакосоздается впечатление, что сами приказные поэты и положили началосозданию подобных сборников.