Диссертация (Поэзия Бориса Пастернака 1920-х годов в советской журналистике и критике русского зарубежья), страница 47

«…эти стихи не только безумный галоп, не только музыка сумасшедшего композитора, но и строгое смысловое сочетание слов. В этом умелом соединении правильности метра с неудержимостью ритма, хаотичности синтаксиса с безупречностью ловких рифм и в соединении всего этого с высоким смысловым значением – огромная сила Пастернака» ⁷⁹⁶. Соединение имени Пастернака с именем Пушкина – продолжение затронутой в начале полемической темы: «В некоторых своих вещах Пастернак уезжает от читателя еще дальше Дорнаха⁷⁹⁷, но иногда возвращается, все же продолжая расти, к исконному лоту русской поэзии – Пушкину» ⁷⁹⁸. Особую силу это высказывание обретает, благодаря одновременности выхода в свет статьи Сосинского и 34-й книги

«Современных записок» с ожидаемым прозрением В.В.Вейдле: «Как Ходасевич связан с Пушкиным, так он не связан ни с каким другим русским поэтом, и так с Пушкиным не связан никакой другой русский поэт» ⁷⁹⁹. Фактически декларацией взгляда Ходасевича-Вейдле на

⁷⁹⁵ Сосинский Б. О читателе, критике и поэте// Воля России, 1928. №2. С.66.

⁷⁹⁶ Там же. С. 67.

⁷⁹⁷ Имеется в виду антропософия Р.Штайнера.

⁷⁹⁸ Сосинский Б. О читателе, критике и поэте// Воля России, 1928. №2. С.67.

⁷⁹⁹ Вейдле В.В. Поэзия Ходасевича// Современные записки, 1928, кн. XXXIV. С.454.

современную поэзию и роль в ней пушкинского начала стали посвященные Пушкину фрагменты романа В.В.Набокова «Дар» ⁸⁰⁰.

Б.Б.Сосинский провозглашает кажущейся сложность Пастернака,

«фокусничество слов» ⁸⁰¹ – исконной чертой русской поэзии, его

«метафорическую дерзость» возводит к «Слову о полку Игореве», а словесную игру – к Державину. Подчеркнув этими сближениями значение Пастернака для современной поэзии, Сосинский провозглашает его приоритет среди новомодных течений: «В сейчашной (слово Достоевского) критике очень много говорят о ритме Пастернака, об его удивительном ассортименте слов, но очень мало об его совершенно исключительном построении образов. Прецедентов именно такого своеобразного построения в русской поэзии не было. Иммажинизм – это только черновая незначительная работа» ⁸⁰². Сосинский отделяет Пастернака от его товарищей по цеху – Северянина и прежде всего – Маяковского, однако относя к Пастернаку напрямую слова Маринетти: “Буйность пара, волнения, взрывает трубу периода – клапаны пунктуаций и прилагательных, обычно размечаемых с регулярностью болтов”⁸⁰³.

Заканчивает критик сочувственной ссылкой на статью С.Я.Парнок

«Пастернак и другие» (1924), в которой особо выделяет языковую тему. Язык Пастернака как нельзя более соответствует современности, и главное:

«…Язык Пастернака – русский и глубоко национален» ⁸⁰⁴. В этом

утверждении, конечно, также содержится полемический запал, обращенный в сторону Ходасевича и его притязаний, отчетливо

⁸⁰⁰ Годунов-Чердынцев в момент творчества вслушивается «в чистейший звук пушкинского камертона», отмечает, что «у пушкинского читателя увеличиваются легкие в объеме» (С.101-102). А в рассуждении о поэзии модернизма звучит прямо узнаваемая ходасевичевская нота: «… Когда я подсчитываю, что теперь для меня уцелело из этой новой поэзии, то вижу, что уцелело очень мало, а именно только то, что естественно продолжает Пушкина» (С.150). Набоков В.В. Дар. М., 1990.

⁸⁰¹ Стоит заметить, что в своей статье о Пастернаке Вейдле, возможно, сознательно вступал в диалог с Сосинским, полемически используя его выражение «фокусничество слов»: у Пастернака, пишет Вейдле,

«много словесной эквилибристики, ненужных фокусов, прикрывающих недостаточную наполненность

души и скудость основной поэтической стихии» (Вейдле В.В. Стихи и проза Пастернака// Современные записки, 1928, кн. XXXVI. С.469-470).

⁸⁰² Сосинский Б. О читателе, критике и поэте// Воля России, 1928. №2. С.67-68.

⁸⁰³ Там же. С. 65.

⁸⁰⁴ Там же. С.69.

резюмированных В.В.Вейдле. В отношении Пастернака: множество

«нерусских оборотов речи, сомнительных ударений, неправильных падежей и неверно сокращенных окончаний» ⁸⁰⁵; в отношении самого Ходасевича: «он взял у Пушкина все его отношение к поэтическому языку, как к орудию величайшей точности, строжайшей взвешенности смысла» ⁸⁰⁶. Сосинский, немногим опередив Вейдле в его выводах, обозначил противоположную точку зрения на расстановку поэтических сил.

1. И.А.Бунин – Н.А.Тэффи

В 1929 г. в парижском журнале «Иллюстрированная Россия» была опубликована рецензия Н.А.Тэффи на «Избранные стихи» И.А.Бунина (издательство журнала «Современные записки») с резкими ироническими выпадами в адрес Пастернака. Книга стихов Бунина уже до этого вызвала несколько положительных рецензий, в том числе таких значимых критиков, как В.В.Набоков и В.Ф.Ходасевич, что само по себе для Бунина было, конечно, небезразлично. Правда, Ходасевич к стихам Бунина относился все же амбивалентно, о чем свидетельствует его личная переписка. В письме М.В. Вишняку Ходасевич так характеризовал Бунина- поэта: «Он в своей жизни написал несколько сот дрянных стихотворений и с десяток хороших. Иные не написали и этого» ⁸⁰⁷. Можно догадаться, что рецензия Ходасевича Бунину не только не понравилась, но обидела его, по мнению Дж.Малмстада, даже послужила причиной последующего охлаждения их отношений⁸⁰⁸. Отмечая, что Бунин, несомненно, выдвинулся на первое место среди русских прозаиков, о его поэзии Ходасевич высказался довольно сдержанно. Бунин, всегда ощущавший собственную недооцененность как поэта, ожидал иных отзывов⁸⁰⁹. Много

⁸⁰⁵ Вейдле В.В. Стихи и проза Пастернака// Современные записки, 1928, кн. XXXVI. С.461.

⁸⁰⁶ Вейдле В.В. Поэзия Ходасевича// Современные записки, 1928, кн. XXXIV. С. 466.

⁸⁰⁷ Письмо В.Ф.Ходасевича М.В.Вишняку от 12 августа 1929// Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений в 4 томах. М., 1997. Т.4. С.512.

⁸⁰⁸ А. И. Бунин: Новые материалы. М., 2004. Вып.1. С.166.

⁸⁰⁹ Собственно, такие оценки предложила рецензия Ф.А.Степуна (Современные записки, 1929, №39. С.528-532), в которой Бунин –прозаик противопоставлялся Бунину-поэту в пользу последнего.

позже, в дневнике 18 июня 1943 года он записал: «Перечитывал <…> свои “Избр<анные> стихи”. Не постигаю, как они могли быть не оценены!» ⁸¹⁰ В этом отношении он находил не только понимание Тэффи, но и во многом сходную биографическую черту: Тэффи, признанный мастер короткого юмористического рассказа, писала и серьезные стихи, но всерьез как поэтесса никогда не воспринималась.

Понятно, почему Тэффи так охотно откликнулась на сборник стихов Бунина, который он прислал ей в подарок. «“Иллюстрированная Россия” предложила мне большую честь – написать о Вашей книге стихов. Боюсь – не по силам мне. Выйдет скудоумно и превыспренно. И не хорошо, чтобы такая труха налипала вокруг Вашей чудесной книги» ⁸¹¹. Однако заказанную рецензию Тэффи все-таки написала и даже назвала ее той же фразой, которая рефреном повторяется в приведенном письме – «По поводу чудесной книги». Рецензию Тэффи сконструировала из двух равновеликих, но разнородных по жанру частей: памфлет и панегирик. Прекрасной ясности бунинской поэзии она противопоставила чудовищную затемненность пастернаковской. Приводим памфлетную часть полностью:

«Несколько лет тому назад приехал в Париж Эренбург. Тогда о нем еще не говорили, что он состоит на службе в Че-Ка и занимается доносами. Поэтому, кое у кого из прежних друзей он был принят. Между прочим, и у А.Н.Толстого (тогда еще ярого антибольшевика), где я его и встретила. Говорили о литературе. Эренбург вынул какую-то тетрадь.

-- Вот я вам прочту стихи. Это последнее сказанное миру слово. Выше этого поэзия еще не поднималась.

Он оглянул нас, как миссионер присевшее вокруг него черное племя Ку-ку-зу-лу, и стал читать.

В первое мгновение мне показалось, что он нечаянно, что называется, “зарапортовался”, и язык ему не повинуется. Слышалось что-то вроде

⁸¹⁰ Устами Буниных: Дневники. Франкфурт-на-Майне, 1982. Т.3. С.151.

⁸¹¹ Письмо Тэффи И.А.Бунину весны 1929//Переписка Тэффи с И.А. и В.Н.Буниными: Диаспора. Париж- СПб., 2001. Вып.1. С.381. Публ. Р. Дэвиса и Э. Хейбер

“тряк, бряк, кырк”… Всё ждала, что он поправится и наладится, но он так и доскакал до конца, уперся в какое-то “дрзу” и остановился. Остановился и окинул нас торжествующим взглядом.

Все смущенно молчали. По-видимому, каждый думал, что другие-то поняли, только он один не разобрал.

• Можно… еще раз, – робко попросила я.

• Ага! – ответил он взглядом и прочел еще раз.

• Это что такое? – спросила я.

• Это Пастернак.

• А что это такое… пастернак? Вспомнилась детская песенка: “Танцевала рыба с раком,

А петрушка с пастернаком”.

Помню, ведь были у новых поэтов такие “перевертни” – читай и вперед и назад, и все равно ничего не выходит. Так, может быть, и пастернак какая-нибудь такая новая выдумка…

• Это стихотворение Пастернака. Вот оно что!

• Знаете, может быть, это и очень хорошо, но я не поняла ни одного слова. Что значит “бряк дрк”?

Эренбург посмотрел на меня с отвращением.

• Эти стихи надо читать глазами, а не слушать.

Так вот оно что! Вот она “Гармония стиха, божественная сладость”. Заткни уши.

• А почему вы думаете, что это стихи? Может быть, это очень хорошее дело. Может быть, даже полезное – но почему вы называете это дело стихами? Ведь никакого же этому нет основания. Вы возразите, что, мол, нельзя так просто подходить к этому великому кладезю, что нужно вдумываться, вчитываться, чтобы постичь этот талант и насладиться им. Но скажите, зачем я буду заниматься такой тяжелой работой. Как

мусорщик, разбирать крючком груду тряпья и битой посуды (“Бряк, гряк, др”), чтобы выудить с радостным воплем серебряную ложку… ⁸¹²

Теперь говорят:

• Пастернак уже кончился.

Как удивительно быстро кончается все надуманное, выдуманное, искусственное в искусстве. Взгляните: человек гуляет с собакой, оба идут по той же дороге. Но собака суетливо обегает вокруг каждой клумбы, мчится рысью, зигзагами по боковым тропинкам, ныряет в овраги и снова выбегает на широкий, свободный единый путь, по которому идет человек.

Занятны эти собачьи аллюры. И смотреть на нее любопытно, но слишком серьезен и важен и долог “единый” путь искусства, чтобы тот, кто призван пройти его, стал унижать себя ерундой.

Посмотрим, что даст миру Пастернак, когда он покончит со своим пастерначеством”» ⁸¹³.

Не стоит распространяться о том, что миф о непонятности, смысловой затемненности поэзии Пастернака был чрезвычайно популярен в это время не только на Западе, но и в советской России. Однако в рецензии Тэффи содержится несколько загадок, настоятельно требующих разрешения.

Прежде всего стоит установить, когда состоялся описанный Тэффи вечер у А.Н.Толстого. Очевидно, что событие относится ко времени между поздней осенью 1919, когда в Париже оказалась сама Тэффи, и октябрем 1921 года, когда А.Н.Толстой перебрался из Парижа в Берлин. Время встречи можно установить еще более точно, если вспомнить, что Эренбург

⁸¹² Напомним, что сравнение Тэффи восходит к знаменитому пассажу Ходасевича: «Однажды мы с Андреем Белым часа три трудились над Пастернаком. Но мы были в благодушном настроении, и лишь весело смеялись, когда после многих усилий вскрывали под бесчисленными капустными одежками пастернаковских метафор и метонимий – крошечную кочерыжку смысла» (Ходасевич. Парижский альбом/ Дни, Париж, 1926. №1027. С.3). Ср. также мнение Д.П.Святополка-Мирского: «Очевидно стоит трудиться, чтобы понять. Не мы нужны поэтам, а они нам. Я допускаю, что многими Пастернак и Марина Цветаева не сразу воспринимаются, но ведь мне надо сделать усилие и для того, чтобы попасть из дома в Британский Музей. Однако Музей мне нужен, а не я ему, и поэтому я иду в него, а не жду, пока он ко мне прикотится». (Святополк-Мирский. О консерватизме: Диалог// Благонамеренный, 1926 №2. С.92)

⁸¹³ Тэффи Н.А. По поводу чудесной книги. И.А.Бунин: Избранные стихи// Иллюстрированная Россия. 1929, №216 (27), 29 июня, Париж. С.8.

после почти трехлетнего отсутствия в Париже вернулся туда из советской России в мае 1921 года, но ненадолго. 10 мая 1921 года В.Н.Бунина записала впечатления от проведенного совместно с Эренбургом вечера у Толстых. Эта запись явственно обозначает момент, когда начинает меняться отношение эмигрантов к Эренбургу и его статусу. «Важно то, – пишет В.Н.Бунина, – что Эренбург приемлет большевиков. Старается все время указывать то, что они делают хорошее, обходит молчанием вопиющее» ⁸¹⁴. Естественно предположить, что эта встреча произвела особенно тяжелое впечатление на И.А.Бунина, ко всему просоветскому относившемуся резко враждебно. Очевидно также, что описанный вечер был не тем, о котором упоминала Тэффи в своей рецензии, поскольку, как свидетельствует В.Н.Бунина, «кроме нас, был приглашен только Ландау» да «неожиданно пришел Бальмонт» ⁸¹⁵. 25-го мая Эренбург снова навестил А.Н.Толстого в его меблированной квартире на авеню Альфонса XIII в Пасси⁸¹⁶. Об этом визите сам Эренбург вспоминал: «Бунин, с которым я встретился у Толстого, не захотел со мной разговаривать. А милейший Алексей Николаевич растерянно и ласково ворчал: “Ты, Илья, там набрался ерунды”. Как только я говорил, что выехал с советским паспортом, эмигранты отворачивались, одни возмущенно, другие с опаской» ⁸¹⁷. А уже 26 мая Эренбургу французские власти предъявили требование в 24 часа покинуть Францию, и он вместе с женой спешно выехал в Бельгию. Таким образом, следует предположить, что упомянутое Тэффи чтение стихов состоялось между 10 и 26 мая, а вероятнее всего, именно на вечере у Толстого 25 мая 1921 года. В мемуарах Эренбурга об этом вечере Тэффи не названа среди гостей, но он не упомянул никого, кроме Бунина, чье присутствие тем более знаменательно: вероятно, что противопоставление Бунина Пастернаку в рецензии Тэффи возникло не случайно. Общее впечатление, произведенное сильно «покрасневшим» Эренбургом и