Т.А. Иванова. Избранные труды, страница 14

121), в качестве косвенного тому доказательства приводит слова Иоанна Экзарха Болгарского о том, что последнему было известно об этом труде Мефодия. Вполне разделяя в данном случае точку зрения автора и лругих сторонников достоверности ХЧ главы", заметим, что уже в прошлом известный библеист А. В. Михайлов пришел к выводу, что Книга Руфь из глаголического бревиария, изданного Й. Вайсом, которая никогда при богослужении не читалась, «всего вероятнее, труд Мефодия и его учеников»'. Точно так же в наше время А. А.

Алексеев убедительно показал, что Четий перевод Песни песней, которая тоже не читалась при богослужении, «может рассматриваться, в согласии с Х'ч' главой Жития Мефодия, как переводческий труп Мефодия и его учеников»а. Следовательно, ' Смл Иванова Т. А. Славянские азбуки д Актуальные проблемы изучения и преподавания старославянского языка. М., 1984. С 64 — 69 (см. также наст.

изд.) ' Смл Гранстреп К вопросу о происхождении глаголической азбуки. С. 427-442. ' Смл Иванова Т. А. У истоков славянской письменности (К переводческой деятельности Мефодия) Л Культурное наследие Древней Руси. М., 1976. С. 24-27 (см. также наст. изд.). ' Михайюа Опыт изучения текста книги Бытия. С. СССХХХ'т'.

'Алексеев А. А. Переводческое наследие Кирилла и Мефодия и его исторические судьбы (Песнь песней в древней славянской письменности): Лвтореф. дис.... докт. филол. наук. Л., 1984. С. 10. 50 не только косвенные свидетельства делают достоверным сообщение ХЧ главы Жития Мефодия. Высоко оценивая книгу С. Б. Бернштейна и разделяя его точку зрения по многим дискуссионным вопросам, все же сделаем еще одно замечание, касающееся его утверждения, что приведенные в Житии Мефодия (глава Ч) слова византийского императора Михаила П1, обращенные к Константину Философу: «Вы оба солуняне, а все солуняне свободно говорят по-славянски», не являются достоверными, а представляют позднейшую болгарскую интерполяцию, так как не подтверждаются в Житии Кирилла (с.

29). Отсюда в качестве вывода утверждение, что Константин Философ значительно хуже брата владел славянским языком и познакомился с ним лишь во время посещения малоазийского монастыря Полихрон, настоятелем которого был Мефодий. Последний же в молодости был правителем в одной из славянских областей и поэтому получил возможность отлично овладеть языком местного населения (с. 41, 83, 86, 104). Однако ход мыслей С. Б. Бернштейна сам по себе недостаточно обоснован, и прежде всего потому, что изложение фактов в Житии Кирилла и в Житии Мефодия и в других случаях далеко не тождественно. Вместе с тем это утверждение вынуждает автора сделать еще одно спорное заключение о том, что задача создания славянской азбуки из всех задач, стоящих перед Константином Философом, «не была самой трудной» (с.

84). Оказывается, что недостаточное владение славянским языком не помешало ему «без труда установить точную сегментацию звукового потока на значимые элементы и найти для каждого элемента буквенное выражение» (с. 84). Однако вряд ли с этим можно согласиться. Создание алфавита — задача не только трудная даже для такого талантливого и образованного человека, каким был Константин Философ, но и невыполнимая, если создатель его недостаточно владел языком, для которого создается азбука.

Книга С. Б. Бернштейна, написанная с трезвых и объективных позиций, касается многих спорных вопросов из истории славянской письменности. Естественно, поэтому она может вызывать сомнения в справедливости некоторых положений, высказанных им. Вместе с тем издание его книги следует безусловно приветствовать.

Ее прочтут с интересом и несомненной пользой для себя все, кто интересуется историей славянской письменности. Впервые опубликовано: РЯШ. 1985. М 5. С. ! 03 — !Об. Рецензия на книгу: Курв К7йа М. Чериоризец Храбър. София: Изд-во на Българската Академия на науките, 19б7 Монография о черноризце Храбре, изданная Болгарской Академией наук, является итоговым трудом известного болгарского филолога. Перу Куйо М. Куева, занимавшегося изучением Сказания о письменах черноризца Храбра почти в течение десяти лет, принадлежит несколько обстоятельных статей, посвященных разным вопросам, встающим при изучении этого древнейшего произведения о славянской письменности'.

Однако прн чтении этих работ ощущалась потребность в целостном, полном и глубоком исследовании Сказания Храбра, которое не только бы обобщило результаты предшествующих разысканий ученых, но и подвело бы итоги самостоятельным исследованиям автора. Монография К. Куева эту потребность, несомненно, удовлетворила.

Завершенная работа состоит из двух частей; первая часть представляет собой исследование о черноризце Храбре и его Сказании (с. 11— 182); вторая содержит публикацию всех известных списков Сказания и некоторых древнейших его изданий 1с. 185 — 418). Первая часть содержит девять глав, посвященных разным аспектам изучения Сказания о письменах. Труд К. Куеза открывается обзором всех предшествующих изданий Сказания, начиная с русских букварей ХЧ! — ХЧП1 вв. (гл.

!). Оценивая то или иное издание, автор всегда выясняет вопрос о том, какой список Сказания лежит в его основе. ' См. работы Куйо М. Куева; По кое летоброение с е ръководил Черноризсц Храбър // Исторически преглед. 1956. Кн. 5; По въпроса за пачалото на славянската писменост с оглед на датата у Черноризсц Храбър Д Български езиь. 1959. Т. 1Х.

№ 4-5; Отново за годината, когато е била съставена славянската азбука д Исторически преглед. 1960. Кн. 3; Към въпроса за началото на славянската пнсменост // Годишник на Софийския университет. Филол. фак. 1960. Т. 1.!Н. Кн. 1; Два нови преписа на Храбровото съчинение // Изв. на Ин-та за история.

! 962. Т. 1О; Кога се навършват 1100 годинн от появата на славянската пнсменост // Българскн език и литература. 1963. Кн. 2; К истории издания П. И. Шафариком Сказания Черноризца Храбра аО письменех» д ТОДРЛ. Ма Л., 1963. Т. Х!Х; Нови преписи от Храбровото съчннение Д Бзик и литература. София, ! 964. Т. Х1Х. № 6; За време появата на Храбровото сьчнненне Л Езнк и литература. София, 1965. Т. ХХ. № 2; Епг Ргаае бег Вег!сцгцпв бег ьз/огге вежть во ЕЧзе живи нже ежта вил'али итав !л бег БсЬпй «О писменьхъв г!ез Мопсйпз СЬгаЬаг Л ЕепзсЬПВ Гбг 81ат!згбс 1966. ВФ 2.

52 Глава П посвящена рассмотрению одного из спорных вопросов славянской филологии — о времени и месте написания Сказания. Признавая, что Храброво сочинение есть «энергичная защита славянской письменности от тех, кто отрицал ее право на существование», К. Куев справедливо полагает, что «именно эта главная тенденция, главная задача автора Сказания дает известное основание для решения поставленного вопроса» (с. 21).

Факты, сообщенные К. Куевым, показывают, что общественно-историческая обстановка, при которой славянская письменность нуждалась в защите от грекофилов, сложилась в Болгарии после прихода туда в 886 г. учеников Кирилла и Мефодия и продолжалась до 893 г., когда славянский язык был признан в Болгарии официальным языком государства и церкви.

Следует согласиться с автором монографии, что появление острополемического произведения в защиту славянской письменности было бы анахронизмом, если бы оно было создано позднее 893 г., т. е. периода расцвета письменности на славянском языке, в период с<золотого века» древнеболгарской литературы. О раннем появлении Сказания свидетельствуют и слова ежть но ец~е живи иже ежть вид а*и ига, которые не могут считаться позднейшей интерполяцией уже по одному тому, что в настоящее время они известны в трех списках, один из которых открыт К. Куевым. Хочется при этом вспомнить слова А. И.

Соболевского, на которые ссылался в одной из своих прежних статей К. Куев: «Подобные фразы, ценные для современного историка, не представляли интереса для старых переписчиков и читателей, интересовавшихся главным предметом рассказа, и поэтому свободно могли быть о п у с к а е м ы; но кому была надобность их вставлять и какие могли быть основания для вставки?»-' Таким образом, утверждение автора монографии о раннем появлении Сказания представляется вполне убедительным.

В третьей главе решается вопрос об авторе: является ли Храбр собственным именем или это псевдоним; относится ли оно к автору Сказания или к создателю славянской письменности? Признавая, что решение этих вопросов при настоящем состоянии науки ие может быль окончательным, К. Куев приводит рад убедительных доказательств, которые позволяют ему прийти к выводу, что Храбр — это не псевдоним, а народное славянское имя, которое носил автор Сказания, староболгарский писатель, являвшийся представителем Преславской книжной школы. Четвертая глава посвящена спорным вопросам текстологии — восстановлению авторского текста Сказания.

К. Куев хорошо понимает, что от правильного решения этих вопросов зависит разрешение ряда существенно важных проблем славянской филологии, но вместе с тем осознает, что в настоящее время восстановление авторского текста Сказания по ряду причин не осуществимо. Поэтому в данной главе автор останавливается лишь на некоторых разночтениях, которые он прослеживает по ' Соболевский.

Когда и где писал чериоризеи Храбр? // Сб. ОРЯС. СПб., 1910. Т 88. 3/ 3. С. 131-1 32. 53 всем известным спискам, что придает его выводам несомненную доказательность. Особенно интересно утверждение К. Куева о том, что в авторском тексте была перечислена вся славянская азбука с указанием того, какие ее буквы были подобны греческим, а какие нет (с. 47-48). В заключение К. Куев касается вопроса о том, какую славянскую азбуку (глаголнцу или кириллицу) имел в виду Храбр, и решает этот вопрос в пользу глаголицы (с.

54-55). По-видимому, это действительно было так. Пятая глава касается источников Сказания. Здесь К. Куев приводит сведения, которые содержатся в разных греческих сочинениях относительно происхождения греческого письма и греческого перевода священных книг христианской религии. Он обращает внимание читателя на те из них, которые могли быть известны Храбру, и обьясняет, почему Храбр предпочитал одни из них другим. Так, например, освещается вопрос о языке Адама, который Храбр называет, как известно, сирийским, а не еврейским. Такое следование Храбра греческим источникам, также считавшим язык Адама сирийским, объясняется тем, что оно наносило удар сторонникам треязычной ереси, отрицавшим право церковной письменности на славянском языке (с. 68 — 71).