Диссертация (971914), страница 25
Текст из файла (страница 25)
Эти три предпосылкипридают теории рационального выбора условность, попытки преодолениякоторой123впоследствиипривеликпоявлениютеорииограниченнойBecker G. S. A Theory of Social Interactions / G. S. Becker // Journal of Political Economy. – 1974. – №6 (82). – С. 1063–1093.129рациональности (Г. Саймон, Д. Канеман и др.), такими нереалистическимипредпосылками не обременённой.Развитиетеорийрациональноговыбораоказаловлияниенаполитическую философию, выразившееся в возврате внимания к теориямобщественного договора. Утратившая было привлекательность идея того, чтоиндивидыобладаютреальнойспособностьювступатьвдоговорныеотношения по поводу принципов общественного и государственного уклада, вкоторыхмогутосуществлятьсвоёрациональноепредставлениеосправедливости, обрела достаточно многочисленных сторонников.
Первымразвёрнутым использованием теории рационального выбора в политическойфилософии стала работа Джеймса Бьюкенена и Гордона Таллока «Исчислениесогласия»124. В ней ставится задача «пpoaнализировать pacчет paциональнoгоиндивидa, когдa пеpeд ним стoит пpoблeма конcтитyциoнного выбоpa»125,иными словами (Ролза) выбора базовых институциональных правил. В основуконцепции легли два принципа: принцип методологического индивидуализмаи связанный с ним принцип главенства частных интересов.
Согласнопоследнему все участники общественной игры не руководствуются при этомобщественными интересами, но лишь преследуют частные. Однако этопреследование реализует классический принцип «невидимой руки» –общественнозначимыецелидостигаютсяблагодарянапряжённомувзаимодействию частных интересов.124Buchanan J. M. [и др.]. The Calculus of Consent: Logical Foundations of Constitutional Democracy /J.M. Buchanan, G. Tullock Liberty Fund, 1962.
– 376 с. Переведённая на русский язык книга «Calculus ofConsent» была названа «Расчёт согласия» (1997), но более точным названием было бы «Исчисление согласия».Термин «исчисление» лучше соотвeтствует и намeрениям авторов, и подзаголовку книги: «Логическиеоснования конституционной демократии».125Там же, с. 7.130Для политической теории новшеством стало использование авторами«Исчисления согласия» теории игр. Главы 11, 12 и 13 этой работы содержатигровые модели принятия решений путём голосования и анализ возможныхстратегий поведения участников подобного голосования, вынужденных дляполучения выгоды образовывать коалиции. Так использование теории игр какподхода к моделированию рационального поведения распространилось изсферы экономики в сферу политики. Вполне закономерным следующим шагомсталопроникновениетеоретико-игровогоподходавполитическуюфилософию.Находка эта была сделана Ролзом, который, как уже было указано, началсоставлять наброски своей будущей теории в ходе участия в семинаре поэкономике ещё в 50-х.
Именно теоретико-игровой мысленный эксперимент с«занавесом неведения» стал зародышем будущей «теории справедливости какчестности». Напомним, что «занавес неведения» лишает субъектов, которымпредстоит образовать общество, знания своего будущего общественногоположения. Оказавшись благодаря этому неведению в исходной позициибеспристрастных наблюдателей, индивиды определяют принципы наилучшегообщественного устройства. Ролз полагает, что рациональным для каждогоучастника является стремление сделать наилучшим положение наименеепривилегированных и при этом наиболее многочисленных членов будущегообщества.
Результатом должен стать общественный договор, основанный надвух принципах «справедливости как честности», предусматривающихравенство политических прав и допустимость социального неравенства тольков тех случаях, когда оно содействует улучшению положения наименеепривилегированных.Ролз утверждает, что используемая им модель рациональностиформально схожа с кантовской. В концепции Ролза состоящий из двух частейпринцип справедливости как честности выполняет функцию, аналогичную131функции категорического императива. Подобно категорическому императиву,он является итогом последовательного рассуждения, которое с логическойнеобходимостью подводит рационального субъекта к подчинению этомупринципу.
Обладающий совершенной рациональностью субъект в концепцииРолза свободно выберет принципы справедливости как базовые, в точноститак же, как в философии Канта разумный субъект придёт к необходимостиследования категорическому императиву. Ролзовская теория справедливостиобладает более специфической областью применения, по сравнению спрактической философией Канта – нормативная сила теории Ролза касаетсялишь легального, кантовская же теория соединяет легальное с моральным.Взгляды Ролза на соотношение легального и морального эволюционировалинапротяженииегокарьеры.Еслизначительнаячасть«Теориясправедливости» посвящена, как её называл Ролз, «моральной психологии» иустановлению связи между нею и политической жизнью, то более позднем«Политическом либерализме» (1993) он, под давлением коммунитаристскуюкритику, утверждает необходимость «разумного плюрализма», запрещающегополитической теории опираться на единственную моральную концепцию ипредписывающегоустанавливать«пересекающийсяконсенсус»,устраивающий носителей самых разных, а иногда взаимоисключающихморальных доктрин, образующих современное общество.
Фактически этодекларирует отказ от умозрительного построения моральной философии.На протяжении 80-х и 90-х гг. движущей силой развития либеральнойфилософиисталопротивостояниеиндивидуалистическихподходовэгалитарного либерализма и либертарианства и коллективистских тенденций,присущихкоммунитаризму.Именнометодологическиетрудностииндивидуализма и спровоцировали появление коммунитаризма с его критикойиндивидуалистическойрациональности.Неполноценностьметодологиииндивидуализма стала очевидной уже к концу XIX в.: по мере развития132общественных наук допущение, что общество представляет собой толькосуммуиндивидовказалосьвсёменееудовлетворительным.Индивидуалистическая модель проявила свою ограниченность как намикроуровне, так и на макроуровне.
Коммунитаристская позиция по проблемерациональности указывает на её социальную обусловленность, выявляет иподвергает анализу различные и, по мнению некоторых, в принципенесоизмеримых видов рациональности, свойственных различным культурнымобщностям. В более широком плане позицию коммунитаризма можно считатьвыражениемтенденциипостнеклассическомурелятивизациипериоду,рациональности,даньюсвойственнойпостмодернистскимдискуссиям,доносящимся до аналитического движения благодаря такми фигурам, какРорти и Хабермас.Сопоставляякоммунитаристскиевзглядынарациональностьсмодернистской моделью Вебера, мы видим, что коммунитаризм акцентируетневозможность веберовской целерациональной деятельности и полагаетценностно-рациональнуюнормой,доступнойчеловеку.Функциярациональности для коммунитаристов, таким образом, ограничиваетсявыбором средств, ценности же, выступающие для индивида целями, задаютсясоциумом и принимаются индивидами в значительной мере нерефлексивно.Критическое рассмотрение и отбор ценностей и выработка соответствующихим целей выступают функцией интеллектуалов, однако даже люди,профессионально занятые построением рациональных моделей, не в состояниидалеко отойти от ценностных структур, предпосланных им обществом.133Макинтайр в работе «Who’s Justice? Which Rationality?»126пытаетсяпостроить определение рациональности от ключевого в коммунитаристскойфилософии понятия традиции.
Ею Макинтайр называет «спор, длящийсявеками», из которого постепенно вырастает, меняясь, необозримая картинамира, содержащая помимо прочего и собственное неповторимое пониманиеприроды человеческого разума. Говоря «спор», Макинтайр сразу задаётприоритет интеллектуальных, дискурсивных традиций и на протяженииработы рассматривает, как ими решалась проблема справедливости, котораяявляется – здесь он согласен с Ролзом – важнейшей точкой приложениявыработанной той или иной традицией практической рациональности.Макинтайр приходит к постмодернистскому по сути выводу о том, чтосовременную политическую философию населяют разные традиции, какстихийно сложившиеся, так и «дистиллированные» в разных философскихсистемах, например, Аристотелем, Августином, Юмом и др.
Эти традициипроизводят несоизмеримые модели политической рациональности и столь женесоизмеримые формулировки и решения проблем справедливости. Но этафрагментированность всё равно оставляет возможность диалога, в котороммогутбытьнайденыобщийязыкипонимание.Здесьочевиднопринципиальное родство идей Макинтайра с концепцией Хабермаса. Этоотличает его версию коммунитаризма от доктрин, отрицающих возможностькоммуникации.
Таким образом, обращаясь к проблеме рациональностикоммунитаризм занимает умеренную, либеральную по духу, по упованиям, носущественно более сдержанную позицию, обращающую внимание как на126MacIntyre A. C. Whose Justice? Which Rationality? / A. C. MacIntyre – London : Duckworth, 1989. –410 с.134ограниченность и многообразие типов человеческих рациональностей, так и нанеобходимость попыток преодоления этой ограниченности и дробности.Итогом этого анализа моделей рациональности, разработанных ииспользуемых в современных либеральных политических теориях может статьутверждение, что даже с учётом проблематичности и ограниченности этихмоделей категория рациональности является базовой для современноголиберализма, сохраняет, хотя и с ограничениями, универсальность и можетбыть отнесена к числу его антропологических аксиом.
Это свидетельствует отом, что современная либеральная традиция одновременно наследует идеяммодерна и Просвещения и испытывает влияние концепций постмодернизма,переживая внутри глубокий конфликт этих двух взглядов.Предтавляет интерес применение к нашему материалу концепцийнаучной рациональности, разрабатываемых в зарубежной и отечественнойлитературе.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
