Автореферат (958862), страница 6
Текст из файла (страница 6)
соч.: в 10 т. М.: Гослитиздат, 1960. Т. 9. С. 90.3В отечественном литературоведении термины «роман воспитания» и «роман становления» употребляютсяпреимущественно на правах синонимов – что, в свою очередь, во многом обусловлено работами М.М. Бахтина,который четко не разграничивал эти понятия. В диссертации предпринимается попытка обосновать необходимостьэтой дифференциации.4Турышева О.Н. Теория и методология зарубежного литературоведения.
М.: Флинта: Наука, 2013. С. 61.1218разновидностям, коррелируют с этапами индивидуации главного героя«Волшебной горы». Так, художественная реальность романов испытания ивоспитания отсылает ко «встрече» с архетипом Персоны. Поэтика романаантивоспитания обусловлена актуализацией архетипических образов Тени иАнимы.
Их интеграцию в сознание, венчаемую встречей с Мудрым Старцем,воссоздает роман перевоспитания. Наконец, роман становления, организующийвсе предыдущие жанровые разновидности, являет собой художественнуюпроекцию архетипа Самости. Таким образом, процесс индивидуации организуетне только динамику душевной жизни героя, но и формы ее жанровойобъективации.В следующей части параграфа рассматриваются корреляции «Волшебнойгоры» с романами С. Моэма, Г.
Майринка, Р. Музиля и, особенно, Г. Гессе,проблематика которых также попадает под определение романа становления.Отдельное внимание уделено в параграфе истории личных взаимоотношенийТ. Манна и К. Г. Юнга, а также эволюции творческого восприятия писателем идейсоздателя аналитической психологии.Во втором параграфе «Образ автора в романе» анализируютсяособенности образа автора в романе, а также описывается новаторский типсюжетообразующих взаимоотношений автора и героя.Соотношение повествовательных форм в романе регулируется авторскойтрансгредиентностью (М. М. Бахтин) – временно́й, пространственной исмысловой вненаходимостью.Анализ категории временно́й вненаходимости показывает, что по ходуповествования автор неоднократно тематизирует эпическую дистанцию идаруемые ею нарративные преимущества.
Однако непрерывное уплотнениевремени по мере развития сюжета и дробление повествования на все болеедискретные эпизоды несколько притупляют авторское чувство времени.Окончательная проблематизация его темпорального всеведения происходит вэпилоге романа. «Благородная ржавчина» претерита вытесняется ужасомстановящегося «здесь и сейчас» презенса.Если авторский временной кругозор обрамляет героя на протяжениибольшей части повествования, то пространственная точка зрения – прерогативагероя буквально с первых страниц романа. Иными словами, внешние проявлениямира высокогорного санатория даются читателю посредством надежно«отражающего» сознания наблюдательного Ганса, а не через прямуюрегистрациюповествователем.Избытокпространственногови́дения,позволяющий автору описывать внешние реакции героя, обнаруживается лишь втех случаях, когда дело касается аффектированных состояний Ганса.Даруемая герою относительно самостоятельная позиция «отражателя» неделает его автоматически выразителем смыслового целого.
Продолжительностьпребывания Ганса Касторпа в санатории «Бергхоф» обратно пропорциональнаобъему смыслового избытка ви́дения автора. Его юмористически-ироничноеотношение к герою трансформируется в возрастающее сочувствие, а затем и вуважение. По мере приближения к развязке авторский избыток ви́дения19исчерпывается. В эпилоге растерянный автор не констатирует, а вопрошает; он необъективирует героя, но вживается в него. Этот момент знаменует собой каксобытийное (фабульное), так и повествовательное (сюжетное) завершениеистории семилетнего плена Касторпа в санатории «Бергхоф».В Заключении представлены выводы, сделанные в ходе исследования.Непрерывное усложнение душевной жизни главного героя романа«Волшебная гора» обусловливает необходимость неоднократной сменыпривлекаемых Т. Манном жанровых форм ее художественной объективации.Когда одна типологическая разновидность романа обнаруживает ограниченностьсобственных ресурсов, повествовательная техника передоверяется следующейжанровой модификации, обещающей более адекватное изображение нового этапаэволюции самосознания героя.1.
На первых страницах «Волшебной горы» Ганс Касторп оказывается вхудожественном пространстве испытательного романа, предполагающегоаприорное соответствие героя наличным параметрам ценностной системы. Его«равнинному» – рационально-просветительскому – мировоззрению предстоитвыдержать испытание на жизнеспособность в высокогорном санатории, на аренедраматических споров по «последним вопросам» духа и тела, жизни и смерти,материи и сознания, цели и назначения человека.2.
По мере введения в повествование ретроспективно обозреваемыхгамбургских опекунов героя, а также гуманиста Лодовико Сеттембрини,норовящего восстановить утрачиваемые Касторпом ориентиры и возвратить его вдеятельный мир равнины, актуализируются традиции Bildungsroman. Романвоспитания привносит с собой более изощренные способы изображения: героюнадлежит не просто продемонстрировать верность присущим ему от рождениякачествам, но обнаружить такую степень восприимчивости, которая позволитпримирить его индивидуальные интересы с требованиями общества –т. е. адаптироваться к заданным параметрам социальной системы.3. Инерционный рационализм Касторпа стремительно проблематизируетсяболезненно-распутной атмосферой санатория «Бергхоф» и оборачиваетсябунтарской попыткой героя отвергнуть системообразующие принципы.
Темсамым он вовлекается в пространство романа антивоспитания, организуемое«роковой женщиной» Клавдией Шоша, а затем изощренным интеллектуальнымиезуитизмом Лео Нафты с его инволюционно-иррациональной идеологиейсаморазрушения. Деформируя филистерское сознание героя, дионисийскаястихия в то же время формирует кризисные условия для его спасительногоперерождения.4. Опыт антивоспитательной инициации востребован героем какэкспликация богатой диалектическим содержанием жизни бессознательного.Однакопозавершениитрудоемкогопроцессасамоопределенияантивоспитательная стратегия отвергается им как тупиковая.
В очередной разменяется жанровый ракурс, трансформирующий «Волшебную гору» в романперевоспитания, который воссоздает интуитивное восприятие рефлектирующимгероем еще только обретающей смутные очертания новой системы ценностей.20Художественное пространство примиряющего дух и жизнь романаперевоспитания формируется психоаналитиком Кроковским, раскрывающимперед Гансом законы динамики душевной жизни, естественнонаучныммировоззрением Беренса, магическим воздействием витальной личностиПеперкорна, а также аналитическим восприятием героем европейскоймузыкальной культуры в традиции Künstlerroman.5. Эпизод «Снег», описывающий кризисный момент осознания ГансомКасторпом исторической бесперспективности монологических аргументов своихменторов, а также принятое им ответственное решение дистанцироваться от них иввериться автономной стихии личностного роста, обусловливает очереднуюсмену жанровой объективации героя «Волшебной горы», оформляяхудожественное пространство романа становления (его отдельные элементыобнаруживаются во всех семи главах).Роман становления – новаторская в литературе Нового и Новейшеговременитипологическаяразновидность,поэтизирующаяспонтанноепробуждение центрального личностного архетипа Самости – процессиндивидуации (К.
Г. Юнг). Именно к нему отсылает отвоеванная у априорныхгносеологических моделей философско-антропологическая позиция Ганса:«Человек – хозяин противоречий». Протекая вопреки цивилизационнымтребованиям социальной адаптации, становление актуализирует креативныепотенции психики, озабоченной развитием «внутреннего человека».Герой романа становления выстраивает собственную ценностую систему,отвечающую подлинным потребностям его личности. Субъектность такого герояпреодолевает объектность героев испытательных, воспитательных иантивоспитательных романов.
Становление превосходит и уровень ментальногоперевоспитания, как его понимает классический психоанализ. Отступая отфрейдовского требования обращения «Оно» в «Я» и постулируя принципиальнуюнезавершимость личностного роста, аналитическая психология К. Г. Юнгапредлагает более адекватные подходы к полицентрическому динамизмудушевной жизни героя. Выявленные сквозь юнгианскую призму этапыиндивидуации Ганса Касторпа, персонифицированные в главных действующихлицах романа, рассматриваются далее в корреляции с объективирующимипотенциями описанных в предыдущих главах типологических романныхразновидностей.
Таким образом, процесс индивидуации организует не толькодинамику душевной жизни героя, но и формы ее жанровой объективации.Автономная логика становления регулирует весь спектр «преломленныхслов» (М. М. Бахтин) – таких востребованных в романе художественных приемов,как ирония, гротеск, парадокс, парентеза, ретроспективная и проспективнаядиахрония, лейтмотив, нарративный эллипсис, несобственно-прямая речь.Описание становления Ганса Касторпа повышает требования к нарративнымтехнологиям, обусловливающим специфику образа автора в романе.Юмористически-ироничное отношение автора-повествователя к героютрансформируется в возрастающее сочувствие, а затем и в уважение.
Временна́я,пространственная и смысловая дистанция между автором и героем сокращается и21сходит на нет по мере личностного роста протагониста. Становление ГансаКасторпа сопровождается повышением его собственной речевой культуры:семантическая, синтаксическая и прагматическая структура его высказыванийнепрерывно усложняется.Выявленные и описанные в диссертации этапы эволюции Ганса Касторпа отгероя испытательного романа к герою романа становления прочитываются какразвертывание философско-исторического концепта Т.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
