Диссертация (958502), страница 37
Текст из файла (страница 37)
Потом белил яблони,обкапал сапоги извёсткой. Каждый сапог превратился теперь в глиняный пирогс овсом и с извёсткой»546.Таким образом, курица лакомилась угощением, а не привлекала внимание героя.Юмористическое создается посредством шаржированного образа «нормальной»курицы, которая, кстати, не кудахтала, а говорила «ко-ко-ко». Автор используетприем «обманутого ожидания», на котором основано большинство анекдотов.В рассказе «Березовый пирожок» повествование также строится напостепенном разоблачении фантастического. Юрий Коваль в заглавиипроизведения юмористически обыгрывает идиоматическое «березовый сок»,создаваясказочныйколоритинастраиваяребенканаожиданиенереалистического повествования. Однако рассказ начинается с бытовойзарисовки: «Братья Моховы с Нюркой пошли в лес по ягоды, а я так пошёл, сампо себе.
И хоть шёл я сам по себе, а они по ягоды — всё равно мы всё времяоказывались рядом... Эти братья особенно надоедали — бидонами дрались,валуями кидались или вдруг начинали кричать:— Надо свинку подколоть! Надо свинку подколоть!»547Главными героями выступают не сказочные персонажи, а деревенские дети.Просторечное «Надо свинку подколоть!» отсылает читателей к фольклорнойтрадиции. Местное фольклорное выражение не знакомо рассказчику и невоспринимается им изначально как иносказательное. Свинка как что-тобольшое, питательное и ценное оказывается метафорой «черной от густойкрасноты»545земляники,такметкоподобраннойместнымиКоваль Ю.
И. Чистый Дор (Рассказы). М.: Издательский Дом Мещерякова, 2012. С. 29.Там же.547Там же. С. 30.546жителями:180«Земляника, — согласилась Нюрка. — Но только — свинка»548.Конечно, в рассказах Коваля заключено и мощное лирическое начало: «Снялягоду со стебля, положил в рот и понял, что и вкус у неё особенный. У простойземляники солнечный вкус, а тут — лесной, болотный, сумрачный»549.Вкусовой образ автор создает посредством контрастных эпитетов: «солнечный»—«лесной,болотный, сумрачный», вызывающихизвестныекаждомувпечатления и ассоциации.
Писатель обращается к органичной игре: «Погодите,я сейчас пирожков напеку»550. Что, безусловно, близко как юному, так ивзрослому читателю и отсылает к игре в песочнице, где тоже можно «напечь»пирожков. Пирожок, который с самого начала рассказа держал читателя внапряженном ожидании чего-то неожиданного, фантастического, оказалсяпятью земляничинами, завернутыми в березовый листок:«Она сорвала с берёзовой ветки листок, завернула в него пяток земляничин ипервому, как старшему, протянула мне»551.Березовый пирожок как шаржированный образ лета, леса, солнца и земляники,вызывает у читателей соответствующие ассоциации и, вместе с тем, придаетрассказу поэтичность и детскость, что обусловлено в первую очередь адресатомпроизведения Коваля, пронизанного лирический пафосом:«Очень вкусным оказался берёзовый пирожок.
Земляникой от него пахло исолнцем, лесным летом, глухим лесом»552.В сказке Сергея Козлова «Кит» в название также вынесен зооморфныйобраз, вызывающий известные каждому впечатления и круг ассоциаций, но,однако, не настраивающий на сказочное. Сказка начинается с игровогокомпонента: «Однажды Зайцу показалось, что деревья — водоросли, небо —вода, а сам он — рыба. И Заяц поплыл»553. Сказочный персонаж —персонификация детства. В Зайце легко уловимы шаржированные черты548Коваль Ю. И. Чистый Дор (Рассказы).
М.: Издательский Дом Мещерякова, 2012. С. 30.Там же.550Там же.551Там же.552Там же.553Козлов С. Г. Все-все-все о Ежике. М.: Азбука-классика, 2007. С. 102549181ребенка, детскость. Далее к «Зайцу-рыбе» присоединяются еще несколькоперсонажей:«Заяц плыл, перебирая лапами, подгребая ушами и хвостом.— Что это ты делаешь, Заяц? — спросила Белка.— Плыву.И Белка поплыла рядом.— Что это вы делаете? — спросил Хомячок.— Не видишь? Плывём!И Хомячок бочком, бочком поплыл следом»554.Интересно, что в рассказе Коваля тоже встречалась игра, но, конечно, несколькоиного порядка, нежели в прозе С.
Козлова. Если в «Березовом пирожке»игровой компонент служит для разоблачения фантастического, то в сказке«Кит» игра персонажей, вообразивших себя рыбой, наоборот, выстраиваетсказочное пространство. Далее по тексту сказки к ним присоединяетсяМедвежонок, а Ежик, пьющий чай, начинает рыбачить «друзей-рыб»:«Потом стал большой рыбой Медвежонок... Ёжик сразу сообразил, что к немуплывут рыбы, и сбегал за удочкой...— Здорово! — сказала Белка, когда сели на крыльце пить чай. — Так мы ещёникогда не играли!— Ещё бы! — сказал Медвежонок. — Ведь никто из вас так и не догадался, чтоя был стареньким подслеповатым китом»555.Китом оказывается Медвежонок, который «плыл, зажмурившись».
Сюжетпроизведения выстроен по модели детского поведения. Сказка представляетсобой игру, а в образах юмористически окрашенных персонажей пародируетсяповедение шустрых или, наоборот, медлительных и немного неуклюжих детей.ВотличиеотрассказовЮ. КоваляуС. Козловадиаметральнопротивоположное создание сказки.
Если в рассказах Коваля происходитпостепенное разоблачение фантастического, то есть автор следует отфантастического, заключенного в названии, к реалистическому повествованию,554555Козлов С. Г. Все-все-все о Ежике. М.: Азбука-классика, 2007. С. 102Там же.182то в сказках Козлова мы наблюдаем антитетичное: писатель, тоже применяяприем «обманутого ожидания», следует от реального, заключенного в названиии никак не настраивающего на фантастическое, к сказочному.Комическое в прозе, адресованной детям, психологически мотивированокак юмористика. Важно для настоящего исследования обратиться к ролиадресата в формировании лирико-юмористического содержания книг «Сказкистаринного города» Геннадия Цыферова и «Правда, мы будем всегда?» СергеяКозлова, современников, авторов почти одновременно вошедших в детскуюлитературу.Книгакаксемантическоецелоеоказываетразноплановоевоздействие на читателя.
Детская книга имеет особый формат, оформленакрасочными иллюстрациями-шаржами, которые дополняют словесный текст.Интересно, что книги обоих сказочников содержат рисунки Светозара Острова,одного из известнейших иллюстраторов, воплотившего, как уже было сказано,при помощи средств живописи словесные образы произведений А.
Милна, Т.Янссон и многих других классиков детской литературы. Так, книгаГ. М. Цыферова с яркой «цирковой» обложкой привлекает внимание юногочитателя. Обложка книги С. Козлова настраивает на лирический лад. Снег,зеленая травка, чаепитие героев с русским самоваром и риторический вопрос,вынесенный в название, который, как снег, связывает все сказочноепространство книги.
(Приложение Б.32) В сказках Г. Цыферова многоспецифически«детских»названий:«Бао-бао-бао-баб»,«Цок-цок-цоок»,«Колокольчиковая почта», «Бальные туфельки», «Граф играфин» —содержащих междометия, уменьшительно-ласкательные суффиксы, эпитеты,игру слов.Так, в сказке «Бао-бао-бао-баб» Г. Цыферова птичка исполняет мечтумальчика, подарив ему зернышко африканского баобаба: «В тот день весь циркпобывал у мальчика. И каждый зверь сидел под деревом и вспоминал своихродственников…»556.
Ассонанс в названии придает повествованию легкость,«воздушность» и в то же время заключает в себе образ торжества, победы.556Цыферов Г. М. Сказки старинного города. М.: Аст, 2015. С. 14.183Оксюморон«грустныйдрессировщик»делаетгерояисключительным,особенным, ведь в цирке редко грустят. Произведение выстроено как диалог сюным читателем: «Но если не принцем, то в крайнем случае... дрессировщикомв цирке. Да. Да.
Ведь в наше время...»557. Сказочник как будто предвосхищаетвопрос ребенка, говорит с ним. Многоточие направлено на создание ощущениязадумчивости. Эти приемы работают на стилизацию импровизированного,непосредственного разговора с ребенком. Звери слушались дрессировщика: «...он никогда не ругался, а лишь грустно говорил:Ну что ж, я не покажу тебе сегодня твой баобаб.И тут все звери плакали и просили у него прощения. А ведь это и правда оченьгрустно — не видеть свой баобаб»558.Автор выбирает экзотический образ и вкладывает в него понятие родного.Приемы, который использует сказочник, мотивированы адресатом его книг —ребенком.
Конвергенция юмористических шаржей и текста сказки развлекаетюного читателя. Интересно, что иллюстрации книги зачастую не заполняютвсего пространства листа, они отрывочны, представляют собой жанровыезарисовки.Книга «Правда, мы будем всегда?» выстроена совсем другим образом.Это не юмористические «старинные истории», отсылающие к «добройстарине» и имеющие дидактическую основу. А книга лирических миниатюр, вкоторых образно раскрываются такие понятия, как любовь, дружба, жизнь,смерть.
Г. Цыферов касается некоторых из них, но не сподвигает читателей ксаморефлексии и размышлению над ними.Книга имеет календарную структуру, но вопреки календарю завершаетсяглавойвесеннихсказок«Необыкновеннаявесна».Именновнейзаключительное место занимает лирическая зарисовка «Правда, мы будемвсегда?», в которой автор в диалогизированной форме говорит с ребенком ивзрослым о смерти, о том, «что похоронить — это значит посадить, как557558Цыферов Г. М.
Сказки старинного города. М.: Аст, 2015. С. 10.Там же. С. 16.184деревце»559. Психологический тренинг, заключенный в этой зарисовке,написанной детским языком, адресован как детям, которые неосознанновпитают в себя эти размышления посредством чтения, так и взросломучитателю,которыйполучитвозможностьсправитьсяскакими-топсихологическими трудностями посредством саморефлексии.В сказке «Король обжора» Г. Цыферова автор ведет прямой диалог считателем, рассуждая о том, каким должен быть король: «Хорошо или плохо,если король обжора? Ты скажешь: “Конечно, плохо”»560. Или «Как ты понял, вэтом случае помог не королевский ум — королевское обжорство»561.
В «Детскомкороле» мы также находим обращение: «Ты, наверное, обиделся, что моя сказкакончилась восхвалением короля?»562 Автор как бы додумывает, что бы могпочувствовать или ответить ребенок, тем самым направляя его мысли иразвивая чувства. Сергей Козлов не прибегает к приему открытого диалога.Читая произведения сказочника, юный и взрослый уже заведомо вовлекается вопосредованный диалог, который происходит на другом уровне.
В эпиграфе,который сопровождает сказку «Ежик и море» в книге «Правда, мы будемвсегда?» С. Козлова, разговор двух персонажей настраивает ребенка и взрослогона размышление о вечности, о том, что будет всегда:«— А когда тебе не было, ты где-нибудь был?— Угу.— Где?— Там, — сказал Ёжик и махнул лапой.— Далеко?Ёжик съежился и закрыл глаза»563.Г. Цыферов в концовке сказки часто подводит итог, раскрывает ее поучительныйсмысл, в «Детском короле»: «Теперь ты догадался, о чем моя сказка? О559Цыферов Г.
М. Сказки старинного города. М.: Аст, 2015. С. 125.Там же. С. 26.561Там же. С. 28.562Там же. С. 33.563Козлов С. Г. Правда, мы будем всегда? М.: Издательский Дом Мещерякова, 2013. С. 55.560185вечности»564. В миниатюрах С. Козлова невозможно найти местоимения «ты»,обращенного к читателю книги. Автор вводит ребенка и взрослого в тканьпроизведения не посредством прямого обращения, риторических вопросов(хотя вопрос в заглавии именно такого характера, но выполняет не только этуфункцию) и гипотетических ответов, а при помощи стилизации под детскуюречь: «угу»; звукопись: «Ежик съежился»; системы персонажей, которыеявляют собой персонификацию детства, — приемов, которые делаютвозможным создание не «диалога» с читателем, а совместного «думанья».Так, сравнивая книги сказочников, писавших в одно время, можновыявить особенности индивидуального стиля С.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
