Татьяна Устинова - От первого до последнего слова (2007) (947043), страница 24
Текст из файла (страница 24)
И Долгов стал строить планы, как ему украсть хотя бы одну. Конечно, две было бы лучше, но хотя бы одну! Он все разрабатывал стратегию, как он пойдет «на дело», то есть воровать «пижаму». Можно ведь сделать вид, что он просто позабыл ее снять после операции, и переодеться в туалете, а «пижаму» затолкать в портфель! Он даже предпринимал некоторые маневры, и все ему было стыдно, неловко, и чувствовал он себя ужасно.
Украсть он не смог.
Когда пришло время улетать, он мрачно спросил миловидную даму-куратора, работавшую с ним, можно ли ему забрать «пижаму» с собой. Ну, как сувенир!..
К счастью, она не поняла его. Он сгорел бы со стыда, если бы она догадалась, что «русский доктор» хочет забрать «пижаму», потому что в русской больнице хирургических костюмов просто нет!.. Она поняла его по-своему. На кармашке «пижамы» была вышита эмблема медицинского центра, в котором они учились, и это спасло Долгова от позора!
– О, конечно! – воскликнула дама приветливо. – Наш центр – один из старейших в Европе! Мы гордимся тем, что здесь училось не одно поколение хирургов!
Она распахнула шкаф и пригласила Долгова выбрать.
– Сколько вам нужно, доктор? Наверное, всем вашим друзьям-врачам, которым не посчастливилось проходить здесь обучение, будет приятно получить небольшой сувенир с символикой именно этого медицинского центра!
Долгов, красный, как рак, схватил три «пижамы» – размер XXXL! – невнятно поблагодарил, выскочил в коридор и вытер пот со лба.
Лучше бы украл, ей-богу!..
Одну он тогда подарил Абельману, а остальные приберег для себя, и они служили ему верой и правдой много лет!
«Пижама» висела на двери, один рукав завернулся – он очень спешил, когда стягивал ее с себя, – и ему казалось, что она тоже осуждает его за то, что все так ужасно вышло.
И Екатерина Львовна в реанимации, и писатель помер, и его больных оперируют теперь какие-то совершенно другие люди!..
В дверь легонько постучали, и заглянул Костя Хромов.
– Сидите, Дмитрий Евгеньевич? – грозно спросил он.
Долгов посмотрел на него и ничего не ответил.
– Тут по твою душу какие-то курсанты с кафедры приходили. Я не знаю, ты им назначал или нет! Ну, они потоптались и ушли. Я сказал, что не знаю, когда ты будешь!
Долгов опять ничего не ответил. Костя его раздражал – хотя бы тем, что Терентьев обещал передать ему долговских больных!..
– Катька-то очухалась? – спросил Хромов.
– Нет пока. Мария Георгиевна ее отключила от сознания, ты же понимаешь!
Хромов вошел окончательно, а то все в дверях маялся, сел и вытянул длинные ноги, которые сразу оказались под столом Дмитрия Евгеньевича.
– И кто, зачем, почему – ничего не известно, да?
Долгов пожал плечами.
– Хотел бы я знать, что она в кабинете делала так поздно, – сказал он задумчиво. – Чего ее сюда понесло ночью! И день был не ее, и разошлись все к тому времени, кроме дежурных. Да и я бы не приехал, если бы…
Он не приехал бы, если б кто-нибудь ждал его дома или еще где-нибудь кто-нибудь ждал! Но его никто и нигде не ждал, и он приволокся в больницу и нашел Екатерину Львовну с размозженной головой. Если бы он не приехал, она бы до утра не дожила, вот как!..
– Ну, подожди, – сказал Костя сочувственно. – Она в себя придет и все тебе расскажет. И зачем в кабинет пришла, и почему так поздно, и кто ее по голове шарахнул! И, главное, чем! Здесь ничего такого нет, чем можно было бы шарахнуть?..
Долгов покачал головой.
– Значит, этот, который шарахнул, то, чем бил, с собой принес, – продолжал Костя весело. – Ну, я тебе скажу, история!.. Никогда не думал, что в нашей тихой-спокойной больничке такие страсти кипеть могут! И, главное, за что Василий Петрович на тебя-то наехал?! Ты-то тут при чем?!
Долгов пожал широченными плечами.
Зазвонил телефон, и он не сразу понял, какой именно звонит – его мобильный или больничный.
Больничный телефон, вспомнилось ему. Почему-то не работал телефон, когда он пришел и нашел на полу медсестру! Этого не могло быть просто по определению – телефон в больнице работал всегда!
И что-то было еще, о чем ему нужно подумать, но он не успел.
– Да.
– Господин Долгов, это приемная Глебова Михаила Алексеевича. Вы хотели с ним переговорить.
– Хотел, – признался Долгов довольно холодно. Телефон адвокатской приемной ему дал Терентьев, и уже несколько дней Долгов не мог застать Глебова. Адвокат был чертовски занят.
– Михаил Алексеевич может с вами поговорить. У него есть пять минут, – сообщили в трубке, подчеркнув, что именно пять, не семь и не десять.
– Хорошо, – сказал Долгов, откинулся в кресле и покачался взад-вперед. – Я согласен на пять. Давайте.
– Это кто? – одними губами спросил заинтересованный Хромов.
– Карающий меч правосудия, – так же ответил Долгов.
В трубке играл Гершвин, и Долгов вдруг подумал, что, может, все не так безнадежно, если в режиме ожидания у него включается Гершвин, а не специальная японская мелодия для релаксации и успокоения нервов!..
– Слушаю вас, Дмитрий Евгеньевич.
– Здравствуйте.
Глебов промолчал. У него была своя тактика, он умел сбивать собеседников с толку. Некоторые сбивались, а другие нет, и вот с этими последними и был смысл иметь дело!
– Михаил Алексеевич, меня, как врача, очень интересует препарат, который мы нашли в вещах нашего пациента Грицука Евгения Ивановича, – с места в карьер начал Долгов. Не станет же он, в самом деле, тратить время на какие-то глупые игры в молчанку с незнакомым человеком! – Что это за препарат и почему вы его так быстро забрали? Вы можете мне ответить?
Глебов продолжал тянуть паузу.
Долгов качался на стуле и смотрел на больничный двор. В правом крыле начался ремонт, и шустрый трактор копал какую-то канаву. Нет, все-таки молодец главврач! Больницу содержит отлично, и дело свое знает, и вообще человек решительный и справедливый! А он, Долгов, так его подвел!
Глебов молчал, и Дмитрий Евгеньевич молчал тоже.
Переиграть Долгова было трудно.
Должно быть, Глебов редко имел дело с хирургами и понятия не имел, что Долгов и подобные ему принимают решения по нескольку раз в день и от их решений иногда зависит все.
То есть на самом деле жизнь или смерть. Даже не тюрьма и сума, а именно – жизнь или смерть. Болезнь или здоровье. Пылкий поцелуй в конце фильма или титры в черной траурной рамке.
С такими нельзя спорить, можно только соглашаться. На них нельзя давить, им можно только подчиняться. Их нельзя заставить, можно только убедить.
Долгову не страшен был Глебов с его значительностью и умением молчать. Хирург точно знал, что он сильнее и что именно он победит.
И он победил!..
Он все еще качался в кресле и рассматривал трактор, который рыл канаву, а Костя Хромов зевнул, не разжимая челюстей, и помотал головой, когда Глебов понял, что этот самый хирург уже задал все свои вопросы и теперь просто ждет на них ответа, и будет вот так молча ждать хоть до скончания века! Зря Глебов надеется, что он начнет приставать к нему, как-то объясняться и поминутно переспрашивать в трубку: «Але, Михаил Алексеевич, вы меня слышите?!»
Первым нарушать паузу, которую он сам же и взял, Глебову не хотелось. Не хотелось, но все же пришлось.
– Простите, Дмитрий Евгеньевич, я отвлекся, – произнес он и сразу понял, что зря это сделал! Вышло так, что он оправдывается, еще одно очко в пользу противника! – Значит, так. Про препарат я вам ничего сказать не могу, а забрал я его потому, что в тот момент представлял интересы покойного по просьбе его издателя, и мне было важно знать причину, по которой Евгений Иванович скончался.
– Вы ее выяснили? – живо спросил Долгов, и Глебов чуть не выругался в трубку.
Чертов хирург!..
– Это вы ее выяснили, насколько я понял! Евгений Иванович скончался от остановки сердца, это заключение вашей больницы, так что вам виднее!
Ну, слава богу, хоть одно очко отыграл!..
Долгов пожал плечами:
– А у вас были основания считать, что он скончался по какой-то другой причине?
– Дмитрий Евгеньевич, я представляю интересы издательства, в котором печатались книги господина Грицука. Собственно, никаких других целей я не преследую и не понимаю вашего интереса к этому делу. Вы проводите частное расследование?
– Да, – просто ответил Долгов, и Глебов в своем роскошном кабинете на последнем этаже офисного здания, как будто парившего над Москвой, чуть не упал со стула.
– Как?! – спросил он, переменив адвокатский голос на простой, человеческий. – Зачем это вам?!
– У нас произошло еще одно странное событие. Мы думаем, что смерть Евгения Ивановича и это событие как-то связаны друг с другом. Кроме того, телевидение показало программу, из которой следует, что во всем виноваты мы, то есть врачи. А это глупость, Михаил Алексеевич! Глупость и ерунда. И «Комсомолец» напечатал статью про врачей-убийц и про то, что всех нас надо под суд отдать. Так сказать, скопом!..
– Ну, нынче на врачей в суд не подает только ленивый, – сказал Глебов, и Долгов усмехнулся. – Это национальное развлечение такое – подавать в суд на больницы и врачей. Вы что, не в курсе? Вы же врач! Раньше во всем был виноват Чубайс, а теперь медицина. А в связи с тем, что на министра здравоохранения в суд подавать никакого интереса нет, вот и подают на всех подряд врачей. А что у вас произошло?
– Чуть не погибла одна из медсестер, – нехотя ответил Долгов. – Причем в моем кабинете. Что она там искала, зачем пришла, непонятно!
– А… как это может быть связано с Грицуком?
– Я не знаю, – сказал Долгов и кулаком погрозил Косте Хромову, который уже зевал вовсю, – понятия не имею! Но в нашей больнице никто никогда никому не давал по голове! Это произошло именно сейчас, после смерти Грицука и скандала, который показали по телевизору! Меня интересуют оба события, потому что следуют одно за другим. Я был уверен, что вы знаете больше меня, хотя бы потому, что сразу забрали таблетки! А я так не понял, что именно он принимал. Что было в пузырьке из-под нитроглицерина? И зачем ему вообще нитроглицерин, если у него никогда не болело сердце!
Глебов знал совершенно точно, что было в пузырьке из-под нитроглицерина. Но сказать означало выложить и все остальное, а он не был к этому готов!
Если бы не письмо, пришедшее по электронной почте, письмо, с которого все началось, он бы вообще давно забыл об этой истории!
Подумаешь, умер писатель!.. Как будто писателей у нас не хватает!..
Письмо, быстро подумал Глебов. Письмо, с которого все началось. Вернее, которым все закончилось!..
Не письмо, а бомба замедленного действия, и подложена она в том числе и под него, Глебова!..
Он продолжал быстро соображать.
Если этот самый хирург Долгов так уж заинтересован в расследовании смерти Грицука, значит, нужно дать ему возможность довести дело до конца. Таким образом, он сам, Глебов, окажется ни при чем, а бомба будет обезврежена! Ведь кто-то же прислал письмо по электронной почте, и прислал именно ему! Значит, этот кто-то знает о том, что Глебов собирался защищать Грицука, знает о том, что он был в больнице, знает о том, что Светлана Снегирева была женой писателя, потому что в письме ясно сказано, что она отравила своего мужа! О том, что она была его женой, не знал даже Чермак, и в личном деле Снегиревой нет ни слова о ее муже, творившем под псевдонимом Ф. Б. Ар-Баросса!
– Дмитрий Евгеньевич, – окликнул Долгова Глебов. – Вы можете со мной встретиться?
– Когда?
– Ну… допустим, завтра в три часа дня. Приезжайте ко мне в офис, и я расскажу вам все, что знаю.
Положим, все, что знаю, я не расскажу никогда, но ровно столько, сколько тебе надо для твоего расследования, ты получишь!..
– Хорошо, – согласился Долгов, попадаясь на крючок.
– Мой секретарь расскажет вам, как до нас добраться. Идет?..
– Ваш секретарь может просто назвать мне адрес, и я доберусь. Идет?
Глебов засмеялся.
– С вами легко иметь дело, Дмитрий Евгеньевич.
– Спасибо, Михаил Алексеевич.
Долгов положил трубку на стол, крутанул ее так, что она завертелась с негромким приятным звуком, и посмотрел на Хромова.
– Ну и что адвокат? Он уже все знает? – спросил тот.
Долгов пожал плечами.
– Я ничего не понял, – задумчиво сказал он. – Почему-то до сих пор неизвестно, что было в пузырьке из-под нитроглицерина! Я думал, он его хоть на анализ отдаст узнать, что там за вещество, а он и не думал отдавать! А может, врет, что не знает. Вообще, все непонятно! И если он ничего не знает о смерти Грицука, зачем он тогда мне встречу назначает?
– А может, это он его и отравил? Странными таблетками в пузырьке из-под нитроглицерина?! А?
– Зачем? – спросил Долгов. – Вот вопрос, зачем?
– Может, он его так достал этой своей книгой с разоблачениями!
– Ах да, – вспомнил Долгов. – Была же еще книга с разоблачениями!
– Или, может, его из-за нее отравили?
– Кость, это ерунда. Я тебе как ученый говорю! Если книга уже вышла, травить из-за нее не имеет смысла! Если кто-то не хотел, чтобы она вышла, имело бы смысл отравить его раньше, пока он ее писал или когда только задумал! А если ее уже издали и прочитали, зачем травить автора?
– Вроде незачем, – согласился Хромов беспечно. Его все это не касалось. – Ну что? Поедем? Или ты здесь будешь сидеть?
– Поедем, – согласился Долгов без энтузиазма. Ехать ему никуда не хотелось.
Что-то такое он не додумал про телефон!.. Он покосился на трубку, лежавшую на столе, взял ее и пристроил на аппарат.
Значит, он приехал, нашел Катю, хотел звонить в реанимацию, и оказалось, что телефон не работает. Тогда он вызвал бригаду со своего мобильного.
Ну? И дальше что?..
Дальше никак не думалось, и Долгов с раздражением решил, что все это нужно записывать, что ли!..
Я не сыщик. Я просто хирург! Я не умею думать о телефонах, которые не звонят, и о таблетках, которые оказались подменены какими-то другими таблетками! Я лечу людей, и мой учитель, профессор Потемин, говорил когда-то, что врач должен думать в основном о своей работе и лишь немного о том, на какой фильм повести вечером подружку.
– Что подружка, – говорил профессор Потемин. – Была одна, стала другая! Опоздал на свидание, так она подождет! А если диагноз опоздал поставить, человек и помереть может!..
– Пошли, – сказал он Косте, покосился на хирургическую пижаму с завернувшимся рукавом, еще больше от этого расстроился и натянул пиджак.
Он вышел из кабинета, и Костя вышел следом за ним, и тут телефон снова зазвонил.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
