79432 (763596), страница 23

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 23)

Вампилов знает, что противостоять этой силе честная, но бедная зиловская душа не сможет и ей выпадает нечто более страшное, чем смерть, - ей выпадает научиться стрелять.

Фигура вампиловского Официанта, как и фигура Зилова, возникла в результате конкретного движения историко-литературного процесса, и так же, как и фигура Зилова, породила целый ряд персонажей-последователей, ряд не менее, если не более, выразительный, чем круг героев зиловского типа. Во всяком случае, нашествие в драматургию восьмидесятых годов парикмахеров, барменов, продавцов и банщиков, выторговывавших себе нравственное право и претендовавших едва ли не на признание себя новой социальной формацией, связано именно с этим персонажем "Утиной охоты".

Свое происхождение Официант ведет от тех самых "молчаливых", которых Л. Аннинский обнаружил и описал еще в литературе шестидесятых годов и противопоставил исповедовавшимся мальчикам, отметив при этом, что "категорическая личность и ее растерянный антипод ходят рука об руку, и если нам кажется, что уверенный победитель сам создает вокруг себя характеры безвольные, то это не вся правда, ибо в той же степени, в какой он создает их, они сами создают его"82.

Тип этот благополучно рос и развивался на протяжении десятилетия, все отчетливее оформляясь в жизни и литературе. Рассуждая об "Июльском дожде" в те годы, Л. Аннинский произнес слова, которые применительно к образу Официанта могли бы показаться пророческими, если бы "Утиная охота" уже не была написана и не содержала бы в себе художественное подтверждение этому предсказанью.

"Меня поразила, - писал критик тогда, обращаясь к оппонентам "Июльского дождя", - напечатанная года два назад в "Комсомольской правде" заметочка о старике-пенсионере, который пришел в редакцию жаловаться на своего сына. "Обижает? - Нет. - Грубит? - Тоже нет. - Так в чем же дело? - Да просто чужие, и все". Сын представлялся мне самонадеянным, развязным. А оказался скромным и приветливым. Меня интересует леденяще приветливый его сын. Этот не заплачет и не засмеется. Даже и не толкнет специально, со зла. Оттолкнет походя и забудет. Он потерял охоту к выяснению отношений. Эти иронические, высокопрочные, антимагнитные, спортивные, неуязвимые - они могут стать безжалостными. Они-то сумеют устроить "хорошую стрельбу" и "сюжетную драку". Им внутри ничего не помешает"2.

Образ Официанта второй по значимости образ пьесы. Однако он совершенно вне ее событийного ряда. Официант не обмывает с Зиловым его новую квартиру, не принимает участия в его служебных безобразиях, не празднует с ним предвкушение охоты, но при этом он - единственный, кто имеет над Зиловым власть, кому герой завидует, кем восторгается, кому подчиняется.

Значимость Официанта в "Утиной охоте" связана с его ролью в общей конструкции пьесы: он - двойник Зилова, двойник - антипод, антагонист-идеал.

Официант уже в ремарке задан как человек, предельно схожий с Зиловым. Зилову "около тридцати лет, он довольно высок, крепкого сложения, в его походке, жестах, манере говорить много свободы, происходящей от уверенности в своей физической полноценности". Официант - "ровесник Зилова, высокий, спортивного вида, он всегда в ровном деловом настроении, бодр, уверен в себе и держится с преувеличенным достоинством".

Официант - единственный персонаж пьесы, в чьем описании автор как бы отталкивается от наружности главного героя пьесы (ровесник Зилову), и в их облике, казалось бы, совпадает абсолютно все, не совпадает, так сказать, природа, создающая сходство.

Зилов - высок, крепок, его свобода, в сущности, почти физиологического происхождения, она рождена нормальным функционированием организма, ее дают хорошее пищеварение, здоровые легкие, крепкий сон.

Уверенность в себе Официанта прямо противоположного качества, она происходит от культивируемой в себе полноценности83. "В школе робкий был парнишка", - замечаете нем Саяпин, которого Официант теперь в упор не замечает. Зилов крепок, Официант спортивен, у Зилова "в походке, жестах, разговоре сквозят небрежность и скука", у Официанта - ровное деловое настроение, бодрость, "манера держаться". Интересная подробность: Зилов - довольно высок, то есть может казаться, как всякий человек, и выше и ниже в зависимости от состояния духа, позы, роста собеседника и т.д., у Официанта рост фиксирован и подчеркнут осанкой, переведен в категорию самоутверждения. Но главное различие их в том, что происхождение скуки и небрежности в повадке Зилова определить с первого взгляда невозможно, сверх физического здоровья Зилову присуще еще нечто, идущее вразрез с его физикой, его личность предполагает некоторую жизнь духа, определенную глубину. А у Официанта нет ничего, кроме "манеры держаться", и его тщательно соблюдаемое достоинство выглядит, по ремарке автора, смешным, работает против своего хозяина, тайны личности нет, вся она подчинена единой и легко обозримой задаче - утвердиться, пробиться, выглядеть. Все дело в "чуточке", расположенной по разные стороны начала координат: Зилов - чуточку непонятен, Официант - чуточку смешон.

Образ Официанта распадается в пьесе на образ-характер и образ-тему. И если образ-характер тяготеет в нашем сознании к абсолютной положительности, то образ-тема несет в себе самые трагические для миростроения "Утиной охоты" начала.

Что касается абсолютной положительности, то на заре вамниловской критики об Официанте были сказаны любопытные слова: "... в трезвом рациональном Официанте и вовсе начинаем различать черты неплохого парня. В конце концов нам ясно, что Зилов, по пьянке проведший блестящую обличительную сцену в "Незабудке" со срыванием всех и всяческих масок, никакого права на красивые жесты не имел, а что касается доброго малого, Официанта, давшего герою в морду, то мы целиком принимаем справедливость этого поступка, ибо вряд ли Зилов, назвавший его лакеем, заслуживает лучшего"84.

Критик, и позднее не раз писавший о Вампилове, тщательно избегал в дальнейшем этой мысли, но ее появление не стоит принимать за обычное заблуждение первопроходца, оно довольно точно свидетельствует о нравственных ориентирах времени.

Это подтверждает и признание Андрея Битова, современника и единомышленника Вампилова, сделанное совершенно безо всякой связи с "Утиной охотой": "Сейчас мне кажется забавным, что растущее чувство тревоги и унижения казалось мне немужественным и постыдным свидетельством бесхарактерности и слабости, а тупой идеал собранного и образцового человека, глухого к голосу своего сердца, - достойным подражания и следования"85 (1971 г.).

Образ-характер представляет сильного, хваткого парня, эдакого американизированного "сэлф-мэйд-мэна". Он - абсолютная противоположность не только расхристанному миру самого Зилова, но и миру всей его компании.

Официант хороший работник, он собран, точен, деловит, пунктуален, не пьет на работе, не "подменяется" и не "заболевает" по первому желанию, он ровен, спокоен, уверен в себе. Упорядоченность свойственна не только внешним чертам характера героя, но и глубинным пластам его личности. Он, Официант, всегда уместен - и это по-особому привлекает Зилова, живущего как бог на душу положит, - он умеет себя держать, он ас жизненного ритуала: он знает, как поздравить с новосельем, как отреагировать на известие о смерти, он - единственный изо всех героев пьесы, кто произносит в этой ситуации хотя бы самые элементарные слова соболезнования и чей голос, по авторской ремарке, выражает сочувствие; он знает, как вести себя на поминках, как - на похоронах, как - с самоубийцей, как - с девушкой-розанчиком. Он знает, как обслужить - ни малейшего заискивания или профессионального сюсюканья, он строг, суров и деловит: "Ясно. Есть пиво. Сколько водки?" Он знает, как принять чаевые и как дать в морду, если возникает хоть тень угрозы его достоинству. Характерно, что в этом мордобое, учиненном Зилову, нет ни малейшего нравственного начала, ни малейшей жажды самоутверждения: оскорбления никто не слышал, а битья никто не видит. - эта акция чисто гигиеническая: выпустить пар, снять отрицательные эмоции, снизить адреналин в крови. Хотя несомненно, что Официант умеет и ощутить власть сильного и насладиться ею. Зная, что Галина не любит его, Официант подчеркнуто радушен и приветлив к ней: "Привет, Галка. Проходи, гостьей будешь", - такого приема не удостаивается ни один из персонажей пьесы. А когда Галина с ним не здоровается, он делает внушение не ей, а тому, до кого оно чувствительней дойдет - главе семейства, мужу, Зилову: "Витя, почему твоя жена со мной не здоровается?.. Мне, конечно, все равно, но невежливо как-то с ее стороны... " Он настолько ощущает себя в своем праве и настолько владеет ситуацией, что на пренебрежение Галины отвечает... заботой о ее репутации. Официант спокойно попросит ключи от зиловской квартиры, на время Галининого отсутствия, но усмехнется выражению Зилова: "живу с невестой" - он знает, что это выражение двусмысленно. Он знает и умеет абсолютно все. Он знает, что утки предназначены для того, чтобы в них стрелять, а слабаки - чтобы стреляться, и не помочь предназначенью того и другого глупо, он знает, что брать чужое нельзя, но выговорить себе право владеть имуществом самоубийцы можно, это правильно и умно.

Официант - личность, созданная усилиями духовного культуризма, личность, нравственные мускулы которой закалены и упруги, но предназначены лишь к поднятию материальных тяжестей. Ужас, которым веет от характера, даже не столько в том, что он прекрасный стрелок и тем самым убийца, - это, так сказать, тема образа, - а в том, что он ничего не хочет: ни квартиры, чтобы мутузить втихую жену, как Саяпин, ни любви, как Кузаков, ни пикантных развлечений, как Кушак, ни Охоты, как Зилов. Он весь как бы в другом измерении, где желания не связаны с эмоциями, а есть лишь потребности организма.

Он знает и умеет все, за исключением одной-единственной вещи. Он не знает, что окружающий мир живой, что в нем существует любовь, а не похоть, что охота - не физзарядка со стрельбой в цель, что жизнь - это не только существование белковых тел, что в ней есть духовное начало.

Официант абсолютно безупречен и так же абсолютно бесчеловечен.

Что же делает здесь, в этой пьесе о не очень хорошей жизни не очень хороших людей, эта расчетливая холодная сволочь? Почему каждый раз с его появлением в "Утиной охоте" возникает мучительная, тревожная, неясная и пронзительная, как звук лопнувшей струны, нота - ведь к духовной сфере жизни он не имеет, казалось бы, никакого отношения? И тем не менее в идейном строении пьесы его роль кардинальная, и не только потому, что с ним связана тема смерти - мера зиловской драмы.

Для Зилова существует единственный момент жизни его духа - охота. Охота - это возможность оторваться от быта, повседневности, суеты, вранья, лени, преодолеть которые он сам уже не в силах. Это мир мечты, идеальной, ничем не скомпрометированной и высокой. В этом мире его изолгавшейся, скверной и бедной душе хорошо, там она оживает и распрямляется, объединяясь со всем живым в единую и светлую гармонию.

Вампилов строит действие пьесы так, что неизменным спутником, проводником Зилова в этот мир становится Официант, и эта страшная фигура лишает утопию Зилова смысла, чистоты, ее высокой поэзии.

Удара более сильного драматургия давно не знала. "Вампилов подвел черту под социальной эйфорией 1960-х годов"86.

"Утиная охота" зафиксировала момент перелома в жизни общества, момент открытия нового нравственного и личностного опыта.

Если вспомнить двух выдающихся Гамлетов своего времени: Гамлета - Смоктуновского и Гамлета - Высоцкого, - а характер интерпретации этой крупнейшей роли мирового репертуара всегда отражает наиболее значительные моменты нравственного уклада жизни, - то мы столкнемся с различием, содержащим в себе самые сущностные черты этой перемены.

Гамлет Смоктуновского (1964 г.) был принцем крови, "собраньем качеств, в каждом из которых печать какого-либо божества в знак подлинности человека" (перевод Б. Пастернака). Этот Гамлет страдал от творимого вокруг насилия. Он отстаивал, если можно так выразиться, неприкосновенность личности, право быть самим собой, не подчиняться подлой, грязной, лживой игре окружающих, отличаться от каменнодержавных своих противников. Чистый и высокий мир его души сопротивлялся происходящему, хотя мог противопоставить ему лишь самое себя. Ключевой сценой этого Гамлета была сцена с флейтой: "Играть на мне нельзя... "

Гамлет семидесятых годов (1971 г.), не знал холодных и высоких пространств - дворцовых покоев, величия морского побережья и свежего ветра в лицо. Эльсинор семидесятых был означен жирной, грязной, могильной землей на авансцене да тяжелой тряпкой занавеса, темной зловещей тенью, метавшейся по сцене. Гамлет Высоцкого был не принцем, а прежде всего современником: черный свитер, косо взрезанный у горла, и джинсы были униформой интеллигенции шестидесятых годов, и природа его драмы была в другом. Он мучился и приходил в исступление от необходимости исправлять мир, вершить суд87. Трагедия этого Гамлета была в тяжелой кровавой работе, страшной душе и заставляющей ее корчиться, ужасаясь дел своих. Кульминацией этого спектакля было убийство Полония - убийство человека человеком. Душа изнемогала в кровавой бойне. Чтобы спастись от превращения в убийцу, Гамлет Высоцкого уходил в небытие.

Характеристики

Список файлов статьи