Vadim_Panov_Zanimatelnaya_Mehanika (522911), страница 37
Текст из файла (страница 37)
– А дело-то раскрыто! – радостно прокричал Грушин. – Есть убийца Гусейна!
– Кто?
– Сардар.
– Появились улики?
– Сам признался, – весело рассмеялся Васенька.
«Сам? Неужели Сидоров решил выслужиться и выбил из Сардара признание? Не может быть!»
Федор прищурился:
– Что ты с ним делал?
– Ничего! Честное слово – ничего. – Грушин не обиделся на проявленное Очкариком недоверие. Понимал, о чем подумал Волков. – Сегодня утром Сардар потребовал свидания и во всем признался. Под протокол! При свидетелях и адвокате. Заявил, что грохнул Арифа на почве личной неприязни. Надоело быть рабом.
– Почему он признался?
– Говорит, совесть замучила. Все-таки от Арифа он много добра видел. Да и понял, что сглупил, что не жить ему теперь.
– То есть он совершил преступление импульсивно?
– Видимо.
– Не слишком ли хорошо оно продумано для импульса?
– Какая разница? Сардар сознался, а что еще нужно? Да и подозрения основные на него указывали, так ведь?
– Это была одна из версий.
– Значит, все в порядке.
«Сардар признался… А чего ты хотел? Оружейник знает, когда человек подойдет к порогу смерти, Чеканщик продает монеты на все случаи жизни. Интересно, какими талантами может похвастаться главарь?»
– Прокурорские аж позеленели, когда узнали, что мы дело раскрыли, – радостно закончил Грушин. – Ты когда в министерстве появишься?
Судя по всему, Сидорову не терпелось насладиться видом поверженного недруга. Мол, мы тоже кое на что способны.
– После обеда, – буркнул Федор. – Сейчас у меня встреча.
И отключил телефон.
Расследование закончено, преступление совершено спонтанно, на почве накопившегося раздражения. Схема убийства перестает быть загадочной – предательство телохранителя все объясняет. Галочка. Шеф хихикает над Генеральным прокурором. Сидоров герой. Дело готовится к суду. Доживет ли до него Сардар? Вряд ли. Погибнет в изоляторе. А если и нет, то в тюрьме. Розгин говорил, что Сардар ненадолго переживет Арифа, и не лгал – в этом Волков не сомневался. Впрочем, кому интересен Сардар? Что значит какой-то там телохранитель, когда на МВД висит убийство Арифа Гусейна? Поправка: уже не висит. Созрело.
«Но почему Сардар признался именно сейчас?»
Волков не дошел до подъезда, остановился в нескольких шагах, достал сигареты.
Дело закрыто, в продолжении расследования никто не заинтересован, от Очкарика не станут требовать результат…
«Не станут требовать результат!»
Оружейник выведен из-под удара! А Оружейнику, точнее, его шефу Гончару что-то нужно от Волкова. Очень нужно. И одним ходом они решают две задачи: прикрывают себя и освобождают Федора от лишних хлопот.
Очкарик бросил недокуренную сигарету в урну и усмехнулся.
«Что ж, пришло время узнать, для чего я им понадобился?»
Ради чего серый старик с мертвыми глазами отправил на тот свет углеводородного барона.
Обставлявший квартиру дизайнер обладал отменным вкусом – стиль был выдержан до мельчайших деталей, ни один штрих не нарушал благородного убранства. Мебель, картины, светильники – все настоящее, антикварное. Шелк на некоторых стенах, замысловатые дверные ручки, старинные ковры, хрусталь и серебро, на мгновение Волкову показалось, что он попал на съемки исторического фильма.
– Любите классику?
– Привык. Я по натуре консерватор, с трудом воспринимаю новое.
Этот короткий диалог прозвучал несколько позже, в гостиной. А прежде состоялось знакомство.
Хозяин квартиры сам открыл Федору дверь, медленно оглядел, после чего кивнул:
– Гончар.
– Волков.
– Очень приятно.
Рукопожатиями они не обменивались.
Следуя за хозяином, Очкарик оказался в огромной гостиной, окна которой выходили на Пречистенку, расположился в предложенном кресле, согласился отведать южноафриканского. «Поверьте, Федор, я сам не предполагал, что в Африке способны делать хорошее вино!» Согласился с тостом «За знакомство!», пригубил красное.
– Неплохо?
– Лучше, чем я ожидал.
Гончар, который, в отличие от Волкова, выпил почти целый бокал, развалился в кресле и хозяйским жестом повел рукой.
– Вижу, вам у меня понравилось.
– Большая комната, – улыбнулся в ответ Федор.
– Я люблю спать в маленьких помещениях, но ненавижу в них работать. Люблю простор.
– Это чувствуется.
Схема «радушный хозяин – вежливый гость» не клеилась. Очкарик четко дал понять, что не намерен тратить время на ерунду, и Гончару пришлось согласиться. Он поставил бокал на стол, свел перед грудью пальцы и медленно начал:
– Полагаю, Оружейник…
– Вы надавили на Сардара? – осведомился Волков.
В общении с Оружейником он дал слабину, но повторять ошибки не собирался.
– Я, – не стал скрывать Гончар.
– Каким образом?
– Уговорил.
Распространяться на эту тему хозяин квартиры не желал.
«Гипноз? Но как он пробрался в камеру?»
– Меня вы тоже способны… э-э… уговорить?
– Нет.
– Неужели?
– Вы отличаетесь от обычных людей.
– Чем?
Гончар долил вина в свой бокал, вновь взял его в руку, но пить не стал, просто грел в ладони.
– Каждому суждено пройти свой путь. Уникальный. Неповторимый. Но далеко не каждый способен отыскать его, найти единственную дорогу, которая наполнит жизнь смыслом. Кто-то ошибается, растрачивая силы там, где ему ничего не добиться, кто-то плывет по течению, выбирая легкий, как ему кажется, путь, который ведет в никуда… А кто-то берется за весла. Сардар плыл, не задумываясь. Вы – гребете. Возможно, вы с самого начала выбрали свой поток, возможно, когда-то вам пришлось плыть против течения или резко менять курс, но суть в том, что вы сумели найти себя, сумели раскрыться. Вы – человек в прямом смысле слова, Федор Александрович, а потому у меня нет власти над вашим разумом.
– Искусник?
– Да. Собиратель Тайн. Человек, способный раскрыть любые секреты. – Гончар помолчал. – Но не стоит обольщаться, Федор Александрович, вы не единственный великий сыщик на планете. Далеко не единственный.
Если он хотел раззадорить Очкарика, то просчитался, Волков спокойно воспринял слова о наличии конкурентов. «Ну, не единственный? Эка невидаль!» Сейчас его занимало другое:
– Я – Собиратель Тайн. А вы, стало быть, Гипнотизер? Или Телепат?
– Не совсем, – покачал головой Гончар. – Я – Гончар. Если вы решили, что это фамилия, то вы ошиблись – это мой псевдоним.
– В чем заключается ваш талант?
– Я вижу душу всего, даже камня.
Во время короткого диалога бокал хозяина вновь опустел. Гончар поставил его на стол, поднялся на ноги и принес маленькую коробку с пластилином.
– Смотрите внимательно, Федор Александрович, я не часто показываю этот фокус.
Сильными пальцами он ловко и быстро размял красную пластинку, сформировал шарик – голову, надел ее на туловище.
– Говорят, что Вселенная возникла из Большого Взрыва, что когда-то давным-давно ничего не было, кроме чудовищно сжатой материи.
– Я слышал, – ответил Волков. Впрочем, не слишком уверенно.
– Считается, что сначала явилась материя, а уж затем – сознание. Мне подобный тезис кажется странным. Мертвое не в силах родить живое. Скажу больше: мертвое не способно родить даже мертвое. Только живое способно создавать жизнь. Даже из мертвого. Чтобы пробудить душу камня требуется огонь другой души.
У маленькой фигурки появились ручки и ножки. Извлеченной откуда-то иглой Гончар изобразил на голове поделки точки-глазки, черточку-нос и полукруг рта. Затем спрятал фигурку в ладонях, закрыл глаза, не просто закрыл – крепко-крепко зажмурился, а когда убрал руки, человечек сделал неуверенный шаг.
Пару дней назад Волков был бы изумлен, сейчас он взирал на действия Гончара с любопытством, не более. Впрочем, хозяин квартиры не ждал от гостя другой реакции.
– Считается, что вначале было мертвое, – продолжил Гончар, глядя на свое создание. – Чушь! Вначале было живое. Та крошечная пылинка, что породила Вселенную, была жива. Не пылинка и не материя – семечко. А в нем – душа, заполонившая потом Вселенную. В каждом из нас прячется ее часть, разбуди ее, разожги, слейся с Душой Вселенной – вот что значит стать искусником!
Пластилиновый голем освоился, из его движений исчезла неуверенность, теперь он бегал по столу, торопливо изучая мир.
– Красивая теория, – произнес Федор.
– Другой у меня нет, – улыбнулся Гончар.
– И вам верят?
– Они знают, что я прав.
– В том, что каждый искусник прикасается к Высшему Разуму?
– К Душе Вселенной. – Гончар слегка подтолкнул человечка пальцем, отчего тот покатился кувырком. – Как бы смешно это ни звучало, искуснику трудно найти свое место в жизни. Ведь он достиг всего. Оказался НАД вершиной. Но что дальше? Расслабиться? Плюнуть на все? Случалось и такое. Вот только в этом случае человек очень скоро переставал быть искусником. Талант любит труд, тяжелый труд, с мозолями и хрипом в пересохшем горле. Талант питается потом. Не будет пота – уйдет талант. А как заставить себя работать, когда всего добился? И тут появляюсь я и рассказываю, что ты не великий и неповторимый, а обычный, только очень сильный. И над вершиной ты паришь в шумной компании. И являешься частью чего-то такого большого, что даже искуснику не осознать.
– Этакий психоанализ.
– В каком-то роде.
– Кто же делал его до вас? Или искусных психоаналитиков много?
– Искусных психоаналитиков много, но я один. И был всегда.
– И никогда не были обычным человеком?
– Обычных людей не бывает. Есть те, кто по каким-то причинам не раскрыл свой талант.
Это утверждение не противоречило прежним заявлениям. Да и обычной логике обычных людей не противоречило. Искусник – это доведенный до совершенства человек. Поправка: доведенный в одной области.
«Еще одна поправка: абстрактные размышления оставить на потом. Сейчас необходимо вычислить, кто перед тобой сидит!»
– Вы сказали, что были всегда.
– Это так. Я немного отличаюсь от остальных искусников. Я был всегда и всегда буду. Гончар живет в разных людях и помнит все. Так заведено.
– Вы что, бессмертный?
– Так уж получилось, Федор Александрович, так уж получилось.
Умирают камни и умирают звезды. Высыхают моря, а цветущие земли превращаются в пустыни. Материя слишком хрупка для вечности. Даже для едва уловимой части ее, для мимолетного мгновения.
Материя погибает, но душа продолжает жить. Ею дышат звезды и камни, моря и песок, огонь и даже ничто, разделяющее миры Вселенной.
Душа незрима и всеобъемлюща. Она есть в любой момент времени, в любой точке пространства. И она будет всегда. Даже когда умрет пространство и потеряет смысл время.
– Я ее порождение, – просто сказал Гончар. – Огонек ее свечи. Живое ее проявление. Я есть порождение помыслов всех людей, их желания совершенствоваться и развиваться. Я не мог не появиться, ибо должен существовать маяк, указующий путь. Я есть чудо. Живое напоминание искусникам и обычным людям, что им есть куда стремиться. Что познано далеко не все. Я помню пещеры и античные города, помню искусников, высекающих огромные статуи и одерживающих победы в безнадежных сражениях. Они достигали вершины, глядя на меня. Они стискивали зубы и говорили: «Вот человек, стоящий надо мной. Я желаю встать рядом с ним!» И вставали.
– И вы ими командуете? Вы их вождь?
– Совсем нет. – Гончар погрустнел. – Каждый искусник – это личность, человек, добившийся всего сам. Я не помогаю, ибо моя поддержка не позволит человеку подняться выше вершины. Я маяк, а не плечо. И поэтому искусники не считают меня главным, они вообще не терпят над собой власти. Братство искусников основано на взаимоуважении, взаимовыручке и дружеских чувствах. Искусники остро чувствуют свою особенность, ищут равных себе, а потому помогают даже тем, кого недолюбливают. Меня вы уважаете, но не боитесь, не подчиняетесь, ведь вы встали рядом.
Он так и сказал: «Вы уважаете», подчеркнув, что Волков является искусником.
«Не сойди с ума от радости».
В целом роль Гончара более-менее прояснилась. Патриарх искусников. Первый из них и вечный. Бесконечное число лет наблюдающий, как люди поднимаются до его уровня.
Оружейник пренебрежительно относится к обычным людям, убил Гусейна только для того, чтобы Федор взялся за расследование. А как Гончар относится к искусникам? Как первый и вечный смотрит на тех, кто поднимается до его уровня? Признает равными себе? Или считает себя стоящим еще выше? Они мучаются, рвут жилы, льют пот и кровь… А в его жизни были пот и кровь?
– Зачем вы здесь?
– Я ищу человека по имени Механикус, – любезно ответил Гончар.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
