Harry_Potter___The_Deathly_Hallows (522854), страница 37

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 37)

— О, да…

Гарри не хотел признаваться, что, предлагая пойти в Годрикову лощину, совсем не думал о мече. Его привлекали могилы родителей, дом, где он едва не погиб и личность Батильды Бэгшот.

Помнишь, что сказала Мюриель? — спросил он в конце концов.

— Кто?

— Ты знаешь, — запнулся он. Ему не хотелось называть имя Рона, — двоюродная бабушка Джинни, на свадьбе. Которая сказала, что у тебя худые лодыжки.

— О, — сказала Гермиона.

Это был неприятный момент: Гарри знал, что она ожидала услышать имя Рона. Он торопливо продолжил: «Она сказала, что Бетильда Бэгшот все еще живет в Годриковой лощине».

— Бетильда Бэгшот, — пробормотала Гермиона, проводя указательным пальцем по имени, вытисненном на обложке «Истории магии». — Ну, я полагаю…

Вдруг она так резко открыла рот, что у Гарри внутри все перевернулось. Обернувшись, он вынул палочку, почти ожидая увидеть руку, откидывающую полотно над входом, но там ничего не было.

— Что? — сказал он, наполовину сердито, наполовину успокоено. — Ты чего? Я уж думал, ты по меньшей мере увидела пожирателя смерти, открывающего палатку…

— Гарри, что если меч у Батильды? Что если Дамблдор доверил его ей?

Гарри задумался над такой возможностью. Батильда, скорее всего, уже совсем старая, и, по словам Мюриель, она «выжила из ума». Мог ли Дамблдор спрятать у нее меч Гриффиндора? Если так, то, по мнению Гарри, Дамблдор многое предоставил случайности: Дамблдор никогда не рассказывал, что заменил меч подделкой, никогда даже вскользь не упоминал о дружбе с Батильдой. Однако теперь было совсем не время сомневаться в теории Гермионы, сейчас, когда она так удивительно удачно совпадала с самым заветным желанием Гарри.

— Да, он мог это сделать! Так, мы собираемся в Годрикову лощину?

— Да, но нам нужно тщательно все обдумать, Гарри, — она сидела прямо и Гарри был уверен, что перспектива четкого плана подняла ее настроение, да и он сам приободрился. — Для начала нам придется научиться дезаппарировать вместе под плащом-невидимкой, и, наверное, целесообразным будет прозачаровывающее заклятье, если ты не считаешь, что нужно пойти на все и использовать оборотное зелье? В таком случае, нужно собрать какие-нибудь волосы. Я считаю, лучше сделать это, Гарри, нам нужно замаскироваться как можно лучше…

Гарри не мешал ей говорить, кивая и соглашаясь, когда она останавливалась, но сам думал совсем о другом. Он был так взволнован впервые с тех пор, как он понял, что меч в Гринготтсе — подделка.

Он собирался домой, вернуться туда, где у него когда-то была семья. Не будь Волдеморта, он бы вырос там, в Годриковой лощине, там он проводил бы каникулы. Он мог бы приглашать домой друзей… У него даже могли бы быть братья и сестры. И этот торт на семнадцатилетие могла бы испечь его мама. Жизнь, которую он потерял, никогда не казалась ему такой реальной, как сейчас, когда он знал, что скоро увидит место, где ее отняли. Тем же вечером, когда Гермиона уснула, Гарри тихонько вынул свой рюкзак из ее сумки, а из него фотоальбом, который получил от Хагрида уже так давно. Первый раз за несколько месяцев он рассматривал старые портреты родителей, улыбавшихся и махавших ему с фотографий, это было все, что от них осталось.

Гарри с удовольствием отправился бы в Годрикову лощину на следующий же день, но у Гермионы было другое мнение на этот счет. Так как она была убеждена, что Волдеморт ждет возвращения Гарри к месту смерти родителей, она была убеждена, что нужно отправляться только тогда, когда они смогут замаскироваться как можно лучше. Поэтому только неделю спустя, когда они собрали волосы ничего не подозревающих магглов и попрактиковались в одновременной аппарации и дизаппарации под плащом-невидимкой, Гермиона согласилась начать путешествие.

Они решили аппарировать в деревню под покровом тьмы, так что ближе к вечеру выпили оборотное зелье. Гарри превратился в лысеющего мужчину — маггла средних лет, а Гермиона — в его маленькую, довольно робкую жену. Сумка со всеми их вещами (кроме хоркрукса, который Гарри носил на шее) была спрятана во внутреннем кармане ее пальто, застегнутого на все пуговицы. Гарри опустил над ними плащ-невидимку, затем они снова погрузились в удушающую темноту.

Чувствуя бешеное биение сердца, Гарри открыл глаза. Они стояли, держась за руки, на снежной улочке, под темно-синим небом, в котором уже зажглись первые, еще неяркие звезды. Дома стояли по обе стороны узкой дороги, в окнах мигали рождественские украшения. Недалеко от них находился центр деревеньки, судя по золотому свету уличных фонарей.

— Сколько снега! — прошептала Гермиона под плащом. — Почему мы не подумали о снеге? Столько предосторожностей, и мы все равно оставим следы. Придется от них избавиться: ты иди впереди, я все сделаю…

Гарри не хотелось входить в деревню в виде лошадки из пантомимы, стараясь, чтобы их никто не заметил и заметая следы магией.

— Давай снимем плащ, — сказал Гарри, и увидев ее испуганный взгляд продолжил, — Ну, давай, мы не выглядим, как мы, да и вокруг никого нет.

Он сложил плащ и спрятал его под куртку, и они беспрепятственно продолжили свой путь, морозный воздух пощипывал их лица пока они шли мимо домов. В одном из них вполне могли раньше жить Джеймс и Лили, или Батильда сейчас. Гарри рассматривал парадные двери, усыпанные снегом крыши, и пытался вспомнить их, хотя в глубине души прекрасно понимал, что это невозможно, ведь ему было меньше года, когда он навсегда оставил это место. Он даже не был уверен, сможет ли увидеть нужный дом, он не знал, что случалось, когда умирал субъект чар доверия. Затем маленькая улочка, вдоль которой они шли, повернула налево, и показалось сердце деревни, маленькая площадь.

В середине площади стояло нечто, напоминающее памятник героям войны, увешанный разноцветными огнями, частично скрытый елкой, обдуваемой ветром. На площади находилось несколько магазинов, почта, паб и маленькая церковь, ее окна из цветного стекла, ярко сияли, как самоцветы.

Снег здесь стал плотным, твердым и скользким, ведь люди топтались на нем весь день. Жители деревни расхаживали по площади, их фигуры скупо освещались фонарями. Слышались обрывки смеха и музыки, когда дверь паба открывалась и закрывалась, затем из маленькой церкви раздался гимн.

— Гарри, по-моему, сейчас Сочельник! — сказала Гермиона.

— Правда?

Он потерял счет времени, они уже несколько недель не видели ни одной газеты.

— Я уверена, — сказала Гермиона, не отрывая глаз от церкви. — Они… Они там внутри, да? Твои мама и папа? Я вижу кладбище за церковью.

Гарри почувствовал трепет, нечто большее, чем просто волнение, больше похожее на страх. Теперь, когда он был так близко, он сомневался, хочет ли попасть туда. Казалось, Гермиона понимала его чувства, потому что взяла его за руку, и потянула вперед. Но на полпути через площадь она остановилась, как вкопанная.

— Гарри, посмотри!

Она указала на военный памятник. Когда они прошли мимо, он изменился. Вместо обелиска, покрытого именами, там были скульптуры трех человек: лохматый мужчина в очках, длинноволосая женщина с добрым и красивым лицом и маленький мальчик, сидящий у нее на руках. Пушистые белые шапки снега покрывали их головы.

Гарри подошел ближе, вглядываясь в лица родителей. Он и представить не мог, что здесь может быть памятник… Странно было видеть свое изображение в камне, на лбу у счастливого младенца не было шрама…

— Пойдем, — сказал Гарри, наглядевшись, и они снова направились к церкви. Переходя через дорогу, он оглянулся через плечо, статуя снова превратилась в обелиск.

Пенье становилось все громче, когда они приблизились к церкви. У Гарри ком подступил к горлу, все это настолько напоминало Хогвартс, Пивза, рычащего из доспехов гимны в грубом варианте, о двенадцати елках Большого зала, Дамблдора в шапочке, которую он выиграл однажды, вязаный свитер Рона…

Узкая калитка вела на кладбище. Гермиона открыла ее, стараясь не шуметь, и они незаметно проскользнули в нее. По обе стороны скользкой тропинки, ведущей к дверям церкви, лежал глубокий нетронутый снег. Они пошли по снегу, оставляя за собой глубокие борозды, и обошли здание, придерживаясь теней под ярко светящимися окнами.

Позади церкви ряд за рядом высились надгробные камни на фоне бледно-голубого покрова, покрытого ослепительными красными, золотыми и зелеными пятнами из-за отражений оконных витражей. Крепко сжимая палочку в кармане, Гарри двинулся к следующей могиле.

— Смотри сюда, это Аббот, наверное, дальний родственник Ханны!

— Потише, — попросила Гермиона.

Они пробирались все дальше и дальше, вглубь кладбища, оставляя в снегу темные следы, наклоняясь, чтобы изучить слова на старых надгробьях, то и дело вглядываясь в окружающую тьму, чтобы убедиться, что их никто не видит.

— Гарри, вот!

— Гермиона стояла за двумя рядами могил, ему пришлось идти назад, сердце колотилось в груди.

— Это?

— Нет, но посмотри!

Она указала на темный камень. Гарри наклонился и увидел слова на замерзшем, кое-где покрытом мхом граните: «Кендара Дамблдор» — и, немного ниже даты рождения и смерти, — «и ее дочь Ариана». Еще там было высказывание:

Там где твое сокровище, будет и твое сердце.

Так что кое-что из слов Риты Вритер и Мюриель оказалось правдой. Здесь правда жила семья Дамблдоров и некоторые из них здесь умерли.

Увидеть могилу было страшнее, чем услышать о ней. Гарри не мог отделаться от мысли, что корни его и Дамблдора здесь, на этом кладбище, и что Дамблдор должен был сказать ему, но он никогда не делился с ним. Они могли бы прийти сюда вместе, на секунду Гарри представил, как бы это связало их, как бы много это значило для него. Но то, что члены их семей покоятся на одном кладбище для Дамблдора, похоже, было случайным совпадением, не относящимся к тому делу, которое он поручил Гарри.

Гермиона смотрела на Гарри, и он порадовался, что его лицо скрывала тень. Он снова прочел слова на надгробии. «Там где твое сокровище, будет и твое сердце». Он не понял значения этих слов. Конечно, их выбрал Дамблдор, старейший член семьи, с тех пор как умерла его мать.

— Ты уверен, что он никогда не упоминал…? — начала Гермиона.

— Нет, — отрывисто сказал Гарри , — давай смотреть дальше, — и он отвернулся, жалея, что увидел это надгробие: он не хотел обидой портить свой восхищенный трепет.

— Вот! — снова воскликнула Гермиона из темноты, через несколько секунд. — О, нет, извини! Мне показалось, там написано Поттер.

Она терла облупившийся, поросший мхом камень, вглядываясь в него, и немного хмурясь.

— Гарри, вернись на минутку.

Он не хотел снова быть сбитым с толку и нехотя направился к ней по снегу.

— Что?

— Посмотри сюда!

Могила была очень старой, ветер и дождь разрушили ее так, что Гарри с трудом разобрал имя. Гермиона указала на символ под надписью.

— Гарри, это тот знак из книги!

Он внимательно посмотрел туда, куда она указывала: камень был такой старый, что трудно было разобрать надпись, хотя, под почти нечитаемым именем было что-то похожее на треугольный знак.

— Да… возможно это….

Гермиона осветила палочкой имя на надгробии.

Здесь написано Иг… Игнотус, по-моему….

— Я хочу поискать родителей, хорошо? — сказал Гарри, в голосе его прозвучали равнодушные нотки, и он ушел, оставив ее, склонившейся над старой могилой.

Тут и там ему встречались знакомые фамилии, такие как Аббот, которые он встречал в Хогвартсе. Иногда там встречались несколько поколений одной семьи волшебников: судя по датам, они, скорее всего, вымерли, или современные их члены покинули Годрикову лощину. Он шел среди могил все дальше и дальше и каждый раз, подходя к новому надгробью, чувствовал, как в душе шевелятся какие-то смутные предчувствия.

Казалось, что вокруг неожиданно стало еще темнее и тише. Гарри беспокойно огляделся, подумав о дементорах, потом сообразил, что закончилось пение гимнов, что голоса и шум прихожан церкви стихли, они направились обратно к площади. Только что кто-то в церкви погасил огни.

В темноте в третий раз раздался голос Гермионы, ясный и чистый, она находилась недалеко, всего в нескольких ярдах.

— Гарри, они здесь… Прямо здесь.

И по ее тону он понял, что на этот раз это были его отец и мать. Он подошел к ней, чувствуя, какую-то тяжесть, давящую на грудь, похожее чувство он испытывал после смерти Дамблдора — печаль камнем висела на его сердце.

Надгробие находилось в двух рядах от надгробий Кендры и Арианы. Оно было вырезано из белого мрамора, как и у Дамблдора, поэтому надпись можно было легко прочесть, она словно сияла в темноте. Гарри не пришлось вставать на колени или даже приближаться к камню, чтобы разобрать слова, высеченные на нем.

Характеристики

Список файлов книги