ВКР Копытова ВЛ (1195771), страница 6
Текст из файла (страница 6)
Думается, что даже признавая такую промежуточную позицию по вопросу о восстановительной функции юридической ответственности, нетрудно ее оспорить, используя следующие аргументы, касающиеся соотношения общего (в данном случае функций юридической ответственности) и отдельного (функций отдельных видов юридической ответственности, в данном случае гражданско-правовой). При этом под отдельным в праве следует понимать единичное правовое явление, совокупность свойств которого определяет его специфику и тем самым отличает от всех других явлений, под общим - единство всех правовых явлений, выраженное в сходстве или общности их свойств, связей и отношений. И если общее в праве аккумулирует сходные признаки составляющих его отдельных частей, то наличие некоторой специфической черты отдельного в праве нельзя механически распространять на характеристику всего общего. В свете сказанного полагаем, что необоснованно, как это имеет место в юридической литературе, такой признак преступления, как общественная опасность, распространять на характеристику правонарушения вообще [21, с. 153].
Оценивая вышеизложенные позиции сторонников восстановительной функции юридической ответственности, следует обратить внимание на то, что ими безосновательно отождествляются меры юридической ответственности и меры защиты, игнорируется то принципиальное положение, согласно которому меры защиты - это меры государственного принуждения в целях восстановления и защиты нарушенных прав (например, принудительное взыскание алиментов, изъятие у должника и передача взыскателю определенных предметов и др.). В этом случае нарушитель не испытывает лишений, как при осуществлении юридической ответственности, так как здесь цель принуждения - не наказание правонарушителя, а принуждение его к исполнению юридической обязанности, посредством которой и обеспечивается субъективное право управомоченной стороны [23, с. 344 - 345]. Интересно заметить, что, соглашаясь с этим вполне аргументированным выводом, В.Д. Перевалов все-таки настаивает на выделении правовосстановительной (компенсационной) функции юридической ответственности, которая восстанавливает нарушенное право, компенсирует материальный и моральный ущерб, причиненный правонарушителем [29, с. 306].
Полагаем, что В.В. Лазарев четко различает меры юридической ответственности и меры защиты (восстановительные меры), применяемые для восстановления нормального состояния правоотношений путем побуждения субъектов права к исполнению возложенных на них обязанностей. К мерам защиты автор относит признание сделки недействительной с возвращением сторон в первоначальное имущественное положение, взыскание долга, возмещение вреда, понесенного при спасении имущества общественных и государственных организаций, взыскание алиментов, восстановление на работе лиц, уволенных незаконно, удержание ошибочно выплаченных работнику сумм, взыскание налогов, отмену незаконного нормативного правового акта или правоприменительного акта. Ученый обращает внимание на то, что меры защиты применяются за правонарушения, обладающие минимальной степенью общественной опасности, а также в отдельных случаях и при отсутствии противоправных деяний (например, возмещение вреда, понесенного при спасении имущества государственных и имущественных организаций) [53, с. 520]. Возникает закономерный вопрос: что же имеет в виду автор под правонарушением, обладающим минимальной степенью общественной опасности? Если речь идет о преступлениях, то такой категории в Уголовном кодексе РФ нет. Если речь идет об иных правонарушениях, то возникает вопрос, являются ли они общественно опасными. Во всяком случае при определении такого правонарушения, как административный проступок, который в ряде случаев тесно «примыкает» к преступлениям, законодатель признак общественной опасности не указывает (ст. 2.1 Кодекса РФ об административных правонарушениях). Вероятно, речь идет о проступках, хотя не только они, но и некоторые преступления могут являться основаниями применения мер защиты.
В частности, речь идет о гражданском иске в уголовном судопроизводстве, особенности которого, по мнению В.П. Божьева, в известной мере обусловлены зависимостью от характера совершенного преступления. Ученый обращает внимание на то, что, с одной стороны, «связь иска с преступлением предопределяет ограничение состава сторон по спору о праве гражданском их отношением к совершенному преступлению и его последствиям», а с другой стороны, «недооценка на практике значения связи гражданского иска в уголовном деле с преступлением, в котором обвиняется лицо, приводят к попыткам расширения круга субъектов уголовного процесса, вовлекаемых в сферу уголовно-процессуальных отношений в связи с иском» [39, с. 97]. Возмещение вреда потерпевшему является не только и не столько делом сугубо частным, сколько общественным, поскольку посредством восстановления прав потерпевшего восстанавливается нарушенное совершенным преступлением право всего общества [13, с. 94]. Этот правовой институт вполне соответствует Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 29.11.1985, в которой закреплено общее правило о том, что потерпевший от преступления «имеет право на скорейшую компенсацию за нанесенный ему ущерб в соответствии с национальным законодательством». В ч. 1 ст. 44 Уголовно-процессуального кодекса РФ устанавливается, что «гражданским истцом является физическое или юридическое лицо, предъявившее требование о возмещении имущественного вреда, при наличии полагать, что данный вред причинен ему непосредственно преступлением. Гражданский истец может предъявить гражданский иск и для имущественной компенсации морального вреда».
В комментариях к этой уголовно-процессуальной норме разъясняется, что решение о признании гражданским истцом «принимается только в том случае, если в материалах уголовного дела имеются доказательства, свидетельствующие о причинении непосредственно преступлением материального или морального вреда». В постановлении о признании лица гражданским истцом «должны быть указаны конкретные действия, которыми был причинен вред, характер вреда, его размер, если речь идет о материальном вреде. Если исковые требования заявлены о компенсации морального вреда, то в постановлении указывается, в чем конкретно выразились нравственные и физические страдания, сумма, которой заявитель желает компенсировать причиненный моральный вред» [47, с. 99]. Здесь же обращается внимание на то, что «материальный ущерб могут составить стоимость утраченного или поврежденного имущества, затраты на ремонт поврежденного и восстановление утраченного имущества, расходы на лечение и последующую реабилитацию, затраты на погребение и т.д.» [47, с. 100].
Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 20.12.1994 № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» указал, что под моральным вредом понимаются нравственные и физические страдания, причиненные преступными действиями и бездействием против жизни, здоровья, достоинства, чести, неприкосновенности, частной жизни, личных неимущественных прав и деловой репутации физических и юридических лиц. В этом же Постановлении разъясняется, что потерпевший вправе предъявить гражданский иск о компенсации морального вреда при производстве по уголовному делу.
В настоящее время отечественные суды, разрешая гражданские иски в уголовном судопроизводстве, избирают единственный способ восстановления нарушенного преступлением материального права - взыскание убытков в денежной форме. Деятельность обвиняемого по возмещению потерпевшему причиненного ущерба в натуре, обычно осуществляемая на практике в процессе предварительного следствия, остается за границами уголовно-процессуального регулирования как не предусмотренная законом. Такое положение, определяющее «денежный» способ защиты прав и законных интересов граждан, организаций и государства, вряд ли будет способствовать восстановлению нарушенных прав потерпевших.
А.П. Рыжаков, исследуя правовой статус гражданского истца в уголовном судопроизводстве, утверждает, что требование денежного эквивалента не всегда является рациональным для гражданского истца. По мнению автора, «у гражданского истца есть право предъявить требование о любой другой форме возмещения причиненного ему непосредственно преступлением имущественного ущерба... не деньгами, а аналогичной вещью. Этот способ возмещения ущерба ограждает гражданского истца от неблагоприятных последствий инфляции, дефицита и т.п.» [39, с. 92]. С этим мнением согласен и О.В. Грицай [30, с. 19 - 20].
Д.А. Прасковьин, полагающий, что гражданский иск в уголовном процессе - это требование заинтересованного лица о возмещении (компенсации) вреда, причиненного преступлением, подлежащее рассмотрению и разрешению в порядке уголовного судопроизводства, считает необходимым выделить как материально-правовые, так и уголовно-процессуальные основания, при наличии которых могут возникнуть уголовно-процессуальные отношения, связанные с производством по гражданскому иску. К первым автор относит преступление, по поводу которого возбуждается уголовное дело и ведется уголовное судопроизводство. Ко вторым - уголовно-процессуальные акты, влекущие возникновение, изменение или прекращение данных правоотношений на досудебных стадиях: возбуждение уголовного дела, признание гражданским истцом, привлечение в качестве гражданского ответчика, наложение органами расследования ареста на имущество в обеспечение гражданского иска и т.д.. На наш взгляд, представляют интерес высказанные Н.Н. Сениным положения о том, что «главной чертой, определяющей природу гражданского иска в уголовном деле, является соединение в нем публичных и частных начал. Гражданский иск в уголовном процессе является лишь одним из способов защиты нарушенных прав наряду с уголовно-процессуальной реституцией и добровольным возмещением вреда» [47, с. 177].
Помимо гражданского иска, в уголовном процессе имеются и иные способы возмещения имущественного и морального вреда. Речь идет о фактическом возвращении имущества (вещественного доказательства) его законному владельцу (уголовно-процессуальная реституция) и активных действиях подозреваемого, обвиняемого по возмещению или заглаживанию вреда, причиненного в результате преступления.
В ряде работ осуществляются попытки выявить различия между мерами юридической ответственности и мерами защиты. Так, В.И. Червонюк считает, что меры защиты отличаются от мер юридической ответственности тем, что наступают за правонарушение, обладающее часто минимальной степенью общественной опасности, или деяние, представляющее собой «правовую аномалию», не приобретающее характер правонарушения. К мерам защиты автор относит признание сделки недействительной с возвращением сторон в первоначальное имущественное положение, перевод неисправного плательщика на предварительную оплату счетов, реальное исполнение договорных обязательств (допоставка, доукомплектование продукции) и другие - в гражданском праве; отобрание детей без лишения родительских прав, взыскание алиментов - в семейном праве; принудительное лечение, взыскание денежных сумм (налогов) и другие - в административном праве; восстановление на работе незаконно уволенных - в трудовом праве и пр. [56, с. 47]. Думается, что в приведенных положениях автором неоправданно отождествляются меры защиты и принудительные меры медицинского характера. В.Н. Протасов и Н.В. Протасова, явно сужая основания мер защиты, полагают, что таковыми выступают объективно противоправные (не являющиеся виновными) и наносящие ущерб деяния. Здесь же уточняется, что «те меры, которые в теории гражданского права называют «безвиновной» юридической ответственностью, как раз и являются гражданско-правовыми мерами защиты... ибо без вины юридической ответственности не может и не должно быть». Примером гражданско-правовой меры защиты, как они полагают, является принудительное изъятие вещи на основе виндикационного иска у добросовестного приобретателя [49, с. 415]. С.С. Алексеев в свое время проводил разграничение мер защиты и мер юридической ответственности, с одной стороны, и аргументированно писал о том, что если главная функция юридической ответственности - штрафная, то функция мер защиты сводится к восстановительным задачам, однако, с другой стороны, вызывает сомнение то положение ученого, согласно которому «для мер юридической ответственности основанием является правонарушение, а для мер защиты - объективно противоправное поведение, которое может быть названо «правовая аномалия» [10, с. 280 - 281]. В этом отношении более убедительной представляется точка зрения Д.А. Липинского, считающего, что меры защиты применяются «как в случае совершения правонарушения, так и при отсутствии такового» («иные юридические факты») [61, с. 18]. С точки зрения В.М. Ведяхина, характерной чертой юридической ответственности следует признать применение штрафных санкций, которые в каждой отрасли различны, и прежде всего по этому признаку следует отличать ответственность от мер защиты [18, с. 15-16].
Как подчеркивалось ранее, ряд авторов при различении мер защиты и мер юридической ответственности обращаются к гражданско-правовой ответственности, которой, по мнению многих ученых, наиболее присуща восстановительная функция. Думается, что следует согласиться с мнением В.М. Кархалева, писавшего, что в гражданском праве в качестве универсального критерия для разграничения мер защиты и мер ответственности выступает наличие внеэквивалентных имущественных лишений, свойственных только мерам ответственности. Что же касается мер защиты, то их применение сопровождается лишь реализацией обязанности из существующего между сторонами правоотношения. В.В. Лазаревым совершенно обоснованно указывается, что меры защиты заключаются в том, что лицо принуждается к исполнению лежащей на нем обязанности, которую ранее оно должно было исполнить, но не исполнило. Дополнительных лишений, помимо исполнения обязанности, в этом случае для лица не наступает (например, при взыскании алиментов удерживаются суммы, которое лицо должно было выплатить добровольно), а юридическая ответственность связана с возложением на правонарушителя обязанности, не существовавшей до правонарушения. Наконец, В.В. Лазарев обращает внимание и на то, что по своей основной направленности меры юридической ответственности обращены, прежде всего, к правонарушителю, их главная функция - карательная. Меры защиты направлены не столько на правонарушителя, сколько на обеспечение, восстановление интересов управомоченного лица, их основная функция - защита соответствующих субъективных прав [52, с. 520]. Однако при изложении в целом достаточно аргументированных положений автор, помимо карательной (штрафной), воспитательной и превентивной, выделяет правовосстановительную функцию юридической ответственности, подчеркивая при этом, что она присуща, прежде всего, имущественной ответственности и призвана компенсировать потери потерпевшей стороны, восстановить ее права [19, с. 527]. Кроме того, думается, что здесь следует говорить не о функциях так называемой имущественной ответственности, а о функциях юридической ответственности вообще как одного из основных понятий общей теории права. Интересно заметить, что в другой работе ученый эту функцию юридической ответственности не называет, однако вместо нее предлагает иную функцию - компенсационную, направленную, прежде всего, на возмещение причиненного правонарушителем ущерба. Автор поясняет, что она имеет целью загладить вред, нанесенный правонарушителем (возврат похищенной вещи или компенсация ее стоимости, возмещение потерь от неправомерного действия другой стороны, возмещение упущенной выгоды и т.п.), с тем чтобы потерпевшая сторона могла продолжать действовать в таких же условиях, как и до правонарушения [34,
с. 38].
Наконец, третья группа объединяет позиции немногочисленных авторов, которые вообще не признают наличие восстановительной функции юридической ответственности. Полагаем, что эта точка зрения является более правильной, адекватно отражающей правовую реальность. Так, Т.Б. Шубина категорично утверждает, имея в виду уголовное право, что «наказание ничего не возмещает, не имеет этой цели и по своей природе ничего не может возместить. Ущерб, причиняемый правопорядку, вообще не может быть устранен. Восстановительная функция ответственности отсутствует и в других отраслях права. Восстановительный характер присущ прежде всего мерам защиты, предусматриваемым нормами самых различных отраслей права» [82, с. 85]. Возражения оппонентов, которые ссылаются на такую цель уголовной ответственности, как восстановление социальной справедливости, нормативно закрепленную в УК РФ (ч. 2 ст. 43), на наш взгляд, являются несостоятельными, т.к.авторы ссылаются на норму права, имеющую высокий характер декларативности.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
