Диссертация (1173168), страница 31
Текст из файла (страница 31)
На такиесомнения и колебания тратится много сил, время уходит, и, в результате,счастливый шанс просто тает на наших глазах, оставляя только горечь сожаленияо том, что ведь можно было что-то изменить. Очевидно, автор с особой ирониейуверяет нас, что современный человек просто не умеет быть счастливым (о чем, вконце концов, просит и рыбак – “Just make me happy!”), что бы ни случилось, егоничто не радует.Рыбаку не повезло, но, как это ни странно, он не сдается, являя чудесастоицизма.
Получив подтверждение, что все возможно и в жизни есть местоудаче, он готов жить дальше, уже с уверенностью, что в следующий раз он неупустит свой шанс: “He’ll repair his net and have another go tomorrow. Maybe he’llcatch a mermaid.” С одной стороны, русалка, которую намеревается пойматьрыбак – символ его надежды на еще одну возможность, с другой, – иконическаяметафора, как и в случае с растаявшим джинном, принцип аналогии позволяетперенести черты одного персонажа на другого: русалка такое же волшебноесущество, способное даровать еще один счастливый шанс, и в обмен на свободуотблагодарить человека, освободившего ее из сетей.Итак, в сказке нет типичного счастливого конца, к которому так тяготеетсказка фольклорная.
Главный герой разочарован, хотя и не сломлен, но тотоптимизм, который мы наблюдаем в конце повествования, приобретает вполнесовременные ироничные интонации: создается впечатление, что рыбак простооправдывает себя за упущенные возможности, что, на самом-то деле, ему ненужен джинн с исполнением заветного желания, да к тому же не он один на этоспособен – есть еще русалки в море.Среди прочих намеренных отступлений от фольклорного канона следуетупомянуть принцип троичности, который автор нарушает в своем повествовании.Любовь фольклорной сказки к числу три известна: герой отгадывает три загадки,три раза борется с антагонистом, находит три волшебных предмета и т.
д. Любоедействие, имеющее особое значение для развития сюжета, должно выполняться155три раза, но на то это и современная сказка, чтобы автор имел право отойти отизлюбленного приема фольклора.Мы уже упоминали, что вместо привычных трех желаний у героя естьтолько одно, да и то надо загадать в спешке, джинн не собирается поступать ввечное услужение к своему господину, который вызволил его из заточения, ивообще растворяется в воздухе, так и не дождавшись решения своегоосвободителя. В этом случае освобождение джинна видится даже сомнительным,поскольку земной воздух оказался для него губительным и лишил его жизни, то иблагодарить рыбака джинну не за что. Нам кажется, что автор опять иронизирует,действительно, потребности рыбака понятны, но не известно, хочет ли джинн,чтобы его поднимали со дна морского и освобождали, а, по сути, лишали жизни(удивительно, но и здесь автор нарушает сказочные законы – джинныбессмертны).Персонажифольклорнойсказкидействуютсогласноопределеннымправилам и законам, не всегда понятным читателю, но непреложным.
Естьглавный герой, остальные подчиняются его желаниям и воле, сказочнойнеобходимости. Современная литературная сказка ставит под сомнение такиезаконы и вершит справедливость, обращая внимание на второстепенныхперсонажей,которыебылилишенысобственнойзначимостивсказкефольклорной.Рыбак закидывает сети в море не три, а четыре раза, причем для него эточисло также необходимо и обязательно, как для фольклорного героя число три.Но ни тот, ни другой не знает, почему это так: “He’s already cast his net three times,four’s his limit. Why? He doesn’t remember but that’s it, one to go.” Общим же дляфольклорной и литературной сказок является то, что последнее действие – самоерезультативное.
Именно в четвертый раз герою удается хоть что-то поймать:“This time it has caught a brass jar with a lead stopper.”Здесь следует сделать отступление. Четырехкратный повтор в этой сказкене является нарушением сказочного канона, это аллюзия на сказку из «Тысячи иодной ночи» с одноименным названием, в которой рыбак всегда забрасывает сеть156четыре раза, но в восточной сказке «Рыбак и Джинн» число четыре, такой женепреложный закон, как для западной сказки число три. В произведениинаблюдается еще одна аллюзия на восточную сказку «Принц Ахмед и феяПарибану» – это яблоко Самарканда (the apple of Samarcand), которое способноизлечить любой недуг, поэтому рыбак так мечтает его заполучить.Аллюзии на два других источника создают интертекстуальность в сказке,читателю приходится соотносить контексты других источников с произведениемРоберта Кувера и отслеживать не только их повторяемость и точностьвоспроизведения, но и индивидуальные черты авторской сказки.
Аллюзии вводятвосточный колорит, но упоминание русалки переносит сюжет в более привычныезападные широты, а эмоциональный настрой рыбака, его раздражение иколебания в принятии решения, понятные читателю, сообщают «современное»звучание сказке, чтохудожественноеопределяет анализируемуюпереосмысление,какавторскуюсамостоятельноесказку какпроизведениесобособленным статусом.Хотелось бы также отметить, что здесь наблюдается и влияниепостмодернизма – определенная игра со смыслом, со значениями.
На ум приходятанглийские идиомы: the genie is out of the bottle, let the genie out of the bottle,указывающие на то, что какое-то действие или событие имеет огромное значениеи ведет к переменам в чьей-то жизни, к переменам вызывающим сожаление.Действительно, несобранность рыбака, его неспособность решить, что можетпомочь и пригодиться в жизни, доставляют ему немало неприятностей, ноуказанные идиомы в данном контексте можно интерпретировать и иначе:выпустить джинна из бутылки – дать волю своему раздражению, недовольству,проявить не самые лучшие качества характера.В такой трактовке читателя убеждает и поведение рыбака, о чем былосказано выше, и самого джинна: “The jinn, in a pent-up rage, kicks the brass jar farout to sea.” Автор и здесь не обошелся без иронии: его джинн не уступает поозлобленности и склочности характера главному герою, не отличаетсяцеремонностью и не выказывает почтительности освободившему его рыбаку.157Едва сдерживаемый гнев передается при помощи эпитета (a pent-up rage), а жесткинема (индексальный знак), реализуемый при помощи эмотивного глагола,усиливают образ взбешенного джинна (kicks the brass jar far out to sea).Медный кувшин, запаянный свинцовой пробкой, является индексальнымуказателем на нового персонажа сказки – джинна.
Бесспорно, что от частогопоявления в различных сказках, эти признаки, собственно, как и то, что кувшиннеобходимо потереть, чтобы выпустить джинна, стали достаточными длябезошибочного определения персонажа, о котором идет речь, т. к. мы никогда несталкиваемся с ситуацией, когда вместо джинна появляется кто-то другой. Этотмотив кочует из одной сказки в другую и повторяется достаточно точно,практически без изменений, т. е.
индексальные признаки способны становитьсяиконическими чертами, достаточными для распознавания, следовательно,наблюдается явление перехода знака индексального в знак иконический.Проанализируем характерные черты, создающие иконический знак вместоиндексального.Кувшин, в котором томится джинн, должен выглядеть древним, бытьзапечатанным и попасть в руки персонажа случайно, подтверждая веру водушевленность вещей в сказках, которые обладают собственной волей и могутделать самостоятельный, осознанный выбор, кому и когда попадаться на глаза.Рыбак, как мы уже упоминали, вылавливает кувшин в море: “Looks old, … It’sheavy…”. Действия, производимые с кувшином, также однотипны: “He scrapesaway at the lead stopper until he pries it loose.”Портретное описание самого джинна также знакомо и сходно в различныхтекстах.
Даже в отсутствие самого слова «джинн», читатель вряд ли спутает его сдругим сказочным персонажем. Какое бы описание автор не предпочел, он всегдаопирается на черты, присущие джинну, выражающие ассоциативный принцип егораспознавания: огромный рост, свирепый вид, устрашающие когти и зубы,принадлежность к огненной стихии.
По преданию джинны – преимущественнозлые духи, созданы из бездымного огня, представляют собой воздушные или158огненные тела, обладающие разумом, способны менять и приобретать любуюформу, выполнять любые приказания, бессмертны.В сказках появление джинна сопровождается клубами дыма, с шумомвырывающимися из бутылки, и специфическим запахом, который говорит о«ином» происхождении этого персонажа, даже его инфернальности (вероятно,потому, что джинны, согласно традиции, связаны с Иблисом, мусульманскимдьяволом, хотя некоторые и являются слугами Аллаха), и ареале его обитания:джинн – персонаж с Востока, из арабских сказок.Рассмотрим наличие знаков, выражающих появление и трансформациюджинна в сказке.“What comes out might be smoke, it might be dust, smells like death.
Maybe justsomebody’s ashes. But the muck continues to curl out of the neck of the jar, slowlyrising into the sky over him and spreading out over the sea, more and more of it, untilthat’s all he can see. The sun’s blotted out, the sea’s brighter than the sky, it’s as if theworld is turning upside down. Then the dark mist gathers and takes shape and suddenly,with a great clap of thunder that sets his knees knocking, there’s a monstrous jinnstanding there, feet planted in the shallow waters at the shore, head in the clouds, eyesblazing like there’s a fire in its head, its teeth, big as gravestones, gnashing. Sparksfly.”“The jinn is bigger and scarier than ever. He has long snaky hair and claws wherehis fingernails should be. But he’s harder to see.
It’s as if his edges are dissolving.”“The jinn is huge now. Almost as big as the cloud from which he was formed.But you can see the sun shining through him and the fire in his eyes has dimmed to aflicker.”Сразуобращаетнасебявниманиемногократноеупотреблениехудожественного сравнения, выделенного в тексте жирным шрифтом. Этот приемпередает процесс восприятия джинна рыбаком. Поначалу рыбак не видит ничего,кроме клубов дыма, но ощущает крайне неприятный и пугающий запах,159настолько пугающий, что сравнивается с запахом смерти (smells like death). Идеясмерти и опасности появляющегося джинна поддерживается лексическимиединицами dust и ashes, которые в контексте сказки могут восприниматьсясинонимически, реализуя значение праха.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
