диссертация (1169491), страница 9
Текст из файла (страница 9)
На основе примеровпрофильной деятельности некоторых стран делается вывод о большом потенциалепубличной дипломатии в развитии международной кооперации в XXI веке. Приэтом отмечается, что сотрудничество в публичной дипломатии соседствует ссоперничеством; имеютсяпримерыпримененияинструментов публичнойдипломатии как своеобразных средств «недружественной конкуренции».Формируется оценка перспективам публичной дипломатии как ресурсуразвития международного взаимодействия центральноазиатских государств. Наоснове некоторых ресурсов/направлений публичной дипломатии оценивается рольее механизмов в развитии международного сотрудничества государств названногорегиона.Рассматриваютсявозможностиресурсовпубличнойдипломатиивнейтрализации вызовов безопасности в регионе.
Отмечается недостаточноенаучное внимание к публичной дипломатии как фактора, смягчающего остротуконфликтного взаимодействия, хотя в прикладной плоскости ее ресурсы обладаетвозможностями не только для продвижения «мягкой силы» государств, но и дляустановленияконструктивногодиалогаиформированиядоверительныхвзаимоотношений.Также, диссертант, опираясь на атрибутивные элементы концепции «мягкойсилы» и методологии международных рейтингов, анализирует «мягкосиловой»потенциал Таджикистана. Отмечается необходимость институционализации и28целесообразность активизации таджикской публичной дипломатии в техизмерениях, в которых «мягкая сила» страны имеет хороший потенциал.Наращивание работы на этом направлении может способствовать укреплениюмеждународного имиджа и достижению актуальных внешнеполитических целейРеспублики Таджикистан.В заключении диссертации обобщаются результаты исследования свыводами относительно роли публичной дипломатии в современной мировойполитике, с анализом ее роли и оценкой перспектив в государствах ЦентральнойАзии как фактора развития их международного сотрудничества.
Главным выводомдиссертационного исследования выступает заключение о том, что для государствпостсоветскойпредставляютсяЦентральнойАзиидополнительным,механизмынопокапубличнойнеполнодипломатииоткрытым,окномвозможностей для развития сотрудничества как внутри региона, так и с самымшироким кругом участников современной мировой политики.29ГЛАВА I.
ТЕОРЕТИКО-КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ОСМЫСЛЕНИЕФЕНОМЕНА ПУБЛИЧНОЙ ДИПЛОМАТИИ В МИРОВОЙ ПОЛИТИКЕНачинающий исследователь феномена публичной дипломатии сразусталкивается с двумя теоретико-концептуальными вызовами: во-первых, сгетерогенностью исследовательских подходов к осмыслению рассматриваемогофеномена, что в зависимости от теоретических предпочтений ученых расширяетили, наоборот, сужает его функциональные границы; во-вторых, с отсутствиемчеткофиксированногоконсенсусаотносительноединогоопределенияитерминологического аппарата 159, что в российском дискурсе во многомусугубляется еще и не совсем удачным переводом английского термина publicdiplomacy на русский язык как публичная дипломатия, общественная дипломатия.Здесь сразу отметим еще один, генерирующий терминологическую путаницу,фактор–распространенноесинонимичноеиспользованиеипониманиеопределений «публичная дипломатия» и «мягкая сила». Данные терминыдействительно тесно связаны, однако «мягкая сила» - это теоретический конструкт,а публичная дипломатия является инструментом его операционализации160.
Этимоменты, безусловно, влияют на научное осмысление рассматриваемого феноменаи его прикладных аспектов.Несмотрянаобозначенныевызовы,всовременномнаучно-политологическом и общественном дискурсе о несиловых аспектах проецированиявлияния, тематика публичной дипломатии оказывается в фокусе активноговнимания как исследователей, так и практиков. Такая популярность названногоАмериканский исследователь Майкл Эгнер в своей диссертации, защищенной в РЭНД, приводит 20 самыхизвестных определений феномена публичной дипломатии, которые появились с 1965 по 2008 гг. Однако, это дефиниции исключительно американских ученых и официальных лиц.
Логично предположить, что на современномэтапе, с учетом разнообразия понимания публичной дипломатии в других странах, число ее определений сталозначительно больше. См.: Egner M. Between Slogans and Solutions: A Frame-Based Assessment Methodology for PublicDiplomacy. RAND Corporation, 2010. P.113. [Electronic resource].
– Mode of access: https://www.rand.org/pubs/rgs_dissertations/ RGSD255.html (accessed: 11.11.2018).160Отдельные аспекты соотношения «мягкой силы» и публичной дипломатии, особенности их теоретическогоосмысления и практического проявления рассматриваются диссертантом в первой и третьей главах настоящейдиссертации.15930концепта порождает, как было отмечено выше, и большую вариативность егопонимания в теоретическом и прикладном измерениях. К примеру, встречаетсянемало исследований, в которых публичная дипломатия рассматривается не впривычном контексте практики мирного времени, а в ее силовом, военномизмерении161. Взгляды когорты исследователей, рассматривающих публичнуюдипломатию в названном ключе, можно ранжировать по степени их жесткости /категоричности.
Первые достаточно категоричны; они в качестве основных целейсовременной публичной дипломатии видят дезорганизацию государственногоуправления, «отказ от суверенной внешней и внутренней политики, смену системыценностей и представлений о национальных интересах»162. Такой подходвписывается в реалистское понимание прикладного проявления «мягкой силы».Взгляды второй группы представляются относительно компромиссными. Они,признавая «мягкую силу» (инструментом которой является публичная дипломатия)в качестве средства формирования новых мостов и обеспечения благоприятногоклимата для международного сотрудничества, подчеркивают, что она является иреальным оружием, не уступающим по своей эффективности «жесткосиловым»ресурсам.
Наглядным проявлением такой ее характеристики часто представляетсяпрактика смены режимов или «цветные революции»163. И, наконец, третья группаСм.: Semetko H. A. Media and public diplomacy in times of war and crisis. American Behavioral Scientist. 2009. Vol.52. No 5, pp. 639-642.; Van Ham P. War, lies, and videotape: Public diplomacy and the USA’s war on terrorism // SecurityDialogue. 2003. Vol. 34. No 4, pp. 427–444.; Pablo Leon-Aguinaga. The Trouble with Propaganda: the Second World War,Franco’s Spain, and the Origins of US Post-War Public Diplomacy.
The International History Review, 2015 Vol. 37, no. 2,pp.342–365.; Харкевич М.В. Военное измерение публичной дипломатии // Публичная дипломатия: Теория ипрактика / под ред. М. М. Лебедевой. – М.: Аспект Пресс, 2017. С.21-35.162Подберезкин А. Военная сила и политика новой публичной дипломатии // Обозреватель. 2016. № 12 (323). C.
1525; Подберезкин А.И., Жуков А.В. Публичная дипломатия в силовом противостоянии цивилизаций // ВестникМГИМО-Университета. – 2015. – №: 6 (45). – С.106-116.; Бартош А.А. Публичная дипломатия Запада каккатализатор гибридных войн и цветных революций // Дипломатическая служба. – 2017. – №5. – С.38-53.163См.: Филимонов Г., Данюк Н., Юраков М. Переворот. – СПб.: Питер, 2016. – 480 с.; Теленьга М.П.
Публичнаядипломатия США и безопасность суверенного государства (на примере «Революции роз» в Грузии 2003 года) //Историческая и социально-образовательная мысль. – 2016. – №3-2. – С.85-89.; Боришполец К.П. Новое лицо мировойполитики: переформатирование постбиполярного пространства // Ежегодник ИМИ. Международная политика вменяющемся мире. – Москва: МГИМО-Университет, 2016. Вып.
1(15). – С.7-12.; Вилков А. А. «Мягкая сила» какэлемент имиджевых технологий во внутренней и внешней политике // Известия Саратовского универ. Новая серия.Серия: Социология. Политология. – 2014. – Т. 14. – Вып. 2. – С. 66-76.; Наумов А.О. «Мягкая сила» и «цветныереволюции» // Российский журнал правовых исследований.
– 2016. – № 1 (6). – С.73-86.; Строганов В.Б.Манипулятивные технологии soft power в интернете // Дискурс-Пи. – 2017. – №3-4. – С.28-29.; Osipova Y.“Russification” of “Soft Power”: Transformation of a Concept. Exchange: The Journal of Public Diplomacy. 2014. Vol.5.Iss.1, pp.56-77.16131исследователей исходит из достаточно умеренной / прагматичной позиции,заключающейся в утверждении, что институты «жесткой силы» используютресурсы «мягкой силы» и возможности публичной дипломатии для легитимациисвоей политики и оптимизации работы в новых реалиях мировой политики164.Такая палитра мнений, опирающаяся преимущественно на ситуативнооценочную, а не концептуально-конструктивную оценку, отражает диалектичность«мягкой силы» и публичной дипломатии; она обусловлена во многом иизменчивостью мировой политики. Обозначенные тренды научного осмысленияпубличной дипломатии, наряду с другими факторами, актуализируют еедальнейшее осмысление, выявление границ на теоретико-концептуальном уровнеи изучение особенностей ее практического применения различными акторами всовременной мировой политике.Внастоящейглаведиссертантомисследуетсяэволюциянаучныхпредставлений о понятии и акторах публичной дипломатии, определяютсяосновныеформыреализациипублично-дипломатическойдеятельностивсовременной практике и анализируется состояние исследовательского осмыслениярассматриваемого феномена в центральноазиатском научном дискурсе.1.1.
Эволюция научных представлений о понятии публичной дипломатииПравильное понимание феномена публичной дипломатии, его ресурсов целейи форм осуществления невозможно без четкого определения самого термина«публичная дипломатия». Прослеживая его эволюцию, можно заметить, что он неялвяется новым лексическим конструктом, хотя его современное значение ипонимание в научных, экспертно-практических кругах отличается от изначальнойсмысловой нагрузки. У широкой аудитории публичная дипломатия и сегодня вомногом ассоциируется с практикой, противоположной «тайной» или традиционной164Ernest J.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
