13.Глава 11 Приступая к повседневной жизни (1159211), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Это значит, что те “племена”, к которым яприсоединяюсь в поисках своей идентичности, весьма не похожи на те реальныеплемена, которые открывают исследователи в дальних странах (по сути дела, они непохожи ни на одну группу, сформированную четко определенным членством,потребностью принимать или исключать членов, контролировать их поведение иудерживать его в рамках групповых стандартов, заставлять членовприспосабливаться к ним). Схожими “племена”, к которым присоединяютсяпосредством покупки символов, и настоящие племена делает то, что и те, и другиеотделяют себя от других групп и невероятно суетятся, чтобы подчеркнуть своюособую идентичность и предотвратить смешение; и те, и другие наделяютидентичностью своих членов — определяют их по доверенности. На этом сходствазаканчиваются и начинаются существенные расхождения: “племена” (назовем их воизбежание недоразумений неоплемена) ничуть не заботятся о том, кто считает себяих членом.

Они не создают советов старейшин, учреждений или приемных комиссий,которые решали бы, кто имеет право быть принятым, а кого следует держатьподальше. Они не нанимают ни швейцаров, ни пограничников. У них нет ниинститута власти, ни верховного суда, который мог бы выносить решенияотносительно правильности поведения их членов. Короче говоря, они неконтролируют своих членов и не следят за тем, в какой степени теприспосабливаются к группе.

Таким образом, к неоплеменам можно присоединятьсяи покидать их по собственной воле, можно свободно перемещаться из одногонеоплемени в другое (т.е. надевать и снимать ту идентичность, в которой изаключается племя), просто переодеваясь, меняя обстановку в квартире и проводясвободное время в другом месте. Неоплемена держат свои двери (если они вообще уних есть) широко открытыми. Или это только так кажется.

Если сами неоплемена ине заботятся об охране входа, то есть некто, кто это делает, — рынок. Неоплемена посути своей являются стилями жизни, а стили жизни, как мы с вами видели, почтивсецело сводятся к стилям потребления. Доступ к потреблению, причем кпотреблению в любом стиле, осуществляется через рынок, через акт покупкирыночного товара. Очень мало вещей потребляются без предварительной покупки, итакие бесплатные потребительные стоимости, которые не были приобретены кактовары, в большинстве случаев не используются в качестве строительного материаладля известных стилей жизни.

Если некоторые из них и способствуют определениюспецифического стиля жизни, то на такой стиль смотрят свысока, как на лишенныйблеска и престижа, как на презренный, непривлекательный и даже оказывающийдеградирующее воздействие на людей, его практикующих. (Так происходит сбольшинством тех, кто из-за нехватки средств ограничен в своей свободе выбора, ктоне может выбирать все, что угодно, кто обречен ограничивать свое потребление тем,за что не надо платить, кто, тем самым, не ведет себя подобающим потребителюобразом и исключается из рыночных отношений, — это люди, чье состояниеописывается как бедность.

В обществе потребителей бедность означает ограничениеили отсутствие потребительского выбора.)Кажущаяся доступность широких и разнообразных неоплемен, каждое изкоторых практикует свой стиль жизни, имеет мощное и неоднозначное воздействиена нашу жизнь. С одной стороны, мы испытываем эту возможность как снятие всехограничений нашей свободы. Теперь мы вольны “перемещаться” из одноголичностного качества в другое, выбирать, кем мы хотим быть и что нам с собойделать.

И кажется, нас ничто не сдерживает, ни одна мечта не представляетсянеуместной, не соответствующей “нашему положению”. Это похоже, и вполнесправедливо, на освобождение — на радостное ощущение несвязанности какими быто ни было узами, принципиальной достижимости всего, по крайней мере в мечтах,отсутствия каких бы то ни было окончательных и неизменных условий. Нопоскольку любой пункт нашего назначения, длительного или временного,представляется целиком и полностью делом нашего выбора и результатом того пути,по которому мы шли к своей свободе в прошлом, постольку и винить за него мыдолжны только самих себя (или превозносить в зависимости от степениудовлетворенности). Мы все “сами себя сделали”, и нам постоянно об этомнапоминают: нет никакого смысла урезать наши амбиции.

Любой стиль жизни скольугодно отдаленного неоплемени выступает как вызов. Если мы находим егопривлекательным, если его превозносят выше, чем наш, то мы чувствуем себяобделенными. Он искушает нас, притягивает, заставляет сделать все, что в нашихсилах, только бы присоединиться к нему. Наш реальный, стиль жизни теряет своюпрелесть. Он больше не приносит нам былого удовлетворения. А поэтомунескончаемы наши усилия обрести новый стиль. Мы не можем остановиться исказать: “Я достиг, я сделал это, теперь я могу расслабиться и отдохнуть”.

Как, раз втот момент, когда я собрался пожинать плоды своих долгих трудов, на горизонтепоявляется новое искушение, и я уже больше не чувствую себя победителем. Однимиз результатов моей свободы (т.е. свободы потребительского выбора, свободысотворения из себя самого кого-то иного посредством усвоения или неприятиеразличных стилей потребления) является то, что я, кажется, обречен всегдаоставаться в состоянии обделенности.

Сама возможность все новых и новыхсоблазнов и их очевидная доступность лишают радости любое достижение. Когдапределом служит небо, ни один из земных уделов не кажется достаточным, чтобыприносить удовлетворение. С гордостью выставляемые напоказ стили жизни непросто многочисленны и разнообразны, зачастую их представляют какразличающиеся по своей ценности, по достоинству, которым наделяются ихпредставители. Мы все “окультуриваем” себя сами, но есть более и менееутонченные культуры — высокие, средние и низкие. Если мы соглашаемся на менее,а не на самую лучшую, то с этого момента мы вынуждены признать, что наше неочень престижное социальное положение является естественным следствием неочень-то старательного “самокультивирования”.Но на этом история не кончается.

Стили жизни других людей, даже самыеутонченные, потому так дразнят, кажутся близкими и доступными, что они нескрываются. Напротив, они появляются соблазнительно манящими и открытыми; всамом деле, неоплемена не живут в крепостях за толстыми стенами, за крепостнымирвами и башнями, так что любой прохожий может вступить в их пределы. И все же,как мы видели чуть раньше, вход не столь уж и свободен, как кажется; эта особогорода несвобода потому и представляется столь зловещей и потрясающей, что еереальные стражи невидимы.

Реальные же стражи — рыночные силы — не носятуниформы и не несут ответственности за конечный успех или неудачу предприятия(в отличие от государственного регулирования потребностей и их удовлетворения,которое не может оставаться невидимым и тем самым является уязвимым дляобщественного протеста и легкой мишенью для коллективных усилийреформирования). В случае поражения злополучный прохожий должен знать, что этотолько его собственная вина. Он рискует потерять веру в самого себя, в силу своегохарактера, ума, таланта, устремлений и усердия. Что-то со мной не так, сделает онвывод и, возможно, обратится за помощью к специалисту, к психоаналитику, чтобыисправить “повреждения” в своей личности. Специалист подтвердит его подозрения:да, условия тут ни при чем, это скорее какое-то внутреннее течение, что-то скрытое вповрежденной личности потерпевшего поражение, что мешает ему воспользоватьсявозможностями, несомненно имеющимися в этих условиях.

Специалист поможетперепроецировать расстройство (фрустрацию) на саму подверженную ему личность.Таким образом, негодование от такой фрустрации не перельется через край и небудет направлено на внешний мир. Невидимые стражи, преграждающие желанныйпуть, так и останутся невидимыми и еще более надежными, чем раньше. А мечты,которые они рисовали такими соблазнительными, так и останутся неразвенчанными.Они сохранят свою притягательность и искусительную силу: они стоят вашихусилий, это вы по какой-то причине не можете заставить себя предпринятьнеобходимые усилия.

Неудачники тем самым лишаются последнего утешенияпоносить задним числом ценность того стиля жизни, который они тщетно пыталисьосвоить (пресловутое утешение “зеленого винограда”: мне не удалось заполучитьего, но он и не стоит того, чтобы стремиться к нему любой ценой, поэтому не так-тоуж много я и потерял.

Было замечено, что очень часто неудача в достижении цели,превозносимой в качестве высшей и благородной, порождает чувства негодования,озлобленности и зависти, не только направленные против самих целей, но истремящиеся распространиться на людей, похваляющихся тем, что достигли их).Сколь вероятным это ни казалось бы при данных обстоятельствах, гораздочаще неудача в достижении особо желанного стиля жизни не является винойстремившихся к нему людей.

Даже те стили жизни, которые оказываются наиболеетруднодостижимыми, должны быть представлены как общедоступные, если их хотятуспешно продавать: их рекламируемая доступность — необходимое условие ихсоблазнительности. Они вызывают покупательную мотивацию и интереспотребителей потому, что возможные покупатели думают, будто искомые имимодели потребления могут быть приобретены в дополнение к восхвалениям ивосхищению, будто эти модели — законные предметы практического действия, а непросто уважения и поклонения. Именно такое представление (от которого рыноквряд ли когда-либо откажется) предполагает равенство потребителей в ихспособностях свободно выбирать и самостоятельно определять свое социальноеположение.

В свете этого предполагаемого равенства неудача в приобретении вещей,которые есть у других, оскорбительна и унизительна.Но неудача фактически неизбежна. Реальная доступность альтернативныхстилей жизни предопределяется способностью предполагаемого их участникапозволить приобрести себе соответствующие символы; проще говоря, той суммойденег, которую он может на них потратить. Истина заключается в том, что у однихлюдей денег больше, чем у других, поэтому они имеют большую свободу выбора,чем другие. На практике позволить себе наиболее вожделенные, хваленые и наиболеепрестижные стили могут только обладатели самых больших сумм денег (вотнастоящий билет на рынок и пропуск к предлагаемым рынком благам). По сути делато, что вы сейчас читаете, является тавтологией — утверждение, определяющеепредмет, в то же время претендует на его объяснение: стили, которые могут бытьприобретены сравнительно небольшим числом особенно богатых людей,рассматриваются тем самым как наиболее почтенные и достойные поклонения.Восхищение вызывает именно их нераспространенность, чудесными их делает ихпрактическая недоступность.

Характеристики

Список файлов книги