Раймон Арон - Этапы развития социологической мысли (1158956), страница 63

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 63)

337

нелое в организации обществ, поскольку показывает настрое­ние общества, и что настроение народов, как и отдельных ин­дивидов, отражает самое основное в состоянии организма. Значит, организация нашего общества должна была глубоко измениться за этот век, чтобы стать причиной такого роста по­казателя самоубийств. А ведь невозможно, чтобы одновремен­но столь же серьезное, сколь и быстрое изменение не было извращенным, ибо общество не в состоянии так внезапно из­менить свою структуру. Значит, только в ходе медленных и почти незаметных модификаций оно способно приобрести иные черты. К тому же ограниченны и возможные преобразо­вания. Раз некий социальный тип определился, он утрачивает способность к бесконечной пластичности; скоро достигается тот предел, какой нельзя превзойти. Изменения, которые со­держатся в статистике современных самоубийств, следова­тельно, не могут быть нормальными. Даже не зная в точности, к чему они сводятся, можно заранее утверждать, что они — результат не равномерной эволюции, а болезненного потрясе­ния, которое смогло искоренить институты прошлого, ничем не заменив их, т.к. работу веков нельзя сделать за несколько лет. Но если анормальна причина, то не может быть иным'и результат. Прилив добровольных смертей свидетельствует, следовательно, не об усиливающемся блеске нашей цивилиза­ции, а о состоянии кризиса и расстройства, которое не может продолжаться, не порождая опасности» (ibid., р. 422—423).

Какими же средствами можно укрепить процесс вовлече­ния индивида в коллектив? Дюркгейм останавливается после­довательно на семье, религиозной и политической группах, в особенности на государстве, и пытается доказать, что ни одна из этих трех групп не представляет собой близкого к индиви­ду социального окружения, которое обеспечивало бы ему без­опасность, целиком подчиняя его требованиям солидарности.

Он не считает возможным возвращение индивида в* се­мейную группу по двум причинам. С одной стороны, пока­затель анемических самоубийств среди тех, кто состоит в браке, возрастает не меньше, чем среди одиноких, и это указывает на то, что семейная группа больше не обеспечи­вает эффективной защиты от суицидального течения. Было бы напрасно рассчитывать лишь на одну семью как на сред­ство создания для индивида среды, одновременно близкой ему и способной принудить его к дисциплине. С другой сто­роны, функции семьи в современном обществе убывают. Все более уменьшаясь, семья играет все менее заметную эконо­мическую роль. Она не может служить посредником между индивидом и коллективом.

338

Государство, или политическая группировка, находится слишком далеко от индивида, и оно слишком абстрактно, слиш­ком властно, чтобы создать нужный для интеграции контекст.

Тем более не может положить конец аномии религия — путем устранения глубоких причин зла. Дюркгейм ожидает дисциплины от группы, которая должна быть органом реинтег­рации. Надо, чтобы индивиды согласились ограничить свои же­лания и подчиняться императивам, одновременно определяю­щим цели, способным привязывать к себе индивидов и обозна­чающим средства, которые эти индивиды вправе употребить. Однако религии в современных обществах все чаще и чаще приобретают абстрактный и интеллектуальный характер. В оп­ределенном отношении они очищаются, но частично теряют функцию специального принуждения. Они призывают индиви­дов переступить через свои страсти и жить по духовному за­кону, но они не в состоянии более точно определить обязан­ности или правила, которым должен подчиняться человек в своей мирской жизни. Короче говоря, они больше не занима­ют того положения, какое занимали в прошлом, — это уже не школа дисциплины. Итак, то, что ищет Дюркгейм и что может исцелить современное общество от зол, есть не абстрактные идеи и не теории, а действенная мораль.

Единственная общественная группа, которая может способ­ствовать вовлечению индивидов в коллектив, — это професси­ональная группа, или, говоря языком Дюркгейма, корпорация.

В предисловии ко второму изданию «О разделении обще­ственного труда» Дюркгейм пространно рассуждает о корпо­рациях как институтах, считающихся ныне анахронизмом, но в действительности отвечающих требованиям сегодняшнего дня. В большинстве случаев он называет корпорациями профессио­нальные организации, которые, сплачивая нанимателей и нани­маемых, стоят достаточно близко к индивидам, чтобы быть школой дисциплины и для каждого довольно высоким нача­лом, пользующимся престижем и властью. Сверх того, корпо­рации соответствуют характеру современных обществ, где преобладает экономическая деятельность.

Я еще вернусь к этой концепции корпораций, Дюркгеймо-вой версии социализма, которая имела несчастье быть совер­шенно отброшенной не только социалистами, но и либералами; она была обречена на неблагодарную судьбу профессорской доктрины.

Однако в этой дискуссии о патологическом характере се­годняшних показателей самоубийств и поиске терапевтиче­ских средств обнаруживается главная идея философии Дюрк­гейма. Человек, предоставленный самому себе, движим без­граничными желаниями. Индивид всегда хочет иметь больше

339

того, что у него есть, и он всегда разочарован в тех удовольст­виях, которые находит в суровой жизни.

«Как же определить то количество благосостояния, ком­форта, роскоши, к какому может законно стремиться чело­век? Ни в телосложении, ни в организации психики мы не на­ходим ничего, свидетельствующего о пределе подобных склонностей. Жизнь индивида не требует, чтобы склонности исчерпывались скорее одним, чем другим; доказательство в том, что они развивались с самого начала истории, все более полно удовлетворяясь, и все-таки здоровье в среднем не сни­жалось. Прежде всего, как установить способ, каким должны видоизменяться склонности в зависимости от условий, про­фессий, относительной значимости служб и т.п.? Нет обще­ства, где они удовлетворялись бы в равной степени на разных ступенях общественной иерархии. Но в своих сущностных мо­ментах человеческая природа в значительной мере одинакова у всех граждан. Стало быть, она не может ставить столь необ­ходимый потребностям изменчивый предел. А поскольку по­требности зависят только от индивида, они безграничны. Сама по себе наша восприимчивость, если не считать всякой внеш­ней силы, умеряющей ее, являет собой бездонную пропасть, которую ничто не может заполнить» (ibid., р. 27 3). '

Отдельный человек — это человек желаний, и поэтому первейшая потребность морали и общества — дисциплина. Че­ловека нужно дисциплинировать с помощью высшей, автори­тетной и приятной силы, т.е. достойной любви. Такой силой, которая одновременно неотвратимо внедряется и притягивает, может быть только само общество.

Обсуждение Дюркгеймовых положений о самоубийстве шло по нескольким направлениям.

Первое, которого придерживался в особенности доктор А. Дельма, касается ценности статистических данных⁴. Стати­стика самоубийств неизбежно оперирует небольшими числа­ми, потому что, к счастью, немного людей добровольно кладут конец своим дням. Следовательно, статистические корреляции установлены на основании относительно мелких различий в показателях самоубийств. Так что врач, придерживающийся психологической интерпретации самоубийства, сможет дока­зать, что на колебания показателей самоубийств в большинст­ве случаев полагаться нельзя из-за ошибок, имеющихся в ста­тистических данных.

Не вызывают сомнений два источника ошибок. Первый — чаще всего о самоубийствах узнают из заявлений членов семьи. Отдельные случаи становятся известны благодаря тому,

340

что сами обстоятельства этого акта отчаяния оказались видны другим, но многие самоубийства происходят в таких условиях, что общественные органы регистрируют добровольные смерти только на основании семейных источников. Процент замаски­рованных самоубийств может, таким образом, меняться в за­висимости от социальной среды, эпохи и самих обстоятельств.

Второй источник ошибок — частота неудавшихся само­убийств или попыток самоубийства. Дюркгейм не изучал этой проблемы, которая к тому же встала лишь недавно. По правде говоря, она очень непростая, т.к. в каждом случае поистине необходимо психосоциальное исследование, чтобы узнать, бы­ло ли это действительно намерением самоубийства или нет.

Второе направление обсуждений касается действенности корреляций, выявленных Дюркгеймом. Морис Хальбвакс за­нимался усовершенствованным анализом этих корреляций⁵.

Для того чтобы это направление дискуссии изложить про­сто и ясно, достаточно вспомнить классический тезис Дюркгей-ма: протестанты кончают жизнь самоубийством чаще, чем като­лики, потому что католицизм обладает высшей интегративной силой по сравнению с протестантизмом. Этот тезис был сфор­мулирован на основе немногих немецких статистических дан­ных по районам со смешанным населением и казался убеди­тельным до тех пор, пока не задались вопросом о том, случайно ли католики не живут в сельскохозяйственных зонах, а проте­станты в городах. Стоит лишь обеим религиозным группам стать также группами населения с разным образом жизни, как тео­рия интегративной ценности религий утрачивает надежность.

В общем при установлении корреляции между показателя­ми самоубийств и таким фактором, как религиозный, требуют­ся доказательства того,.что иных дифференциальных факто­ров в сравниваемых случаях нет. Однако часто мы не прихо­дим к бесспорному результату. Религиозный фактор трудно вычленить. Близкие друг другу группы населения, исповедую­щие разные религии, вообще различаются образом жизни и профессиональными занятиями.

Третье направление обсуждения, с теоретической точки зрения самое интересное, — связь между социологической и психологической интерпретациями. Психологи и социологи со­гласны в следующем: большинство тех, кто кончает жизнь са­моубийством, отличаются не обязательно анормальной, но уяз­вимой нервной системой или психикой. Они располагаются на крайних полюсах нормального состояния. Проще говоря, мно­гие из тех, кто убивает себя, в той или иной мере неврастеники, принадлежащие к тревожному или циклотимическому типам. Сам Дюркгейм без труда соглашался с этими наблюдениями. Но он немедленно добавлял, что не все неврастеники убивают

341

себя и что такой природный склад представляет собой исклю­чительное основание или обстоятельство, благоприятное для действия суицидального течения, отбирающего свои жертвы.

«В той или иной социальной группе ежегодно насчитывает­ся столько-то самоубийц не потому, что в ней столько-то не­врастеников. Неврастения только способствует тому, что к са­моубийству склонны преимущественно неврастеники. Вот от­куда огромная разница точек зрения клинициста и социолога. Первый всегда наблюдает лишь отдельные случаи, изолиро­ванные один от другого. Поэтому он констатирует, что очень часто жертвой был или неврастеник, или алкоголик, и объяс­няет случившееся тем или другим из этих психопатических со­стояний. В определенном смысле он прав, т.к. если с собой по­кончил этот субъект, а не его сосед, то часто именно по дан­ной причине. Но, как правило, не ею объясняется то, что есть люди, убивающие себя, а также то, что в каждом обществе кончает с собой определенное число людей в течение опреде­ленного периода» (ibid., р. 379).

Двусмысленность в этом тексте порождается выражением «суицидальное течение». Это понятие, кажется, намекает на существование, собственно говоря, общественной или коллек­тивной силы как эманации всей группы, толкающей индивидов на самоубийство. Но ни отдельные, непосредственно наблюда­емые факты, ни статистика не подтверждают такого представ­ления. Показатели самоубийств могут объясняться и процент­ным соотношением нервных или тоскующих людей в данном обществе, и подстрекательством к самоубийству, воздейству­ющему на них. Не все тоскующие люди — самоубийцы, и можно представить себе, что в зависимости от профессио­нального положения, политических обстоятельств или граж­данского состояния среди них больше или меньше тех, кто го­тов положить конец своим дням.

Иными словами, ничто не заставляет считать суицидальное течение объективной реальностью или определяющей причи­ной. Статистические данные могут быть результатом совмест­ных действий психологических или психопатологических дан­ных с социальными обстоятельствами. Последние способству­ют росту либо числа психически неуравновешенных, либо чис­ла самоубийц среди психически неуравновешенных.

Опасность интерпретации Дюркгейма (в том числе его терминологии) состоит в том, что позитивная интерпретация, которая легко сочетает личные и коллективные факторы, мо­жет оказаться подмененной мифической конкретизацией со­циальных факторов, преобразованных в сверхиндивидуаль­ную силу — новый Молох, отбирающий свои жертвы среди индивидов.

342

3. «Элементарные формы религиозной жизни» (1912)

Характеристики

Список файлов книги