Раймон Арон - Этапы развития социологической мысли (1158956), страница 67

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 67)

358

\ только общества. Поэтому если культ адресуется обществам, то имеются лишь племенные или национальные религии. В этом случае сущностью религии становится внушение людям фанатической преданности отдельным группам и преданности одному коллективу, а заодно враждебности по отношению к другим. .

В конце концов, для меня совершенно немыслимо определе­ние сущности религии как поклонения, которое вызывает у ин­дивида группа, ибо, по крайней мере в моих глазах, поклонение общественному строю как раз и есть сущность безбожия. Ут­верждать, что объектом религиозных чувств является преобра­женное общество, — значит не сохранять, а принижать опыт человека, который социология стремится объяснить.

4. «Правила социологического метода» (1895)

Вникая в основные темы и идеи трех значительных книг Дюркгейма, можно только поражаться сходству применяемых им методов и полученных результатов. В книге «О разделении общественного труда», как и в «Самоубийстве» и «Элементар­ных формах религиозной жизни», мысль Дюркгейма развива­ется сходным образом: вначале — определение феномена, за­тем, на втором этапе, — опровержение предыдущих толкова­ний, наконец, на последнем этапе, — собственно социологиче­ское объяснение рассматриваемого феномена.

Обнаруживается даже более глубокое сходство. В трех книгах интерпретации, предшествующие дюркгеймовским и опровергаемые им в правильной и надлежащей форме, отлича­ются одним и тем же характером. Это интерпретации в духе индивидуализма и рационализма, с какими мы встречаемся в экономических науках. В работе «О разделении общественно­го труда» Дюркгейм отклоняет толкование поступательного движения к дифференциации с помощью механизмов индиви­дуальной психологии; он доказывает, что социальную диффе­ренциацию нельзя объяснить стремлением к росту производи­тельности, поисками¹ удовольствий или счастья, желанием по­бедить врага. В «Самоубийстве» отвергаемое им объяснение есть индивидуалистическое и психологическое объяснение су­масшествием или алкоголизмом. Наконец, в «Элементарных формах религиозной жизни» он опровергает толкование ани­мизма и натурализма, которые тоже, по сути дела, индивидуа­листические и психологические.

В трех случаях объяснение, к которому он приходит, глав­ным образом социологическое, хотя смысл данного определе­ния, возможно, несколько меняется от книги к книге. В работе

359

«О разделении общественного труда» объяснение феномена — социологическое, поскольку утверждается приоритет обще­ства над индивидуальными феноменами. В частности, сделан ак­цент на объеме и плотности населения как причинах обще­ственной дифференциации и органической солидарности. В «Самоубийстве» социальный феномен, с помощью которого он объясняет самоубийство, — то, что он именует суицидальным течением (или общественной тенденцией к самоубийству), воп­лощенным в тех или иных индивидах в силу обстоятельств лич­ного свойства. Наконец, когда речь идет о религии, социологи­ческое объяснение имеет двойной характер. С одной стороны, появлению религиозного феномена и внушению чувства «свя­щенного» способствует коллективное возбуждение, вызывае­мое скоплением людей в одном месте. С другой стороны, инди­виды, не ведая того, поклоняются самому обществу.

В понимании Дюркгейма социология есть исследование главным образом социальш^х фактов, а также социологическое объяснение этих фактов.

«Правила социологического метода» представляют собой изложение в абстрактной форме опыта, накопленного в ходе подготовки двух первых книг: «О разделении общественного труда» и «Самоубийство». Это произведение, датируемое 1895 г., фактически было задумано Дюркгеймом еще во вре­мена работы над книгами «О разделении общественного тру­да», завершенной в 1894 г., и «Самоубийство», законченной позднее.

Дюркгеймовская концепция социологии основывается ' на теории социального факта. Цель Дюркгейма — доказать, что социология может и должна существовать как наука объек­тивная (соответствующая модели других наук), предметом ко­торой будет социальный факт. Для вычленения социологии не­обходимы две вещи: с одной стороны, ее особый предмет, от­личающийся от предметов всех других наук. С другой сторо­ны, предмет должен быть доступен наблюдению и должен поддаваться объяснению подобно тому, как наблюдаемы и объяснимы факты, с какими имеют дело все другие науки. Это двойное требование ведет к двум знаменитым формулам, в которых обычно резюмируется учение Дюркгейма: социаль­ные факты следует рассматривать как вещи; отличительный признак социального факта — принудительное воздействие на индивидов.

Первая формула вызвала большие споры, о чем свидетель­ствует книга Жюля Монро «Социальные факты — не вещи». Эта формула требует размышлений⁸. Исходной служит следу­ющая мысль: если иметь в виду научный смысл слова «знать», то мы не знаем, что представляют собой социальные феноме-

360

ны, окружающие нас, в среде которых мы живем, а может быть, мы не знаем даже о том, что мы в ней живем. Мы не знаем, что такое государство, суверенитет, политическая сво­бода, демократия, социализм или коммунизм. Это не означает, что у нас нет по данному поводу никаких идей. Но именно вследствие неопределенности, смутности наших представле­ний важно рассмотреть социальные факты как вещи, стре­миться познать их научным путем, т. е. избавляясь от сковыва­ющих нас предварительных понятий и предрассудков. Нужно наблюдать социальные факты извне, открывать их, как мы от­крываем физические факты. Именно потому, что мы находим­ся во власти иллюзий относительно знания социальной реаль­ности, нам важно убедиться в том, что она изначально неизве­стна. Поэтому, утверждает Дюркгейм, социальные факты сле­дует рассматривать как вещи. Вещи — это все, что нам дано, что представляется или скорее навязывается наблюдению.

Формула «социальные факты следует рассматривать как вещи» ведет к критике политической экономии, абстрактных дискуссий, таких понятий, как стоимость⁹. Все эти подходы, по Дюркгейму, страдают одним и тем же главным недостат­ком. Они исходят из ложного представления, будто мы в со­стоянии понять социальные феномены, исходя из того значе­ния, какое мы им непосредственно придаем, в то время как их подлинное значение можно обнаружить лишь путем объектив­ного научного исследования.

Отсюда мы переходим ко второму толкованию формулы: «является социальным фактом любой способ сделать индивида восприимчивым к внешнему принуждению».

Мы признаем социальный феномен в его неотвратимости для индивида. И Дюркгейм приводит ряд примеров, притом очень разных, демонстрирующих множество значений, кото­рые принимает в его учении термин «принуждение». Принуж­дение имеет место, когда на собрании или в толпе всем внуша­ется какое-либо чувство или коллективная реакция — напри­мер, всем передается смех. Такой феномен оказывается ти­пично социальным, потому что его опорой и субъектом выступает группа,- а не отдельный индивид. Точно так же и мо­да — это социальный феномен: каждый одевается определен­ным образом в данное время, потому что так одеваются ос­тальные. Первопричина моды не индивид, а общество, которое заявляет о себе через эти неявные и рассредоточенные обя­занности. В качестве примера Дюркгейм берет также потоки мнений, которые побуждают к браку, к самоубийству, к боль­шей или меньшей рождаемости и которые он определяет как состояния коллективной души. Наконец, институты воспита-

361

ния, право, верования также отличаются тем, что они всем на­вязываются и заданы извне.

Феномены толпы, потоки мнений, мораль, воспитание, пра­во или верования — все эти факты (то, что немцы называют объективным духом) Дюркгейм объединяет на основании свой­ственного им, по его мнению, одинакового главного признака. Они всеобщи, потому что это коллективные факты; они оказы­вают различное влияние на каждого в отдельности; их субстра­том выступает коллектив. Поэтому мы вправе сказать: «Соци­альным фактом является любой, устоявшийся или нет, способ сделать индивида восприимчивым к внешнему принуждению и, кроме того, способ, общий для данного социального простран­ства, существующий независимо от своих индивидуальных про­явлений» (Les Règles de la méthode sociologique, p. 14).

Таковы два положения, служащие основой методологии Дюркгейма: рассматривать социальные факты как вещи и ви­деть социальный факт в том принуждении, к которому он ве­дет. Оба эти положения послужили предметом бесконечных споров, в значительной мере вызываемых двусмысленностью употребленных терминов.

Если надо подчеркнуть, что будем называть вещью любую реальность, которую можно и должно наблюдать извне и сущ­ность которой мы непосредственно не знаем, то Дюркгейм вполне прав, утверждая, что следует наблюдать за социальны­ми фактами, как за вещами. Наоборот, если термин подразу­мевает, что социальные факты не допускают толкования, отли­чающегося от того, которое предполагают естественные фак­ты, или если он намекает на то, что всякое толкование значе­ния, данного социальным фактам людьми, должно быть отброшено социологией, — он не прав. К тому же такое пра­вило противоречило бы практике самого Дюркгейма, ибо во всех своих книгах он старался уловить смысл, придаваемый индивидами или группами своему образу жизни, верованиям, обрядам. То, что именуется пониманием, означает имение уяс­нение внутреннего значения социальных феноменов. Расшири­тельная интерпретация тезиса Дюркгейма просто допускает, что подлинное значение непосредственно не дано, что оно должно обнаруживаться или разрабатываться постепенно.

Понятие принуждения двусмысленно вдвойне. С одной стороны, термин «принуждение» имеет обыкновенно более уз­кое значение, чем то, какое ему приписывает Дюркгейм. Обычно не говорят о принуждении применительно к моде или верованиям, которых придерживаются индивиды; в соответст­вии с тем, насколько верования интериоризованы, индивиды, принимая одну и ту же веру вместе с другими, ощущают свою самостоятельность. Иными словами, Дюркгейм, я полагаю, не-

362

удачно использует термин «принуждение» в очень неясном и очень широком значении, что не проходит гладко, поскольку читателю почти неизбежно хочется удержать в памяти обыч­ное значение слова, в то время как дюркгеймовское значение бесконечно шире.

С другой стороны, является ли принуждение сутью соци­ального феномена или просто внешним признаком, позволяю­щим его распознать? По Дюркгейму, верно второе положение этой альтернативы. Он не утверждает, что принуждение слу­жит основным признаком социальных фактов как таковых; он лишь выдает его за внешний признак, позволяющий распозна­вать их. Тем не менее трудно избежать смещения внешнего признака к сущностной дефиниции. С тех пор идут бесконеч­ные споры по поводу того, правильно или неправильно опре­делять социальный факт через принуждение. Лично я сделал бы вывод о том, что, если рассматривать слово «принуждение» в широком смысле и видеть в этом признаке только легко улавливаемую черту, теория стала бы сразу менее интересной и менее уязвимой.

Спор о терминах «вещь» и «принуждение» был тем более горячим, что Дюркгейм как философ является концептуали­стом. Он склонен рассматривать понятия как реальности или по меньшей мере считать, что различие между родами и вида­ми внесено в саму реальность. К тому же проблемы определе­ния и классификации занимают значительное место и в его социологической теории. Каждую из своих трех книг Дюрк­гейм начинает с определения рассматриваемого феномена. Для него это важная операция, ибо речь идет о выделении класса фактов.

«Всякое научное исследование направлено на определен­ную группу феноменов, отвечающих одному и тому же опре­делению. Первым действием социолога должно быть, следова­тельно, определение рассматриваемых вещей для того, чтобы »он и другие глубоко осознали, о чем идет речь. Это первое и обязательное условие всякого доказательства и всякого конт­роля; в самом деле, теорию можно проверять, лишь умея раз­личать факты, которые она должна объяснить. Кроме того, раз сам предмет науки¹ конституирован этим начальным определе­нием, то в зависимости от него предмет будет или не будет рассматриваться как вещь» (ibid., р. 34).

Дюркгейм все еще склонен думать, что если класс фактов определен, то можно найти ему объяснение, и только одно. К данному конкретному результату всегда приводит одна и та же причина. Так, если существует несколько причин само­убийств или преступлений, значит, существует несколько ти­пов самоубийств или преступлений.

363

Характеристики

Список файлов книги