Диссертация (1146585), страница 22
Текст из файла (страница 22)
Сам Спинрад называет его своимлучшим произведением и определяет его как «роман о научной фантастике каклитературе, как культурной потребности и субкультуре, о так называемой «новойэре», о бизнесе и жизни улиц». Трудно назвать жанр этого романа, поэтому ондолгие годы путешествовал от издателя к издателю.
Автор соглашался продатьего даже за символический гонорар в один доллар, а сейчас полный текст романадоступен в электронном виде на его сайте — бесплатно, для всех желающих. Изпроизведений малой формы Спинрада выделяются рассказы «Последний триумф166Спинрад, Норман. Стальная мечта; Специалист по джунглям: Романы. М., 1996113Золотой Орды» (1968), удачное продолжение похождений героя М. МуркокаДжерри Корнелиуса и «Творение прекрасного» (1973), в котором обыграны дверасхожие американские хохмы — «купить Бруклинский мост» и «золотойкирпич». Критические статьи и публицистика Спинрада объединены в работу«Научная фантастика в реальном мире» (1990).Современные критики говорят о творчестве Спинрада достаточно лестно:«Он тонко чувствует культуру своей страны.
Это непревзойденный мастеркороткого рассказа и вообще один из лучших писателей своего поколения». «Посуществу, за исключением Энтони Берджеса, создавшего «Заводной апельсин»,никто из пишущих «нравоучительную фантастику» не исследовал насилие исадизм — эти страшные проявления XX века — более тщательно, чем Спинрад».Он относится к тем авторам, которые постоянно экспериментируют со стилем,языком и точками зрения.Спинрад в самом деле непрерывно экспериментирует. Его роман «Людив джунглях» (The Men In The Jungle) — кровавая сага о «революционной войне»на чужой планете.
Роман «Сказки капитана Пустоты» (The Void Captain’s Tale,1982) — парафраз и стилизация мелвилловского «Моби Дика», одного излюбимых романов самого Спинрада. «Русская весна» (Russian Spring) — новаяутопия, попытка изобразить эпоху вхождения России в европейское сообщество.«He Walked Among Us» — первый научно-метафантастический роман опространстве, времени и человеческой психике. И о мире реалити-шоу.
Этотлучший, по мнению самого Спинрада, его роман издатели печатать отказались(опять же по цензурным соображениям), и автор выложил книгу на своейинтернет-странице. В рамках акции «Pirate this book!» он предложил всемжелающим скачать ее абсолютно бесплатно.При кажущейся простоте книги Спинрада композиционно сложны.
В нихсмешаны литературные жанры: политическая хроника, космическая научнаяфантастика,семейнаясильнодействующиесагаиэротическийстилистическиесредствароман.—Онгротеск,используетпародию.114Пародируются жанры, политические ситуации, исторические реалии, тот илииной образ мыслей.Кстати, Спинрад не пользуется термином «научная фантастика» (sciencefiction), предпочитая расшифровывать аббревиатуру SF как speculative fiction(«наблюдательная фантастика»). Сам Спинрад определяет speculative fiction так:«Это новая литературная норма, которая помогает нам исследовать «возможноено-несуществующее».По поводу смешения жанров, следует сказать, что сам Спинрад непридает значения понятию «жанр», и говорит, что «за исключением, быть может,трех первых моих романов, не считаю, что все написанное мной можно включитьв рамки того или иного жанра»167.Что касается литературы в целом, то Спмнрад заявляет следующее:«Людям нужны сюжеты, а не нравоучения, а хорошие сюжеты всегда куда болеесложны, чем политика».
Более того, поскольку он является критиком, то знаком ис произведениями многих современных авторов, однако, выделить кого-то, помнению Спинрада, сложно: «Думаю, это связано с общим культурным упадком, сотсутствием интереса к такой литературе и научным знаниям. Подобного родалитература требует высокого интеллектуального уровня для понимания инаслаждения процессом чтения».Спинрад не навязывает никому своего мнения, он просто высказываетсвою точку зрения, и вот что, по его мнению, такое литература: «Цельлитературы — в изложении историй, где действие, персонажи, сюжет утоляютчитателя на интеллектуальном и эмоциональном уровне.
Это литература в своейсовершенной форме».Критика, как по заказу, называла его «наглым», «скандальным»,«спекулятивным», «безнравственным», «бессовестным» (последние три эпитетаимели некоторый привкус благопристойной зависти), легко создавая писателюореол самого отъявленного негодяя. Правда, такой имидж примерял на себя неодин Спинрад: во второй половине 60-х это стало достаточна распространенным167Там же.115явлением. Издеваться над пуританской моралью, над демократией и надполитической системой, споткнувшейся на вьетконге, оказалось хорошим тоном.Норман Спинрад разгонял почти все моральные и социальные табу,которыеокружалиамериканскуюцивилизацию.Ненормативнаялексика,эксгибиционизм,— все это уже только обрамляло фантастические построенияписателей и, хотя бросалось в глаза, на самом деле было не столь ужскандальным.
Спинрад искал себе союзников совсем уж неожиданных, в такойгустой тени, куда даже его отважные коллеги все-таки не решались забираться. Иесли герой знаменитого фантастико-сатирического фильма Стенли Кубрика вфинале «перестал бояться и полюбил атомную бомбу», то Норман Спинрад шелдальше.Роман «Агент Хаоса»168 поначалу выглядит как привычная антиутопия,ведущая свое начало от оруэлловского «1984».
Существует некая Гегемония сцентром на планете Марс, этакое тоталитарное образование, в которомкультивируются всеобщий контроль всех над всеми, слежка, строгая кастовость,разветвленная структура политической полиций, а также есть немногочисленныебунтовщики, которым требуются гражданские свободы (так называемая«Демократическая Лига»).
Сходство с оруэлловским романом подчеркиваетсядаже в деталях: если в «1984» за каждым жителем Океании зорко бдит телескрин,то такой же телеглазок в присутственных местах оглядывает в Гегемониикаждого прохожего, причем вот-вот будут введены в действие и домашниетеленадзиратели. Соответственно и координаторы Гегемонии весьма напоминаютО'Брайена — разве что не требуют от своих подданых искренней любви кБольшому Брату, удовлетворяясь дисциплиной и послушанием.Реакциячитателя,разумеется,предсказуемы:воспитанныйнадемократических ценностях, он после такой преамбулы готов тут же отдать своисимпатии инсургентам из «Демократической Лиги», возглавляемой смелым168Спинрад, Норман. Агент Хаоса.
Крепость Сол. Смоленск, "Русич", 1993.116Борисом Джонсоном. Писатель с большим искусством использует «эффектобманутого ожидания». Как только наше восприятие реальности, предложеннойнам в романе, как будто введено в систему, уложено в схему — писатель с налетувзрывает и систему, и схему. Нет, автор не начинает вдруг симпатизироватьГегемонии, ее подопечным и диктаторам-координаторам (почти все они, заисключениемодного,показанычрезвычайнонеприятнымиличностями).Спинрад просто-напросто наш вектор симпатий неожиданно поворачивает иупирает в пустоту. Дело в том, что и «Лига» оказывается не тайным сообществомбескорыстных борцов за справедливость, а лишь горсткой недалеких, всущности, людей, поклоняющихся Демократии как язычники «Неведомому Богу»и не знающих точно, что это такое и почему она, собственно, лучшетоталитаризма.
Вдобавок и Гегемония, и «Лига» пользуются одним и тем же,самым действенным «методом убеждения» — террором. К тому же и Гегемонии,и «Лиге» в конечном итоге неважно, сколько народа погибнет во время ихостроумных боевых операций или контропераций: главное — результат.В тот момент, когда акценты расставлены, и реципиент дезориентирован,Норман Спинрад вводит в повествование новых фигурантов: представителейстранного и страшного «Братства Убийц». И после расстановки приоритетов,всех окончательно запутывает.Традиционная фантастика по обыкновению тяготела к традиционным жечерно-белым схемам.
Дихотомия обязывала непременно встать на чью-либосторону и все дальнейшее повествование воспринимать под углом деленияперсонажей на «наших» и «не наших» — условно говоря. Спинрад не простообманул, вводя в контекст романа никем не запланированную «третью силу». Онсделал еще и так, что симпатии, которые могла бы вызвать эта самая сила,оказывались противоестественными.Парадоксальнее всего то, что Спинрад вынуждает именно к «страннойлюбви» к пресловутому «Братству», которое состоит из поклонников Хаоса и всесвои кровавые акции осуществляет не ради бессмысленного разрушения, а вославу Хаоса.117Автор романа, по-своему, даже логичен.
И Гегемония, и Демократияупорядочены,предсказуемы.Перваяозначаетдуховноеифизическоезакабаление индивида в железной клетке социума (поступки людей строгоразграничены и в итоге сведены к рефлексам), вторая дает тому же индивидуположенное и потому тоже ограниченное (законами, моралью и т. д.) числостепеней свободы. Предсказуемый мир конечен. Вселенная же — бесконечна инеисчерпаема. Следовательно, чтобы привести чело6 нечестно к гармонии соВселенной,необходимоликвидироватьПорядок(тоталитарныйли,демократический — неважно) и дать волю Хаосу.
Вот почему террор,устраиваемый «Братством», столь прихотлив: сегодня они «подыгрывают»Гегемонии, завтра — «Лиге», не сочувствуя, естественно, никому. Эта яснаясхема завораживает уже к середине романа, и он уже старается не замечать,насколько она безумна, вызывающе безумна. Ибо Хаос вообще не нуждается вкаких-либо агентах. Калейдоскоп масштабных и впечатляющих сцен поставленна службу энтропии, на стороне которой остается автор. Эта работа чем-тонапоминает романы Муркока, но она более продуманна.Как известно, мы все живем в царстве Хаоса, где Порядок присутствуеттолько в виде микроскопических островков в океане случайностей.
Можно,конечно, возглавить броуновское движение, взять на подряд орла и решку,посадить комиссара в датчик случайных чисел — с тем, чтобы эти числа былиеще более случайными.Хаос самодостаточен, но именно этой истины не могут уразуметь героиромана Нормана Спинрада, собирая свой кровавый и бессмысленный урожайкаждый раз, когда, по их мнению, Хаос под угрозой. Романист гипнотизируетхолодной строгостью этих своих фантастических построений, но и сам, похоже,ими уже загипнотизирован. Отчаянные революционаристы из котла «новыхлевых», готовые пролить «кровь по совести», в этой перевернутой реальности118превращаются в фанатически благородных «агентов Хаоса», чья деятельность, вконечном итоге, приведет человечество к чаемой гармонии с Вселенной169.Увлекшись самоубийственной идеей, сломав и подмяв стереотипы,писатель неожиданно для себя вышел за пределы «чистого» и «абстрактного»релятивизма, вступив на зыбкую почву «черной» утопии, став адвокатом болееменее «цивилизованного», но палачества.
Роман интересен именно этимнеобычным поворотом концепции. Разумеется, писатель не проецирует своироманные построения на реальные события сегодняшнего дня, предпочитаярассматривать все из туманного далека.Норман Спинрад написал страшноватый роман — страшноватый как разв силу того, что его основные положения имеют, как выясняется, вполне«земную» подоплеку.Один из самых талантливых представителей НВ в США.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
