Диссертация (1145171), страница 64
Текст из файла (страница 64)
Off. Min., III, 27).Традициюполемическогопротивостоянияссоциально-политическими идеями Цицерона продолжил Аврелий Августин,являющийся одним из наиболее авторитетных христианских апологетовпоздней античности. Влияние Цицерона на творчество этого «отцацеркви» является предметом многочисленных научных исследований2,1Детальному обоснованию данного тезиса посвящена, в частности, значительнаячасть речи Цицерона “Pro Milone”.2См. напр.: Souter A. Augustinian Readings in Cicero and Pliny // CR. 1900.
Vol. 14. No.5. Р. 264; Taylor J. St. Augustine and the "Hortensius" of Cicero // Studies in Philology.342полностью посвященных рассмотрению данного вопроса. В качественаиболее удачных подобных примеров можно упомянуть уже указанноевыше масштабную как по замыслу, так и по объему, двухтомную работуМ. Тестарда1, в которой детально проанализированы все упоминанияЦицерона (а также прямые и косвенные ссылки на его трактаты) впроизведениях Августина,предпринята попытка выявить степеньинспирации данного мыслителя идеями Марка Туллия. Приведенные вовтором томе исследования М. Тестарда подробные сравнительныетаблицы «параллельных мест» из трудов двух авторов демонстрируютнесколько сотен заимствований и ссылок на Цицерона со сторонытеоретика христианства.
По словам самого Августина, именно чтениеЦицерона явилось ключевой причиной, побудившей его занятьсяфилософией: «…следуя установление порядку обучения, я дошел докнижки какого-то Цицерона, языку которого удивляются все, а сердцуне так. Книга эта увещевает обратиться к философии и называется"Гортензий". Эта вот книга изменила состояние мое, изменила молитвымои и обратила их к Тебе, Господи, сделала другими прошения ижелания мои… Не для того, чтобы отточить язык взялся я за эту книгу:она учила меня не тому, как говорить, а тому, что говорить» (Aug., Conf.,III, 4).
В другой своей работе Августин высказывается в адрес МаркаТуллия в еще более апологетическом духе: «Цицерон - начало и конецвсей латинской философии!» (Aug., Acad., I, 2).Наибольшее внимание к работам Цицерона прослеживается2 втаких произведениях Августина как “Contra Academicos”, “Confessiones”,“De doctrina Christiana”, “De trinitate”, “Contra Iulianum”, “De civitate Dei”,1963. Vol. 60. No.
3. Р. 487–498; Cameron A. Cicero and St. Augustine // Hermes. 1967.Bd. 95. H. 2. S. 256; Hagendahl H. Augustine and the Latin Classics. Göteborg, 1967.1Testard M. Saint Augustin et Cicerón. T. 1–2, P., 1958; См. также: Fitzgerald A.,Cavadini J.C. Augustine through the Ages: An Encyclopedia. Cambr., 1999. P. 190–193.2Testard M. Saint Augustin et Cicerón… T. 2. Р. 117–139.343а также в отдельных письмах (epistulae).
Как и его предшественники,Августин обращает внимание главным образом на «теологическую»проблематику,уделяядостаточнослабоевниманиесоциально-политическому аспекту теории своего римского вдохновителя. Срединемногочисленныхисключенийследуетупомянутьдостаточноподробный критический анализ отдельных положений трактата “De republica”, предпринятый Августином в главном труде своей жизни – “Decivitate Dei” («О граде Божием»), оказавшим колоссальное влияние надальнейшее развитие средневековой философии. Вслед за Лактанцием иАмвросием, автор обращает внимание на соотношение понятий«справедливость» и «право», атакуя рассуждения Цицерона с позицийхристианской схоластики.
По мнению Августина, римская республика,идеализированная римским оратором, на деле никогда не существовала(Aug. Сiv. Dei, II, 21). Ход его рассуждения достаточно специфичен:государство по Цицерону – есть достояние народа, но те люди, ктовыносят несправедливые решения и создают неправедные законы –народом вовсе не являются: «если даже тираном выступает сам народ, тои тут он перестает быть сообществом людей, объединенных согласием, т.е. он перестает быть народом» (Ibid.). Греховные от рождения гражданеримской республики по определению не могли судить ни о подлиннойсправедливости, ни о праве: «где нет истинной справедливости, там неможет быть и права. Ибо что бывает по праву, то непременно бывает исправедливо. А что делается несправедливо, то не может делаться и поправу.Нельзясчитатьиназыватьправомнесправедливыепостановления людей» (Aug.
Сiv. Dei, XIX, 21). Тот, кто не служит Богу,неспособенпостичьсутибожественнойсправедливости,аследовательно – не может создавать основанные на принципесправедливости правовые нормы: «какую справедливость можнопредполагать в человеке, не служащем Богу, коль скоро ни душа телом,ни человеческий разум пороками отнюдь не могут повелевать344справедливо, не служа Богу? А если в таком человеке нет никакойсправедливости, то, без всякого сомнения, ее нет и в собраниичеловеческом, состоящем из таких людей. Следовательно, нет в этомсобрании и того согласия в праве, которое образует из толпычеловеческой народ, дело которого называют республикой» (Ibid.).Итак, естественное право для Августина – есть право, основанное наБожественной воле, таким образом источником права может служитьвовсе не декларируемое Цицероном абстрактное и бессмысленное«согласие людей» (то есть общественный договор), а Божественноеоткровение, доступное лишь тем, кто посвятил свои помысли иустремления святому делу служения Христу.
Таким образом, по мыслиАвгустина, нет справедливости без Бога, а позитивные правовые нормы– лишь отражение вечных и незыблемых законов, установленных длячеловечества всемогущим Божеством. И если Цицерон мучительнопытается преодолеть противоречие между идеей трансцендентнойсущности права, и прагматичным рациональным конвенционализмом,то в работах Августина подобная рефлексия уже отсутствует –характерный для традиционного общества монистский юснатурализмокончательно и безоговорочно побеждает.ПозднеантичныйпериодрецепциисоциальнойфилософииЦицерона отнюдь не исчерпывается христианской традицией–несмотря на глубокий идейный кризис, «языческие» философскиешколы IV–V вв. н.э. также сохраняют определенный интерес к даннойперсоналии.
По вполне объяснимым причинам, большинство созданныхвэтотпериодхристианствадонемногочисленныхпроизведенийнастоящегоисключенийидеологическихвремениможноне«оппонентов»сохранилось.отметитьСредиисторическоеисследование «Деяния» Аммиана Марцеллина, римского литератора иобщественного деятеля IV в., принадлежавшего к числу авторовязычников. Ряд исследователей творчества данного историка отмечают345особый интерес, проявленный им к латиноязычному литературномунаследию классического периода, и в особенности – к активномуиспользованиюицитированиюпроизведенийЦицерона1.Действительно, многочисленные высказывания Аммиана в адресримского оратора неизменно проникнуты глубоким уважением, идемонстрируют достаточно широкую эрудицию языческого автора поотношению к его философскому творчеству.
В частности, Аммианактивно пользуется цитатами из речей Цицерона “Post reditum inQuirites” (Amm. Res Gest., XV, 5, 23), “Pro Fonteio” (Amm. Res Gest., XV,12, 4), “Pro Cluentio” (Amm. Res Gest., XIV, 2, 2), “Pro Archio” (Amm., ResGest., XXII, 7, 3), диалогов “De oratore” (Amm. Res Gest., XVI, 1, 5;), “Denatura deorum” (Amm. Res Gest., XXI, 1, 14), а также его эпистолярногонаследия (Amm. Res Gest., XXVIII, 1, 40). Ссылки на Цицеронаиспользуютсяисторикомдлякрасноречивогоописаниякатастрофической картины кризиса судебной системы и упадкаримского права поздней Империи периода домината: «…где право изакон являются лишь маской для преступных целей..., а всякое дело,которое ведется, направляется сообразно желаниям высокомерноговластителя и вопрос о жизни и смерти подсудимых решается по егоприхоти, — там более тяжко угнетает смертельная опасность ичувствуется она сильнее.
Кто бы ни явился в ту пору во дворец сжеланием награбить чужого добра, хотя бы он обвинял заведомоневиновного, принимался, как верный друг, которого и надлежалообогатить за счет чужого несчастия. Император, более склонныйпричинять вред и охотно внимавший всяким обвинениям, принималпреступные доносы, и различного рода казни доставляли ему дикую1См. напр.: Boeft J. Ammianus after Julian: The Reign of Valentinian and Valens in Books26-31 of the Res Gestae. Leiden, 2007. Р. 112; Kelly G. Ammianus Marcellinus: TheAllusive Historian. Cambr., 2008.
Р. 171.346радость. Неведомо ему было изречение Цицерона, что несчастны телюди, которые считают для себя все дозволенным» (Amm. Res Gest.,XXVI. 10, 10-13. Пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни). Вполнесправедливоевозмущениебезнаказанностьуисторикакоррумпированныхвызываетсудейвсевластиеиивсевластныхимператорских чиновников, действующих не столько по закону, сколькопо собственному произволу, подвергая несправедливому преследованиюдобродетельных граждан. Судебную деятельность одного из такихимператорскихназначенцевАммианвозмущеннохарактеризовалследующим образом: «…эта неумолимая жестокость выходила за всякиеграницы,имножестволюдейпопадаловоковы;знатныепопроисхождению люди облекались в простые одежды и каждый был втревоге за себя.
Нельзя даже поставить в упрек кому-нибудь из них,когда, приветствуя его, они сгибались чуть ли не до земли, слыша, какэтот зверски свирепый разбойник кричал, что никто не может оказатьсяневиновным против его воли... Этот судья с медным лбом, нередкоотступавший от права и справедливости, имел одно хорошее качество:иногда он, смягчаясь в ответ на просьбы, кое-кого щадил, что почтиграничит с пороком, как написано это у Цицерона: «Где гнев неумолим,там господствует величайшая строгость; а где он легко сдается, —величайшая неустойчивость, которую, однако, хотя плохо то и другое,должно предпочесть суровости» (Amm.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
