Диссертация (1137684), страница 39
Текст из файла (страница 39)
Вместе с тем, автор показал, что оба эффекта сохраняются на подвыборке стран снизким доходом (low-income countries), тогда как на подвыборке стран с высоким доходом (high-incomecountries) первый эффект пропадает.Сравнение выводов работ Claessens, Laeven (2004) и Delis (2012) дает еще одну наглядную иллюстрациюнашего тезиса о том, что рыночная власть и конкуренция в банковском секторе являются многосторонними явлениями, и различные индикаторы-прокси рыночной власти улавливают лишь различные аспекты этих явлений. Нет одного универсального индикатора.
Их (индикаторы рыночной власти) нужно использовать в связке (комплексно), чтобы добиться большей полноты картины.209зиций. Вместе с тем, очевидно, что есть и другие причины невысоких относительно ЦВЕ эффектов рыночной власти на устойчивость в российскойбанковской системе, однако они остаются за рамками исследования.Вместе с тем, отметим еще один весьма важный эмпирический факт.Если сравнивать наши результаты оценки воздействия Индикатора Буна(по прибыли) на Z-индекс с результатами аналогичных оценок в уже упоминавшейся неоднократно работе Schaeck, Cihak (2010), то картина будетполностью противоположна той, которая была получена при сравнениинаших оценок влияния Индекса Лернера на Z-индекс с результатамиAgoraki et al.
(2011). Так, интервал оценок воздействия Индикатора Буна наZ-индекс для российских банков составил [-25.4, -20.5], тогда как аналогичный интервал оценок авторов для европейских банков оказался равным[-18.7, -15.6] (Таблица 8, С.
39), что предполагает менее сильное воздействие. Получается, что рыночная власть российских банков — если бы онаполностью описывалась Индикатором Буна — является более сильнымфактором стабильности кредитных организаций в сравнении в западноевропейскими банками, даже несмотря на какие-либо институциональныеразличия (например, доминирования госбанков в России). Однако, сила такого вывода невелика, поскольку любой конкретный индикатор рыночнойвласти дает неполное представление о процессе конкуренции.В итоге, этой серией противоположных сравнительных заключениймы еще раз показываем необходимость использования нескольких индикаторов рыночной власти для достижения большей полноты картины о процессах конкуренции между банками.2.
Инерция подверженности риску. Оценка динамических версийуравнений (3.1) и (3.4) показала, что как в случае с Z-индексом (общий,или усредненный, риск), так и в случае с ODL (кредитный риск) наблюдается высоко значимая (всегда – на 1%) и сильная зависимость этих показателей от своих предшествующих значений (с лагом в один квартал). Для Zиндекса интервал составил [0.75, 0.83], для ODL — [0.68, 0.89]. Для срав210нения, в работе Agoraki et al. (2011) аналогичные эффекты были оценены винтервалах [0.59, 0.60] и [0.58, 0.60], что предполагает меньшую инерциюрисков в целом и кредитного риска, в частности, в банках стран ЦВЕ, чем вРоссии.
В работе Jimenez et al. (2010) по испанским банкам оценки инерции кредитных рисков также меньше в сравнении с нашими — [0.48, 0.65].Такая ситуация говорит о том, что один и тот же негативный шокплатежеспособности заемщиков, приводящий к росту просроченных кредитов на балансах банков, будет ощутимо дольше «рассасываться» в условиях российской банковской системы, чем, например, в странах ЦВЕ или вИспании. Это является следствием, с одной стороны, больших макроэкономических рисков в России в сравнении с этими странами и, с другойстороны, о более низкой ступени развития российского банковского сектора, предполагающего большую, чем в указанных странах, ориентацию наклассические банковские продукты (кредиты).3.
Масштаб банка (на рынке кредитов, с лагом в один квартал). Основной эмпирический вывод состоит в том, что масштаб банка — это фактор в большей степени его устойчивости к общим рискам, чем устойчивости к кредитному риску в частности. Это может быть связано с тем, что сростом масштаба банка обычно повышается его вовлеченность на прочие(некредитные) рынки, что позволяет диверсифицировать риски. Вместе стем, рост масштаба может и не подразумевать более высокого качествакредитного портфеля. Хотя обычно с ростом масштаба растет и переговорная сила (bargaining power) банка в отношениях с заемщиками (что предполагает повышение качества кредитного портфеля). Однако, повидимому, фактор большей склонности к риску менеджеров может проявлять себя и в этом случае и иметь отрицательный эффект на устойчивостьбанков к кредитному риску, сопоставимый с положительным эффектом отроста переговорной силы банка42, или даже превосходящий его.42Если положительный и отрицательный эффекты более или менее уравновешивают друг друга и их результирующая близка к нулю, то становится понятным, почему индикатор масштаба может быть стати-211Из 45-ти оцененных уравнений Z-индекса (30 линейных и 15 квадратичных) показатель масштаба оказался значимым в 27 уравнениях.
Предельный эффект положительный и равен 6.4 в моделях с микроконтролями и 7.2 в моделях с микро- и макро-контролями. Таким образом,без учета макроэкономических переменных оценка эффекта оказываетсясмещенной вниз (а не вверх, как в случае с Индексом Лернера или Индикатором Буна); учет же таких переменных повышает эффект на 13%. Такимобразом, дополнительный прирост доли банка на рынке кредитов на, скажем, 0.1 проц. п. (внутриобъектное стандартное отклонение, within standarddeviation) способен обеспечить прирост стабильности на 0.72 пункта по Zиндексу.
Если же учитывать, что межобъектное стандартное отклонение(between standard deviation) составляет 1.1 проц. п., то, скажем, в случаеприобретения в рамках M&A одним банком другого банка с долей рынка1.1%, прирост стабильности новообразованного банка может составить1.1·7.2=7.9 пунктов по Z-индексу, что является уже весьма значимым эффектом, поскольку медианное в выборке значение Z-индекса составляет21.6 пунктов.Вместе с тем, из остальных 45-ти оцененных уравнений, в которойзависимой переменной был показатель ODL, переменная масштаба оказалась значимой лишь в 4-х случаях (в двух уравнениях с Индикатором Бунапо прибыли и в 2-х — с Индексом микроуровневой концентрации), и причем — только в уравнениях с полным набором контролей (микро- и макропеременные).
Эффект отрицателен и равен -0.40 в среднем. Таким образом,в нашем условном примере с приобретением банка с долей 1.1% рынка,сокращение подверженности кредитному риску новообразованного банкачески мало значимым фактором подверженности банков кредитному риску. Если же отрицательный эффект (повышение склонности к риску менеджеров) начинает все больше доминировать положительныйэффект (связанный с ростом переговорных позиций банка) при росте масштаба банка, а ситуация всебольше начинает напоминать проблему «Too-big-to-fail», то следует обратиться к оценке нелинейныхформ связи между масштабом и риском.
Подобные связи в форме U-образной кривой воздействия масштаба на вероятность дефолта российских банков были эмпирически найдены в работе Карминский, Костров (2013).212может составить чуть больше 0.4 проц. п., что также представляется экономически сильным эффектом43.Заметим, что диверсификация рисков вследствие роста масштаба довольно часто находит подтверждение в эмпирических работах (Mirzaei etal., 2013; Jimenez et al., 2010; и др.).
Так, в Jimenez et al. (2010) полученвесьма широкий интервал оценок воздействия доли банков на рынке кредитов на NPL испанских банков [-0.72, -0.20] (Таблицы 4 и 5, С.34-35), чтосопоставимо с нашими соответствующими оценками. В работе Mirzaei etal. (2013) предсказываются существенно менее сильные, в сравнении снашими оценками, эффекты доли банков на рынке кредитов на Z-индексыбанков — порядка 0.04 (значимость – лишь 10%) для банков из стран сразвивающимися рынками (emerging economies) и еще меньше — 0.007(значимость – на 5%) для стран с развитыми рынками (advancedeconomies).В качестве дополнительного вывода отметим следующее. Было обнаружено, что воздействие переменной масштаба банка всегда оказывалось сильнее в статических, чем в динамических инструментальных моделях.
Известно, что первые обычно улавливают более долгосрочный характер связи, тогда как вторые нацелены на оценку краткосрочных колебаний.Соответственно, в краткосрочном периоде масштаб банка — далеко неглавный фактор, обеспечивающий его стабильность. Это говорит о том,что вряд ли какому-либо российскому банку удастся быстро — в пределах,скажем, одного года — решить свои долгосрочные проблемы, связанные снедостаточной устойчивостью к рискам, за счет простого приобретенияновых активов, т.е. частичной или полной покупки других банков. Эффектможет почувствоваться лишь спустя определенное время.43Другой вопрос здесь — о качестве активов приобретаемого банка.
В истории российского банковскогосектора не все сделки по приобретению одних банков другими имели своей целью снижение подверженности рискам (наиболее сильный и свежий пример – история с покупкой крупнейшим госбанком ВТББанка Москвы, входящего в топ-10 по основным финансовым показателям). Однако, в таких чисто эмпирических расчетах мы исходим из экономической целесообразности возможной сделки M&A, а не изпрочих (в том числе, политических соображений таких сделок).2134. Кредитная нагрузка на активы (с лагом в один квартал).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
