Автореферат (1136825), страница 7
Текст из файла (страница 7)
Закрепленная в законодательстве петровская практика «задаваниявопросов о всяком домовом состоянии» задала перспективу освидетельствования «безумия исумасшествия» в более поздние периоды, поставив речевые практики во главу угла.«Нерассудные бредни, суемудрственные бредни» представляли собой потенциальнуюопасность для власти. Характеристика сумасбродной речи — это «бездельные слова безвсяких разговоров», «говорение постороннего». Сумасбродство выступало не как«состояние» болезни или повреждения ума, а как «процесс» брожения, процесс «с умасбраживания, схождения, выступления», видимым результатом которого являлись«нерассудные бредни». Именно это дает возможность признать сумасбродом (сумасшедшим)любого, чью речь не удается интерпретировать в рамках общепринятых и легитимныхсмыслов.Свидетельские описания изумленного поведения являются описанием пьянства, крайняястепень бесчинств которого доводило до состояния «изумления».
Причем категория«изумления» обозначала своего рода кульминацию перечисления бесчинств, которыеявились результатом коснения и помрачения ума (состояния, которые, в свою очередь моглибыть результатом чрезмерного потребления алкоголя). «Исступление ума» — это вообщебессознательное состояние, характерной чертой этого состояния было отсутствие памяти осделанных поступках.Беснующиеся также были категорией законодательства первой половины XVIII века.Бесноватые - это одержимые бесом, высшая степень беспокойного поведения, частопредставляющего опасность для окружающих.
Бесноватый, бешеный не виноват в своемповедении и в своем несчастии. Беснование отсылает как к одержимости бесами, порче,колдовству и феномену православного понимания «болезни», так и служит для описаниякрайне опасного для окружающих поведения. Под беснованием понималось с одной сторонывообще буйное поведение, с другой стороны, происки злых духов. В первом случае человекпопадал под юрисдикцию светских властей (врачей в том числе), во втором — в ведениевластей духовных. Слабоумные, умалишенные и лишенные разума - характеристика неповедения, а субъекта. Смысловое значение буквально: люди, практически, в той или инойстепени лишенные ума, слабые умом, разумом. Статус этих категорий по отношению кдругим феноменам в культуре довольно низкий. В законодательстве и в административномдискурсе значение этих слов не поясняется.
Слова малоумный, полоумный употреблялись вконтексте описания эпилепсии. Термин получил свое развитие и в административномдискурсе и в науке с началом распространения психиатрических идей.Категория безумия в качестве синонима или обобщения присутствует при описаниипрактически всех вышеперечисленных состоянии «не-ума». Это категория, использоваласьдля обобщения. Слово безумие обозначало отвлеченную от поведения категорию. Она моглабыть применима к описанию различных, хорошо между собой различимых феноменов:бесных, порченых (кликуши), пьяных, больных черной болезнью или падучей, дураках(простаках, глупцах), юродивых, блаженных.
Употребление в описании феномена словабезумия вместо, например, сумасбродства, изумления или дурачества моглосвидетельствовать о том, что описывающий не является непосредственным свидетелемпроявления ненормального поведения — употребление этой категории говорит оневозможности непосредственного наблюдения феномена. Сумасбродство, беснование,изумление, исступление и замешательство ума — это характеристики безумного поведения,требующие в своем описании специальных черт, многие из которых доступны только приличном свидетельстве.С развитием процессуальных юридических процедур, бессознательное стихийнотрадиционное использование терминов, употребление бытовых и научных обозначенийвносило большую путаницу в судебный процесс. Реформы законодательства, среди прочего,имели целью унификацию и систематизацию соответствующего юридического словаря.Как мы уже отметили выше, формально проблема использования категорий взаконодательстве уже к концу XVIII в. была решена - сумасброды, дураки, изумленные вуме и бесноватые были преданы забвению, употребление более универсального безумиястало общим правилом.
В это же время закладываются основы гражданскогозаконодательства,прагматика которого также смещается с полюса государственнойбесполезности дураков к полюсу потенциальной опасности безумцев. Если народнаякультура по отношению к безумию больше опиралась на традиционное мировоззрение издравый смысл, правительство исходило из идеи о том, что помешательство потенциальноугрожаетобщественному порядку и потому все проявления ненормального поведениянеобходимо подлежат изоляции в стенах специальных заведений.
Логика распознаваниясумасшествия развивалась двумя основными путями. Прежде всего, должны были бытьналицо исключительно внешние проявления ненормальности, таких как буйство,необъяснимое с точки зрения здравого смысла поведение (аналогично распознаваниюсумасбродства), поведение юродивых и деревенских дурачков. В то же время быланеобходима демонстрация мышления, противоречащего общепринятым стандартамразумности, этики, морали. Казалось бы, подобная логика ничем не отличается отраспознавания традиционных форм безумия. Однако XIX в. привнес в культурусущественный и новый элемент - понятие нормы. Появился некий абсолютныйреферент, идеальный образец с довольно расплывчатыми, но все же очертаниями, поотношению к которому можно было бы сравнивать.
Понятие нормы автоматическиподразумевало существование ненормальности.He-должное, неправильное, и даженепривычное имело большие шансы быть названным безумным.На волне этой идеи - «охраны порядка от потенциального вреда со стороны безумия» были созданы заведения Приказа общественного призрения - смирительные,исправительные и работные дома, дома умалишенных. Власть выстраивала границы,вытесняя традиционное безумие из привычной к нему повседневности и лишая еговозможности представлять альтернативные формы истины. Первым, универсальным, исугубо прагматическим демаркационным критерием между разумом и безумием,характерным для всех нововременных европейских государств, был критерий опасности дляобщественного порядка.
Психиатры конца XIX в., поддержали (часто неосознанно)политически выгодную для себя точку зрения об исходящей от безумных опасности, хотядля них необходимость изоляции вытекала скорее из того, что безумие есть болезнь, оначасто скрыта, и для успешного ее выявления и лечения требуется изоляция больного (в томчисле и в сомнительных случаях). Больного необходимо изъять из той среды, в которой егоболезнь развивается и прогрессирует, спокойная и размеренная больничная дисциплина ужесама по себе является важным лечебным фактором.
Таким образом поддерживалисьпредставления о том, что опасность безумия исходит от преступных деяний помешанных,опасность представляет потомство помешанных, которое наследует патологические чертысвоих родителей, создавая условия для возможного вырождения общества, опасностьисходит и от самой болезни, которая, как снежный ком, увлекает за собой в бездну казалосьбы здоровых людей.Переструктурируя поле традиционного безумия, новая наука внесла в понятие душиновый смысл (здесь конечно, перед нами одно из проявлений общего процессасекуляризации русской культуры). Психиатры делили способности человеческой души наум, чувствование и волю.
Ум — это способность к логическим рассуждениям; чувствованиев высшей своей точке является нравственностью, совестью; воля «в психически здоровомчеловеке определяется умом и чувствованием, не обнаруживаясь она представляет толькопобуждение, обнаруживаясь - решения и действия». В душе, которую имели в видупсихиатры, уже нет ни сакрального, ни мистического (за полным отсутствием доказательствсуществования последних). Такие категории как изумленные (изумленные в уме),сумасброды, дураки и беснующиеся, имевшие широкое хождение в административнойдокументации XVII-XVIII вв., в XIX веке переходят в повседневный, бытовой язык, уступаяместо профессиональным психиатрическим терминам (а некоторые понятия -к примеру,исступленные в уме, - вообще выходят из употребления, утратив своё «обозначаемое»; науровне феноменов им больше ничего не соответствует).Закрепление в законодательстве двух категорий безумия и сумасшествия поставил передпрофессиональным дискурсом психиатров довольно сложную задачу.
Сюда должен былбыть вписан весь спектр психиатрических категорий. Описывая устройство больниц,приютов, методы лечения, характеристики судебной экспертизы врачи зачастуюиспользовали весь существующий к тому времени набор терминов, как традиционный дляРоссии, так и профессиональных.Различия понятий нивелировались, профессиональный язык оттачивался, традиционныеслова постепенно приобретали характер синонимов.
Формальное законодательноеразделение на безумных и сумасшедших не только установило рамки административноговосприятия недееспособности, но и в некотором смысле детерминировало развитиесамих классификаций (во всяком случае, в контексте практическом). При этом процессзакрепления в культуре новых слов психиатрического словаря было явлением заметным ипривлекающим к себе внимание.
Старые феномены унифицировались, и все большеказались грудой бессистемных синонимов, иногда по необходимости встраиваясь в новыйдискурс, или, что происходило чаще, просто вытеснялись новейшими категориямипсихиатрического дискурса. С распространением нововременного знания и научныхпрактик испытания (исследования) граница, демаркирующая разум и безумие как понятноеи непонятное, полезное — бесполезное, была переопределена как граница здоровья болезни (при этом использующая традиционные риторические приемы).В Заключении проводится обобщение результатов теоретического и эмпирическогоизучения выделенных автором проблем и формулируются основные выводы исследования.Безумие появлялось в поле зрения административных инстанций в основном тогда, когдазатрагивались непосредственные интересы власти.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
