Диссертация (1136292), страница 77
Текст из файла (страница 77)
В связи с этим некоторые важные аспектыреволюционных событий зачастую игнорировались русскими авторами, которые редкозамечали характерные для многих революций того времени глубокие преобразованияполитических институтов, изменения в социальной сфере и интеллектуальные нововведения.Пустое пространство, созданное цензурой и другими ограничениями, занималиархаичные концепции политического конфликта.
В этом контексте, даже если то или иноесобытие называлось «революцией» или «переворотом», эти слова употреблялись в значениях,не отличавшихся принципиально от значений слов «смута», «бунт», «восстание», «мятеж».Понятие «революция» в своем политическом измерении продолжало оставаться довольнотрадиционным, подразумевая не новацию, осуществляемую индивидами, в той или инойстепени обладающими автономией и свободой, а заведомо нелегитимное покушение подданныхна богоданную власть своего монарха.248Революция начала заметно усложняться после 1855 г., что было связано слиберализацией публичного пространства и возникновением революционного движения вРоссии.
С этих изменений начался второй этап в истории революции. Прежде всегопреобразованиям подверглось политическое измерение этого понятия. Влияние цензуры иархаичных представлений о политике постепенно падали, старые концепции замещалисьмодерными, усиливалось влияние западноевропейской мысли, однозначно негативные оценкиуступали место более разнообразным.
Традиционные представления о революции какпосягательственавластьмонархасуществовалинарядусумеренно-либеральнымикритическими концепциями, а также с новейшими радикальными теориями социальнойреволюции. Понятие «революция» было точкой, в которой сталкивались различные теории иполитические усилия, при этом участники этого столкновения часто не желали и не моглиуслышать и понять друг друга.На ситуацию не смогла повлиять даже широкая общественная дискуссия о проблемереволюций и реформ, которая развернулась в начале царствования Александра II.
В ходедебатов о перспективах мирного и насильственного путей, по которым могло бы пойтиразвитие России, практически все политические силы объединились вокруг власти, котораясвоими реформами, как считалось, могла предотвратить возможную в будущем революцию.Хотя,казалось,правительственныепреобразованияполучилипрактическиединогласную поддержку, концепция и практические параметры правительственных инициативвызвали бурную общественную дискуссию.
В ее ходе революция начала играть рольобоюдоострого оружия в политическом дискурсе: представители правительства ссылались наугрозу революции, чтобы оправдать свои действия перед обществом, в то время как ихоппоненты стали говорить о революции, чтобы оказать давление на власти и заставить ихприслушаться к предлагаемым общественностью планам и идеям. В результате революция хотябы в виде негативного сценария будущего, нашла место в общественно-политическомпространстве, благодаря чему росла политическая актуальность этого понятия.Среди прочих участников дискуссии выделялись левые авторы, группировавшиесяпреимущественно вокруг «Колокола» А.И.
Герцена, одним из товарищей которого былвпоследствии вышедший на первый план в революционной среде М.А. Бакунин. Они такжепредлагали свои проекты и интерпретации преобразований, в которых, по их мнению,нуждалась страна. Включившиеся в дискуссию Герцен и Бакунин были согласны по многимпунктам со сторонниками умеренности и правительственного либерализма. Герцен и егосоратники соглашались, что реформа является желательной мирной альтернативой революции.Вместе с тем они, не желая оставлять привычные представления и политические цели, в ходесвоеобразного семантического эксперимента создали концепцию революции сверху.
Она249сочетала в себе элементы революции и реформы, указание на лояльность и, вместе с тем,требование политических свобод и довольно радикальных социальных преобразований. РольГерцена и Бакунина в этих дебатах можно понимать двояко: с одной стороны, образ государяреволюционера, на которого уповают его подданные, отсылал к монархическим идеямпрошлых лет, и эта дискуссия может служить примером того, как медленно новыепредставления о революции утверждались в российском обществе. С другой – участвовавшие вдебатах левые авторы стремились переопределить роль монарха и его отношения сподданными, сблизив их с западноевропейскими представлениями о политике в ихреспубликанских и социалистических изводах.Эта дискуссия свидетельствовала о росте влияния левых, среди которых заметное местозанимали Герцен и Бакунин.
Первый приобрел большое влияние в начале эпохи реформ,благодаря изданиям своей «Вольной русской типографии», на протяжении ряда лет популярныхкак в широких кругах читающей публики, так и среди участников нарождавшегосяреволюционного движения. Однако после Польского восстания 1863 г. Герцен утратилподдержку публики, вскоре пошатнулся и его авторитет в революционной среде. Для первых онбыл слишком радикален, для вторых – излишне умерен.
Революционеры предпочли емутеоретиков, отличавшихся крайней решительностью взглядов и программ. Среди них оказалсяБакунин, «старый товарищ» Герцена, в конце 1860-х гг. ставший одним из главных идеологоврусского революционного движения.Несмотря на различия, с годами становившиеся все более очевидными, Герцен иБакунин занимали близкие позиции в интеллектуальном ландшафте эпохи. Герцен напротяжении долгих лет выступал против общепринятых идей и взглядов, за что подвергалсякритике со стороны не только представителей противоположной части политического иидейного спектра, но также и недавних единомышленников.
Роль возмутителя спокойствиябыла привычна и для Бакунина. При этом в некоторые периоды жизни он, как и Герцен,стремился затушевать свою радикальность, говоря на понятном другим языке и стараясьнащупать точки сближения революционаризма с позицией большинства. В других случаях,наоборот, Бакунин с некоторой долей иронии примерял на себя заведомо негативные с точкизрения многих образы «бунтаря», «анархиста» и сторонника «дурных страстей».Распространяемые Герценом и Бакуниным революционные концепции и идеи,оказавшиеся востребованными и влиятельными в России 1850-1870-х гг., были плодамидолгого и во многом нелинейного развития в предшествующие годы. Эти авторы, воспитанныев среде русского образованного дворянства, не могли не знать о господствовавшеймонархически-традиционной концепции политической революции.
Она нашла определенноевыражение в их произведениях, но, тем не менее, уже в их ранних работах можно заметить250присутствиеидейипредставлений,далекихотобщепринятыхвполитическойиинтеллектуальной среде России николаевского царствования.Герценсюностипопалподвлияниелевойзападноевропейскойтрадиции.Представления о революции Герцена 1830-х гг. определили интересовавшая его историяФранцузской революции, республиканские представления о свободе, а также восходящие кэпохе Просвещения историософские идеи, к которым через некоторое время добавились идеираннего французского социализма и немецкого идеализма.
Он понимал революцию какконкретное историческое событие, а также как общий принцип развития, играющийположительную роль в мировой истории. Даже несмотря на кратковременное увлечениехристианством и консерватизмом, представления Герцена о революции в целом оставалосьдовольно необычным для своего времени. Он избегал архаизма, даже когда говорил ополитической революции, которую он не считал нужным отделять от революций всехостальных типов.Понятие «революция» в работах Герцена приобретало определенную целостность.
Онписал о «революциях» и «переворотах» в современном смысле этих слов не толькоприменительно к геологии или астрономии, философии или нравах, но, что наиболее важно, – кполитике. Герцен был далек от того, чтобы, как поступало большинство его современников втот момент, мысленно помещать в центр политической (и социальной) революции преступноепосягательство на права верховной власти.В произведениях Герцена, написанных в Западной Европе, эти тенденции проявилисьеще более явно, так как его новые работы были избавлены от влияния цензуры игосподствовавших в России монархически-религиозных представлений о политике, авоздействиесовременныхзападноевропейскихконцепцийсталонепосредственным.Сталкиваясь с последними, он нередко заимствовал их, перенося на русскую почву беззначительных изменений, тем самым сохраняя присущий этим представлениям значительныйполитический потенциал.Революция в работах Герцена редко ассоциировалась с отвлеченными предметами,разговор о ней часто заходил в связи с актуальными и даже болезненными вопросамиблагосостояния, политического устройства, политических действия и насилия.
Даже в техслучаях, когда революция фигурировала в теоретических рассуждениях на такие темы, какистория или просвещение, присутствие этого понятия сигнализировало об их политическойактуальности. Эти рассуждения, посвященные конкретным или абстрактным предметам, частовыражались в повторяющихся формулах, нередко имевших вид пышных риторических фигур,наследующих риторике французской революции.251Представления Герцена приобрели некоторую известность и определенное влияние вРоссии, когда после 1855 г.
изменившееся положение дел сделало возможными ивостребованными новые концепции революции. Через работы Герцена российской читающейпублике стали доступные новые идеи и представления о политической и социальнойреволюциях, которые довольно сильно отличались от тех, что еще недавно былиобщепринятыми.Развитие представлений Бакунина о революции в целом напоминает герценовское, но внекоторых чертах отличается от него. В ранний период творчества, пришедшийся на 1830-е гг.,он придерживался благонамеренного консерватизма и по этой причине в увлекавшей егофилософии Гегеля увидел подтверждение господствовавшей в то время в России религиозномонархической точки зрения на политические перевороты. Затем, в 1840-е гг., оказавшись зарубежом, он, несколько позже, чем Герцен, увлекся крайним республиканизмом исоциализмом, а также темой социальных и политических революций.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
